Этическая рациональность
Стоит задаться вопросом, каково отношение познания к этической жизни? В частности, позволяет ли оно осуществлять рациональный нравственный выбор?
Многие теисты утверждают, что без Бога "все позволено", то есть в такой ситуации ничто не полагает границ аморальному поведению. Говорят также, что гуманисты не способны найти необходимые основания для моральных обязательств или долга. На другом полюсе находятся нигилисты-скептики, отвергающие теизм и полагающие, что, раз Бога нет, то из его несуществования невозможно и дедуцировать сколько-нибудь достоверные моральные заповеди. Таким образом, теистические основания морали рушатся. Однако нигилисты критикуют и гуманистов, которые, как они считают, обманываются, веря в существование рационального базиса для этического выбора, ибо моральные ценности, при тщательном рассмотрении, оказываются покоящимися на субъективном вкусе и прихотях.
Обвинения в адрес гуманизма как со стороны теистов, так и со стороны нигилистов, конечно же, чрезмерны. Существует, по моему мнению, золотая середина между абсолютизмом и субъективизмом. Я обозначил ее термином "объективный релятивизм". Этим говорится, что, хотя этические ценности вырастают из человеческих интересов и желаний, будь то индивидуальных или социальных, они необязательно являются или должны быть субъективными, так как открыты рациональной критике. Возможно, более удобным для употребления термином был бы не релятивизм, а относительность (relatedness), ибо этические принципы, правила, ценности и добродетели не витают в какой-то абстрактной сфере - само их содержание и значение имеет реальное отношение к человеческим желаниям и их удовлетворению.
72
В самом широком смысле, познание развивалось благодаря тому, что представляло ценность для выживания. Оно играло жизненно важную роль в исторической эволюции видов, помогая человеческим организмам адаптироваться к условиям среды; те индивидуумы, которые были способны к критическому мышлению, были лучше приспособлены к выживанию, могли более успешно соперничать с другими особями и передавать свои генетические преимущества в ходе воспроизводства человеческого рода.
При анализе роли, которую познание играет в реальной жизни, мы обнаруживаем, что этот термин обладает различными смыслами. Логика, скрытая в практических суждениях, не сильно отличается от дедуктивных и гипотетических методов, применяемых в науке для поиска достоверного знания. Просто она по-другому ориентирована. Если цель научного исследования - это, по преимуществу, установление истины, то этика имеет в виду практику. Но верно и то, что наука также уделяет внимание практической сфере, а этическое исследование нацелено на получение истины. Возможно, здесь разница заключается только в степени, а не в подходе.
Так или иначе, логика практических суждений ориентирована в первую очередь на поведение, она направлена на оценку тех конкретных средств, которые находятся в нашем распоряжении, и ее главный интерес лежит в сфере практики или действия. Практические суждения позволяют нам оценивать альтернативные варианты поступков и делать свое поведение адекватным нашим задачам. Подобная рациональность разумна, она ищет наиболее эффективные средства, цели, инструменты, орудия, а также сферы деятельности, в которых вернее всего можно достичь положительных результатов. Аристотель назвал ее рассудительным мышлением (deliberative thinking). Этот процесс учитывает различные факторы: цену средств, используемых для достижения целей, и вероятность успеха; здесь происходит сравнительное рассмотрение и сопоставление возможных вариантов выбора, эффективности предлагаемых альтернативных решений и т.д. Это предполагает основательный анализ ситуации и условий, при которых совершается действие, часто влекущее за собой исследование, касающееся его осуществимости и учитывающее наличные ограничения и возможности. Вместе с тем, такое исследование имеет в виду и то, что могло бы произойти, если бы мы совершили иное действие. Иллюстрацией этого мыслительного про-
73
цесса может служить так называемая экономическая модель, использующая утилитарные стандарты при реализации таких задач, как удовлетворение спроса и оптимизация достижения целей в рамках рынка. Существуют и другие модели, годные в самых разных контекстах, такие как стратегии теории игр, применяемые в ситуациях конкуренции. Нейтральны ли в ценностном смысле эти различные модели рационального поведения?
