Введение
Границы скептического исследования
Все хорошо в меру. В том числе и скептицизм. Скептицизм — основа здравомыслия, но его чрезмерность порождает высокомерное сомнение. Правильно понятый скептицизм не предлагает никакого метафизического образа непознаваемой «предельной реальности». Не приводит он и к неизбежному тупику в познании, так же как и к состоянию экзистенциального отчаяния или нигилизму. Вернее бы было смотреть на скептицизм как на базовое методологическое правило, позволяющее нам критически проверять притязания на истину и ценностные утверждения. Без скептицизма мы соскальзываем к самодовольному самообману и догматизму, с ним же, при условии сохранения разумной сдержанности, можем эффективно расширять границы исследования и познания, а также применять его к практической жизни, этике и политике.
Короче говоря, скептик — это тот, кто стремится исследовать любые притязания на истину, требуя ясности определений, логической согласованности и адекватных свидетельств. Скептицизм, понятый подобным образом, является существенной частью объективного научного исследования и поиска надежного знания.
Науки оказывают мощное воздействие на современный мир. Впечатляющие успехи достигнуты в физике и биологии, в науках о поведении. Применение научных методов к изучению общества неузнаваемо меняет культуру. На пути технического прогресса человечество обрело воистину прометеевские силы, что коренным образом улучшило условия жизни людей, хотя бездумное применение технологий угрожает самому существованию биосферы.
Вместе с тем человечество столкнулось с парадоксом: бок о бок с наиболее передовыми формами научного знания существуют архаич-
8
ные системы религиозных суеверий, паранормальные верования и абсурдные культы искушают людей обещаниями мистического просветления и спасения. Почему все эти оккультные системы так упорно сохраняются в человеческой культуре, несмотря на их убедительную критику скептиками? Почему, даже если пророчества терпят крах, вера часто только усиливается?
Для большинства наука неразрывно связана с соответствующей методологией. Для некоторых она — лишь новая форма магии, а ученые воспринимаются ими как шаманы, способные проделывать чудесные трюки. Некоторые верующие утверждают, что научная картина мира недостоверна и является просто иным выражением «приверженности вере». Некоторые постмодернистские критики обрушиваются на «модернизм», заявляя, что наступил конец эпохи Просвещения, которое признавало способность науки улучшить условия человеческого существования.
К сожалению, в обществе явно недостаточно понимание того, что наука — это в первую очередь метод исследования. Люди не понимают и важность роли скептицизма в научных поисках, они редко до конца сознают глубину влияния науки на процесс формирования наших представлений о Вселенной, о роли и месте в ней человека.
Интересно, что даже научная фантастика оказывает драматическое влияние на представления современного человека, становясь источником прихотливой игры творческой фантазии. Она питает квазирелигиозные вопрошания относительно пока еще неизведанных вселенных. Это еще больше возбуждает романтические спекуляции относительно нераскрытых возможностей человека. Таким образом, для многих далеко не ясны различия между научным мировоззрением и поэтической метафорой.
Современная наука внесла чрезвычайно позитивный вклад в человеческую цивилизацию. Однако примитивные религиозные и паранормальные верования сохраняют свою власть над многими умами. Многие все еще принимают самые нелепые мифы за святые истины. И место каждой дряхлеющей и сходящей на нет догмы занимает новый паранормальный культ.
Чтобы проиллюстрировать неослабевающую привлекательность мифов, достаточно указать, например, на живучесть мифа о потустороннем. В конце XIX - начале XX столетий возникло очередное движение, крайне заманчивое для человеческого воображения, — спиритизм. Сестры Фокс, Д. Д. Хоум, Евсаффия Палладино, Маргарет Крэндон и другие медиумы заявили, что они могут общаться с духами умерших. Доказательствами тому были сообщения о неожиданных
9
оккультных явлениях, происходивших в их присутствии. Спириты были способны перемещать стулья и столы, вызывать эктоплазменное излучение (свечение), осуществлять материализацию или дематерилизацию предметов. В состоянии транса медиум мог получать сообщения из потусторонних миров. Знаменательно, что вера в спиритизм была принята не только широкой публикой, но и некоторыми известными учеными того времени, которые подтверждали подлинность спиритических явлений. Так продолжалось, пока не было доказано, что эти сообщения недостоверны и что такого рода психические феномены являются следствием обмана и человеческого легковерия. Факт состоит и в том, что квалификация ученого в одной области не обязательно означает, что он способен к критическому мышлению в другой. В ряде случаев ученый может быть столь же непростительно доверчивым, как и простой человек.
