Торжество неопределенности
Если не православие и не атеизм, то что? Может быть, это какие-то неправославные религии?
Страх современной РПЦ перед распространением неправославных религий, на наш взгляд, объясняется двумя причинами. Во-первых, социально-политические позиции РПЦ и соответственно все те материальные блага, которые она имеет, проистекают из-за наличия в русском массовом сознании связки «русский-православный». Поэтому распространение других религий, хотя бы просто до того уровня, когда понятия «баптист» или «адвентист» перестанут вызывать ассоциации с опасным сектантством и «русский-адвентист» станет восприниматься нормально, так же как и «русский-православный» (а это отнюдь не уровень большинства, это только уровень заметного и устойчивого меньшинства), подрывает эту связь и угрожает социальному положению церкви. Во-вторых, очевидно, неправославные религии распространяются в значительной мере в том же узком социальном слое, в котором существует и традиционное православие. Та же одинокая пенсионерка, которой «положено» быть православной прихожанкой, вполне может «попасть в сети» баптистов, адвентистов или свидетелей Иеговы, тот же увлеченный религиозными вопросами интеллигент (тип, в опросах практически не фиксируемый в силу его крайней немногочисленности, но все же существующий), может увлечься католицизмом. Слой «настоящих» верующих очень узок, и совершенно ничтожные цифры, характеризующие удельный вес приверженцев неправославных религий в масштабах всего обще-
42
ства приобретают совсем иное значение, если рассматривать их с точки зрения этого слоя. Если «реальных» православных — менее 5% населения, то появление даже 1% «реальных» баптистов (а баптисты все — «реальные») означает для РПЦ потерю 20% потенциальных или действительных прихожан. В 1999 году на 1648 русских опрошенных нам «попались» 5 католиков, 7 протестантов, 2 свидетеля Иеговы, 1 адвентист седьмого дня и 1 буддист, т. е. 16 человек, что составляет менее 1%. В масштабах общества это ничтожно малая величина, однако, если сопоставлять число неправославных верующих с числом «традиционных» православных в той же выборке — 114 человек, 16 человек оказываются вполне «серьезной» цифрой.
Вполне возможно и даже вероятно, что удельный вес неправославных среди всех «настоящих» верующих будет расти. Но никакого массового обращения русских людей в неправославные религии не происходит и не предвидится, так же как не предвидится существенного (да и вообще никакого) роста «настоящей» православной религиозности. Если бы общество охватили действительные, серьезные религиозные поиски, если бы вообще происходил рост религиозности, то он неизбежно принял бы и православную, и неправославную форму. Реальное «православное возрождение» неизбежно сопровождал бы рост баптизма, католицизма и т. д. и наоборот. Но современное «религиозное возрождение» слишком поверхностно и «идеологично».
То, что мы видим, — это не упадок двух исторических форм «серьезных», глубоких и целостных мировоззрений — православия и атеизма-коммунизма, а упадок и постепенное исчезновение «серьезных» целостных мировоззрений вообще, «затухание» движения нашего «маятника». Вне зависимости от того, будет ли дальше увеличиваться удельный вес формальных «верующих», реально тот тип мировоззрения, которому может принадлежать будущее, — это уже сейчас охватывающий подавляющее большинство русских неопределенный тип мировоззрения, к которому мы можем причислить три очень мало различающиеся между собой мировоззренческие группы — «неверующих», «колеблющихся» и «верующих» (если исключить из этой, основанной на самоидентификации, группы «традиционных» верующих). Движение маятника замирает на естественной для останавливающегося маятника средней позиции.
Будущее (а в громадной мере уже и настоящее) российских мировоззрений, российского отношения к основным вопросам бытия — это будущее, при котором подавляющее большинство, практически
43
все, во что-то немножко вроде бы и верят, но вроде бы и не верят, торжество мировоззренческой неопределенности.
Подавляющее большинство при этом просто живет, вообще не задумываясь серьезно над общемировоззренческими вопросами. Но всегда будет меньшинство, увлеченное ими, переживающее их и ищущее «смысл жизни», — наличие таких людей в конечном счете обусловлено, очевидно, не культурно и социально, а просто биологически. Как вообще какой-то минимальный интерес к «конечным вопросам бытия» имманентен любому человеку (как какое-то элементарное эстетическое чувство присуще всем, даже самым эстетически неразвитым людям, и как какие-то мораль и совесть есть и у самых аморальных и бессовестных), так и наличие религиозно-философски ориентированного меньшинства имманетно человеческому обществу. Куда же будут направлены такого рода поиски, куда будут устремляться такие люди?