Скептик указывает, что практическая логика используется равно святым и макиавеллистом. Инструментальная активность, говорит скептик, может служить реализации как гуманных, так и ложных целей. Нацист сооружает концентрационные лагеря для ликвидации миллионов невинных людей; филантроп строит госпитали для больных и бедных. Оба задействуют при этом трезвую рациональность, оба могут быть названы "специалистами по эффективному планированию". Альберт Шпеер был компетентным технократом и служил гитлеровской идее мирового господства, не разделяя многих расистских целей. Наркоман проявляет рациональность, в угоду своей страсти искусно обкрадывая других людей и тщательно заметая следы.
В этих жизненных примерах поступков присутствует некая внутренняя логика выбора. Мы осуществляем рациональный выбор, годный в нашей особой ситуации, и находим вернейшее средство для достижения своих целей. Иллюстрацией этому служит стратегическое мышление генеральных штабов двух противоборствующих армий. В ходе гражданской войны в Америке как командующий войсками Севера, так и командующий войсками Юга употребляли все свои умственные силы, разрабатывая стратегию и тактику достижения победы в кровавых столкновениях. Те же размышления применимы и к управляющим корпорациями, стремящимся к увеличению доходов и влияния на рынке.
Такие корпорации, как, скажем, Форд, Крайслер, Дженерал Электрик, Хонда или Мерседес-Бенц ведут непрекращающуюся борьбу за выживание на высоко конкурентном рынке, прибегая к использованию лучших маркетинговых стратегий. Политики, выставляющие свои кандидатуры на выборах, могут рационально рассуждать, обосновывая свои идеологические программы и направления деятельности. Их рассуждения часто основываются на реальных оценках ситуации, включают периодические опросы общественного мнения с последующей корректировкой политики в свете этих исследований.
74
В борьбе за голоса избирателей прибегают они и к эмоциональным призывам, софизмам и риторике.
Здесь встает ключевой этический вопрос: как определить, какие цели являются вообще желательными и приоритетными? Действительно ли одни из них по своей природе хороши, а другие плохи? Критики утверждают, что, задаваясь такими вопросами, мы выходим за пределы чисто технологических проблем эффективности "затрат" (средств) и переходим к рассмотрению вопроса об этическом достоинстве (worthiness) наших целей.
Для начала отмечу, что не существует явного дуализма средств и целей. Есть постоянная деятельность как процесс, направленный на реализацию целей, и наоборот - цели, стимулирующие эту деятельность. На деле не бывает так, что сначала избирается цель, которая затем используется для выбора (оправдания) соответствующих средств. Скорее наличествует взаимный компромисс, в рамках которого наши цели формулируются в соответствии с определенными имеющимися средствами. В реальности цели часто представляют собой компромиссный продукт инструментального мышления. Вопрос о средствах, находящихся в нашем распоряжении, не сводится только к инструментальной задаче достижения целей, поскольку средства оказывают еще и обратное конституирующее воздействие на сами цели. Средства помогают нам корректировать наши цели, когда мы рассматриваем возможные пути их реализации. Мы можем "желать звезд с неба", однако вряд ли когда-нибудь их получим. Иногда цели могут принимать облик романтических фантазий, полностью неосуществимых. Женщина может мечтать о прекрасном поклоннике, который пленит ее сердце, мужчина может предаваться фантазиям о совершенной женщине, при этом ни тот, ни другая могут не встретиться на их жизненном пути. Обстоятельства скорее всего вынудят человека к более реалистическому решению вопроса о выборе пары. Ребенок может желать стать суперменом или Нобелевским лауреатом, не обладая нужными для этого данными. В общем, если идеальные цели недостижимы процессуально, если практических путей их достижения не существует, то они могут быть просто снами наяву, порожденными ленью. Некоторые философы-этики отличали посильные нам реальные цели от далеких утопических целей, которые настолько превосходят наши возможности, что являются чисто идеальными. Однако нельзя отрицать тот факт, что человеческая циви-
75
лизация является продуктом великих видений и гордых планов, и если кому-то не хватает мужества мечтать, то его достижения в жизни будут малозначительны.