Можно спросить: является ли уровень человеческого легковерия константой, лишь видоизменяясь с течением времени? Так, в начале XX столетия был обманут сэр Артур Конан Дойл, всегда увлекавшийся психологическими исследованиями. Его ввели в заблуждение многочисленные сообщения со всех концов Великобритании о свидетелях, будто бы воочию видевших крошечных фей и эльфов. Действительно, реальные фотографии так называемых коттинглейских фей (Cottingley fairies) как будто должны были подтвердить реальность этих феноменов, хотя впоследствии тщательный анализ показал, что это фальшивка. Сегодня мы получаем сообщения об инопланетянах, на «летающих тарелках» совершающих посадки на нашу планету и производящих биогенетические и сексуальные эксперименты на избранных ими людях1. Эти сообщения почти ничем не отличаются от старинных сказаний о сошествиях с небес ангелов, — таких эпизодов немало в Ветхом и Новом Заветах, а также в Коране. Читая Библию, можно встретить многочисленные рассказы о том, как Иисус и другие исцеляли верой, об изгнании демонов, о воскрешении. Сегодня религиозные целители выступают с подобными претензиями. Они утверждают, что могут исцелять больных и помешанных, и заявляют, что их «чудеса» свидетельствуют о божественном вмешательстве в земные дела. Миллионы людей готовы отказаться от методов научной медицины в жажде чудесного исцеления. Они собираются в Лурде, Фатиме и Междугорьеперевоплощ2 или пребывают в поисках Ча-
1 См: Whitley Strieber. Communion (Уитли Стрейбер. Общность). New York: Wm. Morrow, 1987), and Transformation (Превращение). New York: Wm. Morrow, 1988; Budd Hopkins. Intruders (Бадд Хопкинс. Самозванцы). New York: Random House, 1986.
2 Места паломничества католиков, связанные с культом Девы Марии (Примеч. ред.).
10
ши святого Грааля, жадно ловят слова фундаменталиста-проповедника, муллы или гуру.
Древняя вера в реинкарнацию (перевоплощение) стала популярной на Западе. Она была усилена различного рода гипнотическими методиками «возвращения в прошлую жизнь», которые якобы способны переносить человека назад, в прошлые жизни, а в некоторых случаях — даже вперед, в жизнь предстоящую. Некоторые заявляют, что в прошлой жизни они были правителями или работорговцами, солдатами или проститутками. Другие даже вспоминают, как они были орлами или черепахами1.
Как оценить всепроникающий характер такого рода верований в человеческой культуре? Как объяснить живучесть ортодоксальных религий — христианства, иудаизма, ислама и индуизма, - которые процветали и продолжают процветать, несмотря на уничтожающую критику и значительные прогрессивные изменения в общественной жизни? Как объяснить их живучесть даже в случаях, когда они переносятся из Европы и Азии в Северную и Южную Америку? Вера в сверхъестественное божество или богов является, без сомнения, наиболее стойким мифом, сохраняющимся в культуре человечества. Попытки подавления этой веры, как в Советском Союзе и других марксистских странах, обычно терпят провал. Чем объяснить долговечность религий, существующих на протяжении веков?
Есть, по крайней мере, три объяснения.
Во-первых, это возможность того, что где-то над и за пределами мира простирается область трансцендентного, недоступная наблюдению, и что существуют боги, духи или иные бестелесные создания. Возможно, что существует некий неизвестный, пока еще не обнаруженный божественный универсум. Возможно, существуют некие скрытые духовные или паранормальные реальности, о которых мы не знаем, хотя некоторые их приметы просочились в нашу реальность через специально выбранных «посыльных» либо посредством откровений, полученных свыше избранными мессиями или особо одаренными людьми. Возможно, инопланетяне из других галактик общаются с нами, и может быть некоторые люди предназначены ими для приема и передачи поступающих от них посланий. Если бы все было так, то этим можно объяснить непрекращающиеся заявления об аномальных событиях и чудесных случаях. Классические религии заметно отличаются от новейших верований как по своему содержанию, так и
1 Frederick Lenz. Lifetimes: True Accounts of Reincarnation (Фридрих Ленц. Времена жизни: Истинное понимание реинкарнации). Indianapolis: Bobbs-Memll, 1979.