В «закрытых» религиозных средневековых обществах такие люди устремлялись в «религиозные виртуозы», в глубокое личное переживание религии, — той религии, которая реально была, — прежде всего в монашество. Эти же люди становились еретиками и сектантами. Очевидно, среди ранних коммунистов, героев Андрея Платонова, также присутствовал этот человеческий тип. Но современное общество не имеет устойчивых определенных институциональных и мировоззренческих «каналов», по которым могла бы направиться активность таких людей. С другой стороны, оно предоставляет грандиозное число альтернативных каналов — неограниченное число религиозных, псевдорелигиозных, парарелигиозных течений на любой вкус, узнать о которых можно в массе книжек и брошюрок, по телевидению и в Интернете. Лишь самое ничтожное число ищущих религиозно-мировоззренческих ориентиров и испытывающих потребность в вере людей сможет выбрать среди них то, что захватит их полностью и на всю жизнь. Большинство же так и будет всю жизнь искать, перебирая разные идеи и мировоззрения, переходя от чтения Бубера к «транс-цедентальной медитации» и от «Добротолюбия» к шаманизму или, при более низком образовательном уровне, — от Кашперовского к Чумаку и от экстрасенса к колдуну и увлеченно создавая неустойчивые, чисто индивидуальные и эклектические комбинации.
На наш взгляд, этот «ищущий» тип людей, представителей нетрадиционной эклектической религиозности, можно в какой-то мере уловить и в наших опросах, хотя вычленить его в силу его специфи-
44
ческой неустойчивости и неопределенности крайне сложно. Мы полагаем, что к нему принадлежат наши «эклектики», верящие в переселение душ и астрологию, что сочетается у большинства из них с некоторым «православием»15. Это — группа с довольно большим интересом к религии («важную» и «очень важную» роль религия играет в жизни 45% представителей этой группы, в то время как в населении в целом — у 36%), чаще, чем «средние русские», думающая о «смысле жизни» (54% и 45%)16 и значительно более терпимая, чем традиционные верующие. И одновременно это группа, как мы видели, — «социально перспективная» — значительно моложе и несколько образованнее «средних русских».
Эту картину будущего преобладания мировоззренческой неопределенности и эклектики можно назвать «торжеством энтропии», а можно и какими-то другими, более «оптимистическими» словами, например, «торжеством открытости». Мы не хотим вносить в наш анализ оценочный момент. Очевидно, в этом будущем (которое уже практически настоящее) разные люди могут найти и приятные, хорошие стороны (терпимость, открытость) и неприятные стороны (мировоззренческую «несерьезность», «легкомыслие», отсутствие глубины). Но, очевидно, главное в этом этапе развития России (который — и этап мирового развития, ибо упадок жестких и целостных мировоззренческих систем17 и распространение эклектического типа мировоззрения18 — явление, разумеется, не русское, а всемирное, хотя в России в силу специфической слабости обоих исторических мировоззрений — православия и атеизма-коммунизма — оно особенно заметно) — не его плохие или хорошие стороны. Это — как наступающий новый возраст человека. В нем можно найти приятные и неприятные стороны, можно радоваться, что ты уже не молод и не способен на те глупости, которые совершал молодым, и можно печалиться, что у тебя нет той энергии, какая была раньше. Но главное в возрасте — неизбежность.
1 Анализ данных, лежащих в основе данного раздела (кроме данных последнего опроса 1999 года), содержится в работах: Kimmo Kaariainen. Religion in Russia after the Collapse of Communism. The Edwin Mellen Press. USA. 1998; Каариайнен К., Фурман Д. Е. Верующие, атеисты и прочие (эволюция российской религиозности) // Вопросы философии. М., 1997. №6.
45
2 См.: Демьянов А. И. Религиозность: тенденции и особенности. Воронеж, 1984. С. 88.