Все же нам следует постоянно пересматривать наши цели, руководствуясь при этом рефлективной оценкой доступных средств. Вы можете задумать построить себе превосходный дворец и даже сделать его архитектурный проект, однако, если вы не располагаете достаточными финансовыми возможностями, чтобы оплатить строительство, то вы просто фантазируете о нем. Таким образом, мы постоянно вынуждены переоценивать свои ценности и модифицировать свои цели в свете реалистических когнитивных оценок, независимо от того как мелки или величественны наши планы. Прототипы Дон-Кихота считаются бесплодными мечтателями, ибо не имеют понятия о том, как следует жить в реальном мире. Когда мы с восхищением изучаем жизнь героев, имевших мужество воплотить в жизнь свои новаторские мечты, то видим, что мужество требует разумности, и что решительный человек должен владеть необходимыми навыками критического мышления, если действительно желает достичь своих целей.
Существует методология модификации наших ценностей с учетом когнитивной оценки ситуации. Мы отталкиваемся от первичных (наличных) желаний, интересов и ценностей, важных для нас и нередко основанных на наших эмоциональных предрасположенностях. Далее мы исследуем их, определяя их уместность или соответствие ситуации. Существуют комплексы верований, которые переплетены с ценностями, имеющими для нас первостепенное значение. Мы оцениваем определенные факты и условия, ту конкретную ситуацию, в которых наши верования и ценности функционируют, средства, находящиеся в нашем распоряжении, и последствия, которые могли бы иметь альтернативные линии поведения. Мы можем решить сохранить в неприкосновенности свои наличные ценности или создать новые. К какому бы выводу ни привел процесс анализа, он может быть подкреплен результатами критического исследования. Ценности следует рассматривать как гипотезы, продукты разумных оценок, открытые для рационального пересмотра. Таким образом, познание становится конститутивным элементом процесса оценки - в том
76
смысле, что оно способно модифицировать наши ценности и создавать новые15.
Вопрос, который здесь снова возникает, касается того, какие ценности и цели нам следует выбирать? Существуют ли подлинные (intrinsic) ценности или высшие цели, к которым следует стремиться и которые должны служить стандартами для каждого по-настоящему разумного человека? Платон вдохновил всех утопистов образами идеальной справедливости, совершенной красоты и абсолютного добра. Он считал, что разум может интуитивно усматривать эти идеальные сущности, которые играют роль маяков, направляющих наше поведение. Однако безусловный кодекс идеальных целей - иллюзия. Трудно обнаружить вечные сущности, способные направлять поведение каждого индивидуума во всех возможных социальных ситуациях. Карл Поппер16 определил такое стремление, как черту тоталитарного характера, основание для борьбы с многообразием человеческих вкусов и интересов и подгонки всего человеческого опыта под единый стереотип.
Я полагаю, что должный ответ на вопрос о том, какие цели нам следует понимать как "высшие", требует прежде всего допущения плюрализма целей. Не существует единственной цели или единственных целей для всех людей, к которым они могут или должны стремиться во всех возможных жизненных ситуациях и на каждом пространственно-временном отрезке истории. Что хорошо, что плохо или ошибочно - зависит от конкретного контекста. Такой подход не начинает с исходных нормативных принципов и не стремится вывести то, как мы должны жить и что должны делать, из раз навсегда заданных аксиом. То, что человеку делать и как жить, будет иметь настолько разнообразные интерпретации, насколько различаются индивидуумы и общества, в которых они живут и дышат. Конечно, люди имеют много общих ценностей, обусловленных нашей общей человеческой природой и естественными потребностями. Однако я не думаю, что было бы возможно или желательно создать полный кодекс ценностей, одинаково годный всем людям и каждому человеку в отдельности в любых жизненных ситуациях.
15 См. John Dewey, Theory of Valuation (Chicago: University of Chicago Press, 1939).
16 Карл Поппер, Открытое общество и его враги. В 2т., М. 1992.
77
Такую методологическую ориентацию можно назвать условной или ситуативной рациональностью. Этим говорится, что решение вопроса о разумности человек или люди определяют, исходя из своей конкретной жизненной ситуации. То, что хорошо или плохо, правильно или ошибочно, имеет отношение к собственной исторической ситуации личности, к его или ее ценностям, целям, имуществу, желаниям, талантам, способностям, социальному статусу и обязанностям.