11
по своей мнимой легитимности: иудаизм отвергает христианство, христианство — ислам, ислам — мормонизм, и они все опровергают друг друга. Но, несмотря на взаимное неприятие, у всех этих верований есть нечто глубинно общее: положение о существовании скрытой и невидимой области духовного бытия.
Единственно объективной позицией скептиков в этой ситуации является допущение всего этого в качестве гипотезы, с целью проверки оснований такого рода заявлений, а также анализ аргументов, приводимых в их пользу. Большинство скептиков, исследовавших утверждения о существовании трансцендентных реальностей, продолжают сомневаться в их достоверности, но обычно не имеют реальных возможностей предъявить общественности отрицательные результаты своих изысканий.
Это приводит ко второму возможному объяснению живучести подобных верований. Оно состоит в том, что до сих пор никто не представил человечеству убедительной критики доказательств бытия божественного, оккультного или паранормального. Если бы верующие были в состоянии адекватно оценить факт отсутствия доказательств бытия этих реальностей, то они разуверились бы в своих фальшивых мифах. Живучесть систем ложных убеждений, таким образом, объясняется дефицитом знания. Если согласиться с этим, то окажется, что проблема состоит лишь в неинформированности верующих, в ошибочности их логики. Этот подход позволяет надеяться, что если бы мы сумели донести до их разумения критический анализ их верований, то они убедились бы в собственных заблуждениях. Кто-то может думать, что так оно и есть, но, скорее всего, подобный рационалист слишком оптимистичен относительно силы воздействия разума на жизнь человека.
Философы всегда последовательно защищали потребность в истине и подчеркивали преимущества разумной жизни. Еще Платон возмущался тем, что афиняне убили Сократа за поиск им рациональных подходов к проблемам, за ниспровержение им «священных коров» общественного сознания. Идеалами того общества были атлет, поэт, воин-герой, но только не философ. Философ, как правило, находился под подозрением.
Бывшему плотнику, которого считали сыном Бога, люди поклоняются две тысячи лет. Так же они поклоняются и основателю ислама, человеку, вероятнее всего страдавшему эпилептическими припадками, толковавшимися как состояния, в которых он получал откровения от Аллаха, — и поэтому Мухаммад почитался божественным пророком.
12
Критика мифических систем очень часто наталкивалась на полную глухоту, а инакомыслящих нередко сжигали на кострах или осуждали как еретиков. Может быть, человечеству свойственна врожденная невосприимчивость к рациональной критике своих столь прочно и глубоко укоренившихся убеждений? И может быть, положений двузначной логики — «да» и «нет» — все-таки недостаточно для ослабления влияния религиозных заблуждений?
Столетиями религия подвергалась сокрушительной критике логиков и эмпириков, однако она не поколеблена и до сего дня. Философ Сидней Хук на смертном ложе сказал: «Истина и только истина — это все, что имеет реальное значение». Для философа — да. Но значима ли истина для других людей?
Таким образом, можно предложить третье объяснение живучести религиозных и паранормальных систем верований. Человеку как виду присущи глубинные психические процессы, питающие сверхъестественные иллюзии и паранормальные системы убеждений. Моя гипотеза состоит в существовании в нас чего-то, что я называю «искушением потусторонним»1. Оно воздействует на людей, заставляя их жаждать, искать и в конечном счете верить в реальность непостижимых и неизведанных областей реальности. Процессы искушения потусторонним и являются причиной отказа людей от разума ради утешения в земных бедах. Эти сильные некогнитивные факторы человеческой психики позволяют выдавать за истину иллюзии и фантазии либо склоняют нас к тому, чтобы считать эти иллюзии истинами.
Рассмотрим, например, такую древнюю систему верований, как астрология. Она существует более четырех тысяч лет и поныне сохраняет прочные позиции. И это при том, что достоверность астрологических положений не подтверждается никакими фактами — напротив, есть много доказательных опровержений. Астрологи не создали своих церквей, поэтому церковная иерархия не пресекала их деятельность. В конце концов астрология была дискредитирована астрономией. Тем не менее астрология существует. В отличие от теологических утверждений, положения астрологии можно проверить. Однако значит ли это, что если бы научно обоснованные опровержения получили широкое распространение, то вера в астрологию пропала бы2? Широкие массы людей и сегодня продолжают верить в нее, несмотря на доступность и распространенность опровержений. Разве этим массам
1 Куртц Пол. Искушение потусторонним. М.: Академ, проект, 1999.