3 Наш опрос 1991 года включал в себя вопрос: «Состоите ли Вы членом КПСС?» Среди членов КПСС 10% назвали себя верующими (всего среди опрошенных — 23%), 21% — колеблющимися (28%), 6% — неверующими (7%) и только 42% — атеистами (35%), 16% ответили: «Да» — на вопрос: верят ли они в Бога (среди всех опрошенных — 34%), и 11% — на вопрос о вере в переселение душ (17%).
4 Данные опроса 1999 года, приводимые в первой и второй главах, относятся только к русской части опрошенных (анализ ответов татар будет рассмотрен в четвертой главе). В более ранних опросах, в отличие от опроса 1999 г., не русские составляли незначительное меньшинство опрошенных.
5 Природа этого консенсуса видна, на наш взгляд, и в выборе респондентами характеристик православия. Хорошие характеристики безоговорочно преобладают. Однако разные хорошие характеристики выбираются с разной частотой. Так, безоговорочно согласны с определением РПЦ как «миролюбивой» 57% (с противоположной характеристикой «воинственная» — только 1%), «человечной» — 47%, «близкой к людям» — 43%. Эпитеты же, связанные с активностью, устремлением в будущее, выбираются значительно реже. Характеристику «прогрессивная» безоговорочно выбрали 24% («реакционная» — 5%), «развивающаяся» — 23% («стаг-нирующая» — 6%), «политически активная» — 14% («политически пассивная» — 9%), «способствующая развитию культуры» — 17% («препятствующая развитию культуры» — 2%), «способствующая развитию демократии» — 17% («препятствующая» — 3%).
При сопоставлении колоссальных цифр, характеризующих хорошее отношение русских к православию, и относительно скромных цифр, характеризующих оценку его «прогрессивности» и активности, возникает естественный вопрос: относятся ли русские так хорошо к православию, несмотря на то, что имеют сомнения в его «прогрессивности», или, наоборот, потому что имеют такие сомнения, потому что активность, устремленность в будущее совсем не то, что им нужно от религии. На наш взгляд, «потому что» — ответ более правильный. Это видно и в том, как оценивают респонденты желательность активности РПЦ в разных сферах. Так, 83% респондентов считают, что церковь должна высказываться по вопросам морали, 78% — по вопросам семейной жизни. Но по вопросам, например, борьбы с коррупцией — только 31% (и 49% считают, что не должна), по вопросам борьбы с национальными преследованиями — 43% (31% считают, что нет).
6 Иерархия доверия и недоверия к разным институтам, на наш взгляд, очень многое говорит о русском массовом сознании. Самое большое недоверие испытывают русские к самым демократическим институтам, состав и деятельность которых наиболее зависит от самого народа, — к Думе и партиям. Напротив, наибольшее доверие — к институтам, наименее зависимым от рядового человека, — к РПЦ и армии.
7 Русскому соавтору данного текста даже довелось слышать в выступлении одного российского философа поразительную фразу: «Я — сторонник православной цивилизации».
8 Было бы логично предполагать, что по мере ухода из атеистического «лагеря» конформистских элементов, понятие «атеист» должно становиться «идейно определенней», «чище», а понятие «верующий», напротив, должно становиться все более неопределенным, все менее говорить о реальном содержании мировоззрения. Однако опрос 1999 года показал значительное распространение среди атеистов веры в переселение душ (10%), астрологию (41%) и магию (32%), что очень плохо вяжется с настоящим атеизмом. При этом несколько менее затронутой
46
этими «верами» оказалась группа «неверующих» (соответствующие цифры — 9%, 32% и 21%). В предшествующих опросах этого не было. Объяснить, почему это так, мы не можем.
9 По данным опросов по программе World Values за 1990—1991 гг., не реже раза в месяц посещали церкви, храмы и мечети в Ирландии 87,4%, Польше — 85%, Индии — 70,6%, Северной Ирландии — 68%, США — 58,2%, Италии — 50,6%, Португалии — 47,5%, Австрии — 44%, Испании — 39,5%, Турции — 77,7%, Бельгии — 34,7%, Западной Германии — 32,9%, Нидерландах —30,3%, Британии — 24,5%, Венгрии — 23%, Чехословакии — 20,5%, Восточной Германии — 20%, Франции — 16,8%, Норвегии — 12,6%, Финляндии — 10,5%, Дании — 10,8%, Швеции — 10,2%, Исландии — 9,4%, Болгарии — 9%. Россия с ее 6—7% идет сразу после Болгарии и находится на одном уровне с Белорусией. После России из 27 стран, где проводились опросы, идет только Латвия.