Эта этическая теория постулирует совокупность нормативных принципов и, без сомнения, предполагает демократическое общество и толерантность. Указанные принципы связаны с правом на частную жизнь, т. е. с тем правом, согласно которому общество или государство не должны вмешиваться в личную жизнь индивидуумов без достаточного на то основания, причинять им вред и нарушать их свободы. Конечно, в основном это применимо к взрослым индивидуумам, а не к детям, и предполагает в людях определенный уровень образования, цивилизованного поведения и порядочности, так же как и культивирование нравственной и гражданской ответственности.
Есть люди, которые отвергают этот принцип, и не могут вынести того, что делают другие - даже в приватной обстановке собственных домов. Они полагают, что некоторые вещи столь дурны и пагубны по природе, что к ним нельзя относиться терпимо и общество должно запретить их.
Если спросить, о каких вещах идет речь, то, в зависимости от исторической эпохи, это могут быть "богохульство", "атеизм", "прелюбодеяние", "порнография", "гомосексуализм", "набожность", непохожая манера одеваться или вести себя. Многие поборники пуританских добродетелей выступают против сексуальных свобод или свободомыслия, вызывающих у них особенную ярость. При этом они часто прощают насилие, двойные стандарты патриархальной морали. В США Христианская коалиция часто полемизирует с защитниками либеральных ценностей. Левые презирают "буржуазные" ценности и даже пытаются искоренить их. Я сознаю, что принцип терпимости и право на частную жизнь обусловлены социополитическими традициями и что не все общества разделяют демократические стандарты. В таких случаях поведение, которое явно пренебрегает нормами общественной морали, не может считаться приемлемым и даже рациональным.
78
Плюрализм учитывает это. Он допускает гибкость в вопросе применения установок разума, так как существующие ценности, нормы, индивидуальные взгляды, вкупе со всеми сколь угодно непохожими на наши вкусами и потребностями, присущими их носителям, и наличными социальными и культурными институтами являются обусловленными.
В первую очередь так оно потому, что индивидуумы различны; они видят мир с разных точек зрения, в зависимости от исторической эпохи, в которой живут. Рациональность свободного человека, аристократа, раба в Древней Греции, гладиатора и полководца в Риме обусловлены всей целостностью их культуры; эта рациональность имела перед собой определенные возможности для выбора и альтернативы. Она отличается от тех возможностей выбора, которые были доступны средневековому рыцарю, кочевнику в пустыне Северной Африки, купцу в Амстердаме, биржевому брокеру с Уолл-Стрит, джазовому певцу в Гарлеме, комиссару в годы большевистского террора или иранскому студенту.
Ситуативная рациональность, таким образом, обусловлена социокультурной средой, в которой пребывает индивид. Она исходит из того, кем человек является, где он живет, чего желает, в чем нуждается, чему верит и что знает.
Каждая отдельная личность является продуктом своих генетических данных, естественных и социальных влияний среды. Объекты интересов индивидов зависят от количества доступных им товаров и услуг и уровня экономического развития общества, членами которого они являются, а их культурные горизонты очерчены господствующими художественными, философскими, научными и религиозными представлениями. Таким образом, то, что считалось рациональным для образованного римского сенатора, необязательно может быть рациональным для средневекового теолога, современного хозяина магазина или постмодернистского сноба. Суть в том, что если вы рождены под другим небом, то и будете другим, так как влияния, способствующие формированию вашего мировоззрения, предметы, доступные для потребления, использования и наслаждения, варьируются. Это справедливо и в отношении технологических средств и практически осуществимых альтернатив, имеющихся в распоряжении индивида.
