7.1. Богословие, порожденное «другой стороной истории — историей угнетенных»
Латиноамериканский богослов Энрике Дуссель, воссоздавая историю латиноамериканского богословия освобождения, утверждал, что оно «коренится в старом пророческом богословии Латинской Америки колониального периода». Он имел здесь в виду неакадемическое богословие выдающихся миссионеров времен Конкисты. Началом является 1511 г., когда знаменитый миссионер Антонио де Монтесинос (умер в 1545 г.) разработал «пророческое богословие» в поддержку своих усилий в защиту эксплуатируемых колониальными армиями индейцев. Кроме этого мужественного подвижника, следует упомянуть других миссионеров-богословов: Бартоломе де лас Ка-сас, Хосе де Акоста и Бернардино де Саагун. Это пророческое богословие вновь расцвело в «пророческо-критическом» богословии времен борьбы за эмансипацию индейцев в неоколониальную эпоху в начале XIX века и, наконец, в богословии освобождения шестидесятых годов XX века, времени начала II Ватиканского Собора.
«Теология освобождения» в Латинской Америке прошла долгий подготовительный период (1962-1968). Этот период соответствует деятельности II Ватиканского Собора в Риме. Латиноамериканские епископы, вернувшись из Рима, собрались в колумбийском городе Меделлин и попытались применить первые соборные постановления конкретно к латиноамериканскому контексту.
За этим следует вторая фаза (1968-1975), когда были опубликованы первые программные тексты теологии освобождения. Третья фаза, начавшаяся в 1976 г., связана с разработками полной и структурированной теологии освобождения. Богословы пытаются заново, в новой перспективе, систематическим образом продумать основные богословские темы, в частности, христологию и экклезиологию. В 1976 г. возникает «Экуме-
142
ническая Ассоциация богословов третьего мира» (ASETT-EATWOT). Латиноамериканская «теология освобождения» связана с борьбой за эмансипацию чернокожих американцев и феминистским движением в США, африканским и азиатским богословием освобождения. Она входит как составная часть в более широкий контекст богословия третьего мира.
Первый набросок теологии освобождения был сделан перуанским теологом Густаво Гутьерресом в книге Теология освобождения (1971)213. Это было лишь одним из проявлений широкого богословского движения и рождения народной церкви на всем континенте. В том же году появляется книга Хуго Ассмана Teologia desde la praxis de la liberation (Теология из практики освобождения), а в 1972 г. бразильский францисканский теолог Леонардо Бофф опубликовал работу Jesu Cristo Libertador (Иисус Христос Освободитель), Это были первые тексты, выразившие новое богословское течение.
«Теология освобождения» вдохновила создание важных документов латиноамериканского епископата: упомянем Документ о справедливости и мире. Но в свою очередь латиноамериканский епископат способствовал развитию правильной теологии освобождения.
Исследования богословов и пастырская деятельность развиваются не в отрыве друг от друга. Более того, «теология освобождения» была принята епископами как соответствующая конкретным потребностям Церкви на латиноамериканском континенте. «Можно сказать, что «теология освобождения» приобрела свой церковный статус на конференциях в Меделлине (В Меделлине происходят ежегодные совещания епископов Латинской Америки — Э.Р.). Можно также утверждать, что «теология освобождения» и пастырский и церковный дух Меделлина сплавились в единое богословие» (Э.Шильбекс). Знаменитая конференция в Меделлине 1976 г. (мы выделяем ее ввиду ее особой значимости) имела в своей повестке дня тему «Церковь в современном преобразовании Латинской Америки в свете II Ватиканского Собора». Она не ограничилась простым приложением документов Собора к ситуации в Латинской Америке, но
213 Gustavo Gutierrez, Hacia una teologia de la liberation, Centro de Documentacion MIEC-JECI, Montevideo 1971.
143
привела в движение «творческую рецепцию» Собора в отношении бедных (и следовательно, в отношении теологии освобождения» (Л.Бофф).
Третья конференция епископов была организована в городе Пуэбла в 1979 г. на тему: «Евангелизация в настоящем и будущем Латинской Америки». В завершение своей работы она «ясно подтвердила задачи, поставленные в Меделлине» (Х.Соб-рино). В ее Итоговом документе делается весьма обязывающее заявление: «Мы утверждаем необходимость обращения всей Церкви преимущественно в сторону бедных с целью добиться их полного освобождения». (Итоговый документ конференции в Пузбле, п. 1134). Прилагательное полное, часто сопровождающее слово освобождение в процитированном документе, «стремится подчеркнуть, что нельзя забывать ни о личностном аспекте освобождения (освобождение от личного греха), ни о его историческом аспекте (освоболсдение от нынешней экономической, социальной и политической ситуации), который связан с несправедливыми и греховными экономическими и социальными структурами. Конференция в Пуэбла уделило наибольшее внимание именно этому второму аспекту» (Л.А.Галло).