10 Возможно, в какой-то мере мы можем оценить влияние новой «перестроечной» и «постперестроечной» религиозности на разные возрастные группы, сравнив удельный вес верующих в них с удельным весом получивших религиозное воспитание (данные 1999 года).
Мы видим, что наибольшая разница между удельным весом верующих и получивших религиозное воспитание — в возрастных группах 30—49 лет, т. е. среди тех людей, которым в 1988 году было 19—38 лет.
11 Традиционные верующие действительно «традиционный, в том смысле, что у них наименьшие различия их мировоззрения и мировоззрения их родителей. Так, сказали, что их религиозные взгляды те же, что и взгляды их родителей, — 82% традиционных верующих и 63% всех опрошенных. Про моральные взгляды то же сказали 84% и 74%. Традиционные верующие также являются группой, представители которой чаще всего причисляют своих родителей к той же мировоззренческой категории, с которой они идентифицируют себя. Так, верующей назвали мать 78% традиционных верующих и 75% верующих, в то время как колеблющейся назвали мать только 34% колеблющихся, неверующей — 43% неверующих и атеисткой — 19% атеистов.
12 Создается впечатление, что с годами атеисты утрачивают свой оптимизм. Опросы предшествующих лет показывали значительно большие различия в психологии атеистов и других мировоззренческих групп. Вот, например, как отвечали в 1991 году представители разных мировоззренческих групп на вопрос, присущи ли им определенные чувства.
47
«Счастливыми» и «очень счастливыми» назвали себя в 1991 году 50% атеистов, в 1999 году — 46%, «несчастными» и «очень несчастными» — 42% и 53%.
13 Схожую картину дают и ответы на вопрос: «Довольны ли Вы жизнью?» Сказали, что 5 лет назад были полностью недовольны жизнью 8% традиционных верующих. Это больше, чем средняя цифра по выборке — 4%, но не намного больше. Полностью недовольны жизнью сейчас 24% традиционных верующих, 17% всех верующих, 12% колеблющихся, 16% неверующих и столько же атеистов, 18% «эклектиков» и 15% всех респондентов, полностью довольны соответственно 6%, 5%, 3%, 1%, 0%, 5% и 3%.
14 Среди традиционных верующих часто думают о смерти 48%, среди всех опрошенных — 20% (то, что традиционные верующие думают о смерти значительно чаще, чем представители других групп, совершенно естественно, хотя бы потому, что они значительно старше в среднем лиц с другими мировоззренческими ори-ентациями). При этом согласились с утверждением, что «жизнь и смерть имеют смысл только потому, что есть Бог» 72% традиционных верующих и 37% всех опрошенных. 93% традиционных верующих утверждают, что религия дает мир их душам (среди всех опрошенных — 40%). И картина их ответов на различные вопросы заставляет нас с ними согласиться.
15 90% «эклектиков» считает себя православными (всего среди опрошенных — 82%), 81% верит в Бога, 72% — в магию (среди всех респондентов — 45%), 79% — в колдовство (49%).
16 Традиционные верующие думают о смысле жизни еще чаще — 61%, но у них размышления о смысле жизни неразрывно связаны с размышлениями о смерти, о которой часто думают 48% представителей этой старой по своему возрастному составу группы. В среднем значительно более молодые «эклектики» думают о смерти значительно реже — 19%.
17 Опросы, проводимые в рамках Всемирного исследования ценностей, показывают повсеместное отступление религии. Так, в 1991 году людей, считающих себя религиозными, было меньше, чем религиозно воспитанных, в Польше — на 6%, Ирландии — на 22%, Италии — на 12%, Германии — на 8%, Англии — на 6%, Индии — на 12%.
18 Цифры, говорящие о распространении веры в разные «парарелигиозные» доктрины в мире, колоссальны, и Россия здесь совершенно не исключение. Так, в 1991 году в США в переселение душ верили 21,2%, в Англии — 25,3%, в Исландии — аж 32,3%.