79
Этот ситуативно-плюралистический подход к этике начинается с признания того, что мы всегда и во всем начинаем, уже находясь в центре вещей, in rem, в мире, каким мы его находим. Нам нет нужды ни возвращаться в морали до ее исходных абстрактных принципов, ни развивать ее каждый раз заново. Это правда, что нередко возникает потребность вскрыть те общие моральные принципы, при помощи которых можно было бы модифицировать существующие ценности, однако и тут мы встроены в живой контекст, и любая реалистическая рациональность вынуждена исходить из него. Существует, конечно, общая методология и этические добродетели, которые она постулирует. "Никомахова этика" Аристотеля совсем не была плюралистичной в том смысле, какой я имею в виду, и тем не менее она допускала определенную относительность в своем применении. Эту книгу не без пользы читали и развивали ее идеи в античных Греции и Риме, в средневековых Испании и Париже, в Англии, Америке и Германии XIX-XX веков. Варьировалось конкретное содержание, однако формальная структура учения о золотой середине и практической мудрости сохранялась неизменной. Сходным образом категорический императив Иммануила Канта и утилитарный принцип Джона Стюарта Милля являются замечательными примерами того, как моральные суждения отливаются в великолепную законченную форму.
Итак, существуют когнитивные стандарты, используемые рефлексирующим человеком. Они закладывают определенный объективный базис для критицизма и помогают преодолеть субъективизм. Соответствующие этические принципы можно использовать в большом количестве контекстов, хотя их следует соотносить с существующим жизненным миром, а не отрывать от него. Критический разум может применять эти общие - prima facie - принципы и стандарты рациональности.
Самое общее методологическое нормативное правило гуманиста можно сформулировать так: мы должны использовать разум там, где это возможно, чтобы делать выбор, формулировать суждения и соответственно действовать в свете этого исследования. Это правило только указывает общее направление, которого следует придерживаться, и не предписывает a priori, что нам следует делать в конкретной ситуации.
Сильный аргумент в пользу рациональности столь же стар, как сама философия. Его впервые ввел Платон в своем диалоге "Госу-
80
дарство" от лица Сократа в полемике с хорошо известным софистом Фрасимахом, который, будучи моральным нигилистом, был скептически настроен в отношении объективной рациональной морали. Фрасимах отстаивал позицию индивида, ищущего максимизации личной власти и не останавливающегося ни перед чем для достижения своих целей. Для такого индивидуума главная цель жизни состоит в утолении своих желаний и реализации амбиций. Фрасимах утверждал, что такой индивидуум просто лучше других понимает собственную выгоду, когда вершит несправедливость, попирает условности и стандарты общества. Таким образом, он одобрял подобные смелость и решительность, хотя понимал, что было бы полезно при этом уверить публику в том, что на самом деле такой человек справедлив.
Платон принципиально не согласен с Фрасимахом. Устами Сократа он утверждал, что этот индивидуум предает себя на милость своих страстей и желаний. Абсолютно несправедливый человек пребывает в конфликте не только с другими людьми, но также с самим собой, своими собственными подлинными желаниями. Гармоничная жизнь требует, чтобы человек внимательно прислушивался к голосу разума. Где иррациональные импульсы индивидуума определяют его выбор, там ему, скорее всего, придется испытать горечь страдания. По Платону, колесница души влекома тремя конями: разумным началом, началом яростным и началом вожделеющим. Если они не работают сообща, то колесница обречена следовать по жизни тернистым путем. Таким образом, разум способен умерять наши амбиции и аппетиты, объединяя разрозненные усилия трех движущих сил души и добиваясь устойчивого душевного равновесия. Платон называет такое состояние "справедливостью души".
По мнению нигилиста-скептика, нет никаких моральных норм, которые можно было бы обнаружить с помощью разума. Платон отрицает эту точку зрения, утверждая, что разум может служить стабилизирующей силой и обеспечивать нам душевный комфорт. Аристотель признавал также важность интернализирующей роли разума, то есть его способности принимать извне и усваивать элементы поведения или культуры. Практический разум способствует формированию нашего характера. Он может конституировать добродетели, вооружая нас учением о золотой середине, ориентированным на достижение равновесия. Отсюда берут начало самодисциплина, умеренность
81
и другие добродетели. Их наличие предполагает достижение человеком зрелости, позволяющей разуму играть роль рулевого в жизни, а размышлению - определять наш выбор.