Но откуда возникла «теология освобождения»? «Конечно, не из головы теологов, но из желания справедливости для угнетенных народов Латинской Америки. «Она родилась, — утверждает францисканец Бофф, (из возмущения нищетой бедных нашего континента». Гутьеррес пишет, что «это теология, пережитая и написанная изнанкой истории, с точки зрения бедных». Ассман так оправдывает ее существование: «если историческая ситуация двух третей человечества, с 30 миллионами умирающих ежегодно от голода и недоедания, не станет сегодня исходным пунктом всякого христианского богословия также и в богатых странах, оно не сможет конкретизировать свои фундаментальные темы. Поэтому необходимо спасти богословие от его цинизма»214.
Следует пояснить, чем является «теология освобождения» как собственно богословие. Это не только желание справедливости и негодование угнетенных. Чтобы ее лучше понять, необхо-
214 H.Assman, Teologta desde la praxis de la liberation, Perspectivas Сер, Lima 1971.
144
димо вспомнить название книги Ассмана. Богословие — это всегда размышление о вере, исходящее от определенного пространственно-временного контекста. Латиноамериканский контекст определяется тем, что люди этого континента после столетий молчаливого терпения несправедливостей осознали эту ситуацию, почувствовали желание обрести справедливость и свободу и начали освободительную борьбу с целью изменить общество, в котором они живут. Гутьеррес так пишет об этом в своей книге Историческая сила бедных (1979): «В этом контексте богословие — это критическое размышление, исходящее из (desde) исторической практики и посвященное (sobre) ей в свете слова Господня, услышанного и пережитого в вере».
В технических терминах богословие — это «второй акт», предполагающий некий «первый акт»: вера — первый акт, критерий богословия, а богословие — размышление о вере, второй акт, совершаемый, исходя из конкретного исторического контекста. Вопрос можно сформулировать так: «Что заставляет сегодня в Латинской Америке развивать теологию освобождения, с одной стороны, слушая голос веры, а с другой, в осознании жажды справедливости латиноамериканских народов?». «Теология освобождения», как и всякая другая, это «теология веры в действии»: теология desde [из] и sobre [о], исходящая из практики и размышляющая о практике христианских общин, борющихся за свое освобождение. Это богословское размышление, сопровождающее путь освобождения всего народа, верующего во Христа, Господа и Освободителя угнетенных. Бофф дает такую краткую формулировку: «"Теология освобождения" означает христианское размышление о практике людей (людей вообще и христиан в частности) в свете практики Иисуса и потребностей веры»215.
Теперь необходимо указать, в каком контексте родилась «теология освобождения». Ключевое слово освобождение является коррелятом понятия зависимость, связанного с социально-экономической зависимостью стран третьего мира от богатых стран первого мира. Слово зависимость обнажает реальные, но часто невидимые отношения, существующие между бедными и
215 L Boff, Eine kreative Rezepzion des II. Vatikanums am der Sicht der Armen: Die Theologie der Befreiung (1984), 640.
145
богатыми странами; ему противостоит магическое слово развитие. Долгое время считалось, что Латинская Америка находится в состоянии недоразвития, а следовательно, социально-экономического отставания по сравнению с развитыми странами. Поэтому предполагалось, что с помощью системы органической помощи со стороны развитых стран можно способствовать прогрессу бедных стран. В действительности, между бедными и богатыми странами существует структурный дисбаланс: неразвитость бедных стран есть результат развития богатых. А тогда следует скорее говорить о «зависимости» или, другими словами, о несправедливости в отношениях между ними, а значит о необходимости «освобождения от несправедливости».
Слово развитие вошло в шестидесятые годы в официальные документы Святейшего Престола «Mater et Magistra (1961), Pacem in Terris (1963), Populorum Progressio (1967) и в документ II Ватиканского Собора Gaudium et Spes (1965). В Латинской Америке, в свете реальной социально-экономической ситуации на континенте, новое слово освобождение вошло в документы Епископата как фундаментальная категория нового богословского проекта.
Богословская и политическая тема освобождения является коррелятом общественно-политического понятия зависимость. Подобно тому как идея зависимости связана с началом нового социально-экономического понимания Латинской Америки, бо-гословско-политическая тема освобождения ознаменовала собой осознание нового контекста и новой методологии христианского размышления о вере как освободительной практики в истории континента.
Декларация ООН от 1 мая 1974 г., подписанная странами третьего мира, высказалась в поддержку идей теологии освобождения. Она утверждала, что неразвитость бедных стран явилась результатом несправедливой организации мировой экономики, приведшей к зависимости их от развитых стран. Тем самым новый богословский проект нашел поддержку и в общественно-экономической сфере.
Здесь следует уточнить смысл понятия освобождение. Есть освобождение в социально-политическом аспекте, означающее освобождение угнетенных. Существует также освобождение в смысле антропологическом, как действие, освобождающее чело-
146
века от всего, что его угнетает. И есть освобождение от греха — последнего основания несправедливых и притесняющих человека общественных структур.
