4.1. Морис Блопдель и метод имманентности
«Имеет ли жизнь смысл, а человек предназначение? Я действую, но не знаю, что значит мое действие, не знаю кто я, и даже существую ли я. Эта видимость бытия, действующая во мне, эти мимолетные и незначительные поступки, я чувствую это, несут в себе ответственность перед вечностью. Я приговорен к жизни, действию, выбору и вечности. Как и по какому праву, если я не знал и не желал этого?»72.
Этими вопросами начинается объемистая диссертация, которую молодой французский философ, католик М.Блондель, ученик знаменитого мыслителя Оле Лапрюна, защитил в Сорбонне по философии. Она была опубликована в 1893 г. под названием Действие: Этюд критики жизни и практической науки. Здесь не может не прийти в голову аналогия с кантовской Критикой практического разума. Блондель, как и Кант, исследовал взаимоотношения между бытием, познанием и действием.
Философ считает, что проблема действия — это подлинная проблема (против эстетизма), имеющая положительное решение (против пессимизма). Затем он анализирует динамику действия и приходит к следующим заключениям: а) природный порядок, понимаемый как сфера самостоятельной деятельности человека, недостаточен; б) необходим сверхприродный порядок — порядок божественного и трансцендентного, единственно способный исполнить человеческое действие; в) единственный путь, ведущий к сверхприродному, это путь христианской веры, являющейся, впрочем, даром Божиим.
72 М Blondel. faction, Pans 1893, I, 5.
Эти смелые и полные новизны утверждения посеяли некоторое замешательство в среде католических богословов и философов традиционного направления.
Приведем слова самого Блонделя: «В результате всех этих попыток можно прийти лишь к следующим двум неизбежным выводам: невозможно не признавать недостаточности природного порядка вещей и не испытывать потребности в чем-то высшем; невозможно найти в себе то, чем можно утолить эту религиозную потребность. И хотя этот высший порядок необходим, мы не располагаем никаким практическим способом его достижения. Вот, грубо говоря, каковы следствия детерминизма человеческого поведения»73.
И еще: «Абсолютно невозможное и абсолютно необходимое — вот понятие сверхприродного', действие человека превосходит его самого: все усилия разума показывают лишь, что невозможно и не должно ограничиваться только им. Живущее глубоко в сердце ожидание неизвестного мессии, желание креститься — это то, что не может быть вызвано человеческим знанием, ибо подобные потребности (это дарз Наука может доказать их необходимость, но не может заставить их появиться»74.
Философский анализ человеческого действия обнаруживает внутренне присущую ему дисгармонию между устремлением воли (воля желающая) и действительным осуществлением (воля пожелавшая), указывающую на потребность в божественном. И на фоне этой потребности выступает христианство: «Правомерно рассматривать эти (христианские) догматы не только как раскрытые в Откровении, но прежде всего как раскрывающие, то есть сопоставить их с глубокими потребностями воли и открыть в них, если это там есть, образ наших реальных потребностей и ожидаемьш нами ответ»75.
Реакция на этот труд Блонделя была очень живой со стороны как богословов, так и философов. Богословы считали, что Блондель утверждает совпадение природного и сверхприродного порядка, а философы обвиняли его в том, что он обманным путем вводит богословский элемент в сугубо философскую
73 M.Blondel, L'Actton, op.cit., II 155
74 M.Blondel, L'Action, op.cit., II, 239-240.
75 M.Blondel, L'Action, op.cit., II, 244.
60
сферу. Блондель ответил на эту критику Письмом об апологетике (1896). Он писал, что для подлинной защиты христианства не нужна традиционная апологетика: «доктринальная»-апологетика подчеркивает предмет веры, оставляя без внимания ее субъект, а историческая апологетика озабочена исторической достоверностью фактов, но ничего не говорит о «необходимости признать сверхприродную реальность». Блондель противопоставляет этому свою апологетику, использующую «метод имманентности»: она ищет в человеческом субъекте следы сверхъестественного, живущий в нас отголосок слова Откровения, тайное свидетельство божественного, выраженное в динамике нашего действия, точку пересечения человеческого субъекта с божественным миром.
Следует пояснить, почему Блондель использует метод имманентности: он принимает законное требование современного мышления, которое видит истину в ее связи с человеческим субъектом, и потому стремится понять христианские истины в их отношении к человеческому сознанию, не сводя их, однако, к простым антропологическим утверждениям, как это случалось с либеральной теологией. Метод имманентности пытается утверждать лишь возможное, а не фактическое присутствие сверхприродного: последнее остается трансцендентным, но новый метод выделяет следы его возможного присутствия в человеке.
Завершая свой длительный анализ и непосредственно обращаясь к историческому откровению христианства, Блондель утверждает, что «потребность в. сверхприродном осознается как потребность в конкретной реальности Слова». Апология метода имманентности выступает как «апология философии», так как этот метод, выросший на философской почве, требует разработки «целостной философии», способной оказывать сопротивление «миру неверия» на его собственной территории.
Так как в это время католическая Церковь переживала кризис модернизма, метод имманентности вызвал подозрения в отношении Блонделя. Он сам говорит об этом так: «Речь идет о кризисе, драматичнее которого в моей жизни не будет. Я уже высказался против Луази достаточно ясно для того, чтобы правильно ориентировать тех, кого он смутил»76.
76 R.Saint-Jeaa, L'apofogetique phifosophique: ßlondel 1893-1913, Paris 1966, p. 105.
61
Блондель создает знаменитый труд История и догма (1904): в нем он ставит великие вопросы модернистского кризиса: как перейти от истории, реконструированной историками, к истории священной, и от истории — к догматам Церкви? Для Луази и других модернистов никакого перехода не существовало. Следовало просто выбрать между двумя альтернативами. Блондель же считал, что обе альтернативы неверны. Согласно упоминавшейся уже «внеисторической» точке зрения, чудеса принадлежат только Священной истории, они оправдывают существование Церкви, а Церковь формулирует догматы как истинное истолкование веры. При этом, однако, чудо остается внешним критерием обоснования веры. Но вера должна сама обосновывать себя. С другой стороны, «историзм» восстанавливает факты с помощью исторического метода, часто приходя к скептическим выводам, а потому ему не удается обосновать Священную историю и преодолеть дистанцию между историей и догматами Церкви.
Другими словами, внеисторический подход односторонне утверждает догматы, но теряет связь с историей, тогда как историзм односторонне держится истории, но утрачивает связь с догматами. Внеисторическая точка зрения рассматривает догмат как метаисторическое понятие и не замечает его «однородного», как выразился бы кардинал Ньюмен, становления в истории, а историзм акцентирует внимание на историческом развитии догмата, полностью растворяя его в истории.
Блондель нашел гениальное решение этой проблемы: он понимает однородное развитие догматов как развитие внутри церковного Предания. Предание, берущее свое начало в Откровении, определяет в своем лоне историческое и в то же время однородное по своей сущности развитие догматов. Поэтому изучение церковного Предания позволяет прийти от догматов к историческим событиям. Блондель утверждает: «принцип синтеза не только в исторических фактах, и не только в идеях, но в Предании, которое включает в себя и исторические факты, и опыт, обретенный в делах веры»77. В сущности, Блондель рассматривает Предание как непрекращающееся в веках действие Христа в Церкви. Тем самым он дает адекватный ответ на критику Луази, главы модернистского течения.
77 M.Blondel, Htstoire et Dogme, Paris 1904 , p. 231.
62