Большинство теистов не доверяют такому типу рациональности. Сохраняя верность доктрине первородного греха, они принижают этим достоинство человека. Они считают, что люди по природе злы и порочны, не способны достичь моральной гармонии. Только Бог может спасти нас от нас же самих. Поэтому теист-абсолютист в своей этике пытается строго ограничить личность, навязывая ей божественные заповеди, внешние по отношению к человеку и направленные против страстей, которые полагает греховными.
Гуманист отвергает столь мрачный взгляд на возможности человека. Он считает, что люди способны управлять собой сами. Разум позволяет нам осуществлять взвешенный выбор. Тем самым он может служить неиссякающим источником гармонии, играющим существенную роль в достижении достойной жизни и помогающим нам разрешать споры между конфликтующими желаниями и ценностями.
Некоторые аскеты, теоретики самоотречения в религиозной морали призывали людей к отказу от желаний, учили, что достичь покоя и умиротворенности можно лишь путем подавления страстей. Подобная моральная позиция, без сомнения, удобна для стран, находящихся за чертой бедности, в которых страдания носят всеобщий характер и где нет достаточных ресурсов для обеспечения нормального уровня жизни. Самоотречение, основывающееся на предпочтении духовной жизни в ущерб жизни повседневной, возможно, не совсем лишено смысла в таких сообществах. Стоики сходным образом превозносили воздержание от сильных эмоциональных привязанностей по отношению к чему бы то ни было, указывая на то, что слишком многие вещи находятся вне нашей власти. Мудрейшим поведением считалось поэтому такое, которое предполагало подавление личных желаний ради безмятежного состояния души.
Другое возражение, выдвигавшееся против добродетелей, которые я отстаиваю в своей работе - особенно против мужества - заключается в том, что не все люди способны к мужественным поступкам и обладают достаточным творческим потенциалом для того, чтобы жить самостоятельной жизнью. Можно ли на этом основании утверждать, что гуманистическая евпраксофия вполне подходит лишь относительно узкой, способной к самореализации элите? Действи-
82
тельно, разве большинство людей не ищет исключительно комфорта и безопасности и не предпочитает конформизм независимости?
Я показал, что мужество - это добродетель, которой в той или иной мере могут обладать все люди. Если им выпало жить в этом мире, то их долг и преобразовывать его в соответствии со своими интересами и потребностями. Конечно, это вопрос степени и слишком многие индивиды отрекаются от самих себя, когда дело касается ключевых экзистенциальных вопросов. Гуманисты убеждают их отбросить трансцендентные иллюзии и занять мужественную позицию в отношении жизни и смерти.
Некоторые критики не согласны также с тем тезисом, что знание может служить руководящим принципом нашей жизни. Они заявляют, что умственные данные распределены меж людьми неравномерно и что не все индивидуумы способны к рациональному пониманию и осмысленному выбору. Я полагаю, что для решения жизненных проблем определенная степень критической разумности так или иначе необходима всем. Повторю, знание - это идеал, хотя в своем практическом воплощении оно будет разным для разных индивидуумов. Религиозная личность склонна преуменьшать значимость мужества и знания, гуманист, наоборот, то и другое превозносит. Это отличает этику гуманизма от требующих самоотречения религиозных систем верований в потустороннее.
Можно привести еще одно общее соображение в пользу рациональности. Если сфера наших интересов достаточно широка, то лишь разум в силах помочь нам уладить споры между собственными противоборствующими интересами и найти для себя цель достойнейшую. Рациональный человек сознает приоритет долгосрочных целей по сравнению с ближайшими личными интересами. Это не означает, что надо пренебрегать непосредственными удовольствиями, скорее, нужно научиться разумно ими пользоваться. Правила для руководства ума не имеют в виду искоренение страстей или, в частности, очернение сексуальных желаний, страшащих правоверного христианина и являющихся для него нелегким бременем. Наслаждения для гуманиста, включая любовную страсть, составляют неотъемлемую часть достойной жизни. Вино и песни, музыка и танцы, горные лыжи и прыжки с парашютом, колыбельные песни и классическая поэзия, философия и игра, дружеские застолья и путешествия также являются ее составной частью. Знание имеет своей целью не умерить или
83
охладить наши бурные желания, а сбалансировать их. Как таковое знание может стать психологической мотивирующей силой, сплавленной с нашим эмоциональным настроем.
