Перспективы атеизма и православия
Мы убедились, что слова «религиозное возрождение в России» могут употребляться только в кавычках. Это возрождение имеет самый поверхностный и «идеологический» характер, не затрагивая более глубоких слоев сознания. Второй удар российского мировоззренческого «маятника» оказывается очень слабым, неизмеримо слабее первого удара — от православия к коммунистическому атеизму. Если первый удар, хотя и не дошел до той «отметки высоты», с которой «Маятник» начал свое движение, не привел к такому же тотальному господству единой народной коммунистической веры, каким было в
38
средние века господство православия, он все же породил множество реальных «верующих коммунистов», совершавших все грандиозные свершения и подвиги (и все преступления и жестокости) великой советской эпохи. Второй удар заметен лишь на относительно поверхностных «словесных» и «идеологических» уровнях. Реальных верующих в России до изумления мало, и они сосредоточены в маргинальных и уходящих, как в социальном, так и в прямом «биологическом» отношении, слоях. Возникает вопрос: что же будет дальше?
На «словесном» уровне религиозность, как мы видим, продолжает расти, хотя рано или поздно этот рост должен остановиться. Но может ли этот рост преобразоваться в рост реальной «традиционной» православной религиозности, который мог бы компенсировать естественную убыль старого традиционно религиозного населения?
Вопрос этот очень сложный, и нам ответить на него трудно. Мы даже не можем выяснить динамику традиционно религиозных, которых мы стали выделять и «отслеживать» только в 1996 году. Однако некоторые соображения мы все же можем высказать.
Когда смотришь на цифры, говорящие о возрастной структуре традиционных верующих, возникает ощущение, что эта группа должна очень скоро просто исчезнуть. Однако это ощущение в какой-то мере ложно, ибо традиционная религиозность может зависеть не только от поколения, от года рождения, но и просто от возраста, — она усиливается к старости, с приближением одиночества, болезней и смерти, и среди современных традиционных верующих, конечно, есть люди, бывшие в юности активными комсомольцами и комсомолками и о Боге вообще не думавшие. Может ли получиться, что когда современная молодежь станет завтрашними стариками, она пополнит ряды традиционных верующих, и в каком-нибудь 2040 году будет столько же традиционных верующих, сколько сейчас, и они тоже будут старыми людьми?
В какой-то мере такой процесс наверняка будет происходить. Тем более, что современная молодежь воспитывается в «прорелигиозной» обстановке, в обществе, дающем положительную санкцию религиозности (хотя преувеличивать это не следует — эта положительная санкция скорее относится к словесной и «умеренной» религиозности). Но действию этого возрастного фактора должны противостоять ряд мощных противоположно направленных факторов.
Традиционная религиозность, как мы видели, связана с такими социальными факторами, действие которых должно с годами ослабевать. Так, безусловно, будет уменьшаться число и удельный вес в
39
населении жителей деревни и, несмотря на упадок старой советской общеобразовательной системы, лиц с неполным средним образованием. Но самым важным, на наш взгляд, является другое.
Мы уже видели, что традиционно религиозные люди в громадной мере — выходцы из деревень, носители не прерывающейся культурной и религиозной традиции, при которой вера передавалась почти с «молоком матери». Если всего среди опрошенных в 1999 году религиозное воспитание получили 16%, то среди традиционных верующих — 52%. Но еще более важно, что эти люди с детства имели некоторые базовые знания о православии и привычки. Поэтому даже если они не сохраняли религиозность всю жизнь, а возвращались к религии детства с приближением старости и смерти, они знали, куда возвращались — в привычный с детства мир. Между тем исчезает именно эта традиция передачи базовых знаний и привычек, религиозной социализации. В какой-то мере это видно по удельному весу в разных возрастных группах лиц, получивших религиозное воспитание (см. таблицу 1.24).
При этом удельный вес лиц, получивших религиозное воспитание, с 1991 по 1999 год вообще не вырос (см. таблицу 1.25).
В основном «словесная» религиозность новых верующих не приводит к религиозному воспитанию их детей, ибо для такого воспитания надо не просто «верить в Бога», но и ходить в церковь и иметь какие-то базовые знания.
В этой ситуации для человека, которому сейчас, допустим, 20 лет и которого через 40 лет начнут охватывать мысли о смерти и религиозные чувства, превращение в прихожанина РПЦ будет, даже если
40
сохранится существующее сейчас общественное поощрение религиозности, значительно труднее и маловероятнее, чем превращение в прихожанку бывшей комсомолки и конформистской атеистки, с детства, однако, помнящей молитвы, церковные праздники и т. д.
Можно ли компенсировать этот естественный и неизбежный упадок религиозной традиции целенаправленными усилиями по религиозному воспитанию в школе? Такие усилия сейчас в России предпринимаются, но особой поддержки идея преподавания религии не имеет. Всего обязательное преподавание православия поддерживают только 13% (21% верующих), преподавание религии по выбору родителей — 10% (15%), преподавание «науки о религии» — 42% (40%) и против любого преподавания — 15% (11%).
Создается впечатление, что здесь проявляется поверхностность современного «проправославного» консенсуса. Кроме того, сохраняется некоторая (в основном передаваемая через художественную литературу) память об обязательных уроках «Закона Божия» в школах царской России, эффект которых был скорее негативный.
Таким образом, трудно представить себе в будущем не только рост настоящей «традиционной» религиозности, но даже и сохранение ее на современном небольшом уровне. Направления поверхностного и глубинного течений в массовом сознании России не совпадают. «На поверхности» происходит «религиозное возрождение». «В глубине» не только нет никакого религиозного возрождения, но напротив того — постепенно исчезает небольшая и маргинальная группа лиц, которых с какими-то минимальными основаниями можно отнести к «настоящим» православным верующим.
Но как нет оснований представлять в будущем реальный подъем православия, совершенно также трудно представить себе и новый подъем атеизма. Мы видели, что хотя падение удельного веса атеистов прекратилось, атеисты тоже старая и стареющая мировоззрен-
41
ческая группа, утратившая не только свои позиции, но и веру в себя.
Таким образом, оба действительно определенных и ярких исторических российских мировоззрения отходят в прошлое. И очень характерно, что отходит в прошлое и борьба между атеизмом и православием. Мы видели, как смягчилось отношение атеистов к православию, как готовы современные атеисты признать ценность религии. Но и православие сейчас видит своего главного врага не в атеизме, а скорее в других конкурирующих религиях и так называемых «тоталитарных сектах», борьба с которыми достигает трагикомических размеров.
Но если ни православие, ни атеизм, скорее всего, не могут быть мировоззрениями будущей России, то что же может?