Разум играет еще и ту роль, что способствует культивированию наших желаний и интересов на основе реалистической оценки ситуаций. Нередко ценности индивидуума заключают в себе познавательный диссонанс, зиждятся на искаженном мировосприятии, ложном понимании или заблуждении. К примеру, разумная забота о здоровье жизненно важна для реализации ценностей индивидуума. Отсюда, каждый должен что-то знать о правильном питании. Если он заболеет, то для диагностики и лечения потребуются, может быть, лучшие достижения медицины. Дистрофия и ипохондрия часто являются результатом ложных представлений и невежества в области врачебной профилактики. Знание - важный инструмент для осуществления желаний, но вместе с тем оно должно позволять нам пересматривать в его свете те цели и ценности, которые не адекватны наличной действительности.
Нормативная теория, которую я здесь представил, имеет в виду поиск лучшего, т.е. она мелиористична. Она ориентирована не на поиск абсолютного наилучшего, а на улучшение жизни, на максимизацию того, что лучше по сравнительной шкале ценностей. То, к чему мы стремимся, представляет собой не абсолютное благо, а благо, ближайшее к абсолютному в данных условиях и ситуации. Такая форма рациональности действенна для любого социокультурного контекста и каждого индивидуума. Она не касается вопроса, что такое добро или зло, что само по себе правильно или неправильно. В первую очередь это методологический процесс, имеющий в виду рассмотрение уже имеющихся нормативных ценностей в контексте определенных ситуаций, и оптимизацию отношений наших долгосрочных интересов и непосредственных желаний.
Гуманизм, разумеется, не является ценностно нейтральным мировоззрением. Действительно, как мы видели, существуют добродетели, характерные именно для гуманизма. Я просто обсуждаю вопрос, как функционирует общая схема "логических суждений на практике" (если использовать выражение Джона Дьюи), с тем чтобы продемонстрировать небесполезность ее для индивидов, являющихся носителями различных добродетелей и ценностей, в разнообразных социальных контекстах.
84
Тип рациональности, о котором говорилось выше, сталкивается со своими проблемами. Индивидуум может быть глубоко неудовлетворен жизнью или разочарован тем социальным целым, частью которого он является. Общество, к которому он принадлежит, может быть безнравственным и порочным настолько, что индивиду слишком трудно найти в нем место собственной добродетели. Может ли разум полагать бессмысленным поиск выхода из подобной ситуации?
Если чей-то брак неудачен и все попытки прийти к взаимопониманию тщетны, индивид может решиться на развод. Если чья-то карьера зашла в тупик, то этот человек может решить бросить работу или сменить профессию. Временами, быть может, трудно согласиться с ситуативной рациональностью. Если на чью-то долю выпало родиться крепостным в царской России или евреем в нацистской Германии, то его стремление вырваться из-под ига этих политических режимов может быть отчаянным. Тут личность желает отвергнуть социальный порядок в целом, и это представляется вполне рациональным. Человек в такой ситуации может решить бросить все и начать жизнь заново в другом городе или, как это часто бывало в XIX и XX веках, оставить свою историческую родину и эмигрировать, подобно миллионам итальянцев, немцев, ирландцев, поляков, русских и вьетнамцев, переселявшихся в Америку, Канаду или Австралию. Он может сменить гражданство, покинуть родственников, даже забыть родной язык. Итак, есть возможность перебраться в другую социальную среду, в которой имеют хождение иные ценности и требования, представляются иные перспективы. Если в ней мужество почитается добродетелью, то индивид не должен проявлять робость, чего-либо опасаться. ЗДесь речь идет о погружении в абсолютно новую среду, и знакомое нам применение рациональности в таких контекстах может себя не оправдывать. Конечно, определенная форма когнитивного знания и тут сохраняет свое значение, а известная доля рефлективного мышления о средствах и целях просто необходима, если индивиду нужно освоиться в новой среде. Люди, проживающие в Новом свете, должны уметь быстро адаптироваться, чтобы выжить. Сам процесс адаптации требует от них критического мышления.