2 Серьезную критическую дискуссию по этому вопросу см.: Philip Ianna and Roger Culver. Astrology: True or False? (Филип Йанна, Роджер Калвер. Астрология: истина или ложь?). Buffalo, N. Y.: Prometheus Books, 1988.
13
недостаточно отрицательных результатов проверки астрологических прогнозов, полученных астрономами и другими исследователями? Конечно, могут иметь место и ошибки в эмпирических данных. Но не в этих ошибках дело. Главное — астрология находит отклик в сердцах верующих в нее. Она базируется на постулате: астрологический знак, под которым родился человек, а также положение небесных тел на момент рождения определяют его судьбу. Веря в эти зависимости, люди впадают в искушение узнать свою судьбу и судьбы других людей.
Многие люди одобряют научные занятия, опровергающие достоверность фактических оснований астрологии. Тем не менее огромное число людей цепляется за астрологические вымыслы, и никакое количество критических доводов не поколеблет их веру.
В отличие от прошлых эпох, когда с астрологическими прогнозами считались монархи, сегодня астрология не имеет значения для политики. Тем не менее она в некотором смысле демонстрирует экономическую «рентабельность». В самом деле, несмотря на то, что она находится едва ли не на задворках культуры, десятки тысяч астрологов предлагают клиентам платные услуги. Астрологическая индустрия выросла до размеров Всемирной паутины. Хорошо поставленный маркетинг книг, журналов, газет, астрологической атрибутики и т. п. привлекает широкую публику, восприимчивую к подобным вещам. Разве это — не показатель живучести астрологии?
Для объяснения этой живучести можно привлечь одно из наших первых двух возможных объяснений популярности мифических сис-
14
тем верований. Во-первых, астрология может заключать в себе какую-то истину. Возможно, что небесные тела играют некую роль в определении личностных черт, физических характеристик и склонностей к болезням. Астрология — это древнее искусство, и оно основано на тысячелетних наблюдениях корреляции человеческого поведения с динамикой небесных тел, поэтому для оценки его достоверности следует предпринять более детальные и тщательные научные исследования. Или второе объяснение. Возможно, что указанные верования живучи в силу недостаточной информированности людей. То есть исходно налицо просветительская проблема, дефицит знания, и если бы людей правильно и своевременно проинформировали, то они отказались бы от своих ошибочных мнений1.
И первое, и второе объяснения применимы, конечно, и к религиозным притязаниям. Религии играют столь значительную роль в культуре, что кажется, будто только они и способны предложить человеку окончательную истину о смысле человеческого существования и запредельной реальности. Прав ли скептик, подчеркивая необходимость постоянного критического и рационального расследования религиозных положений и утверждая, что религиозные воззрения суть вымыслы, создаваемые человеческим воображением ради успокоения экзистенциальной тревоги? Это значило бы, что существует настоятельная потребность в критическом и рациональном изучении правомерности религиозных притязаний на истину2.
Вместе с тем возникает более запутанный клубок вопросов. До каких пределов следует расширять скептический подход? Одно дело — концентрация усилий на паранормальных и даже религиозных вопросах, но как быть с политикой и идеологией? Почему подвергаются критическому исследованию заявления одних лишь сторонников паранормальных верований и теологов? А как относиться к общественным и политическим программам действий и непроверенным идеологическим убеждениям? Поддаются ли они рациональным обоснованиям? Должны ли мы занимать крайне скептическую или даже циничную позицию по отношению ко всем вообще заявлениям политических деятелей и лидеров? Допустим, марксизм - это псевдонаука. Тогда что такое теории либертарианской экономики? Существует ли какой-нибудь объективный путь разрешения разногласий в сфере идеологий? Ведь каждое из положений противоположных идеологических доктрин с яростным пылом защищается их преданными сторонника-
15
ми. Многие из этих идеологических позиций предлагают определенные этические постулаты. Каждая сторона придерживается собственных идей о справедливом обществе или светлом будущем. Можно ли быть объективным в этике? Как разрешить проблемы абортов, эвтаназии или смысла жизни? И вообще, доступны ли эти вопросы рациональному подходу и критике? И если скептицизм применим к метафизике и религии, то почему бы его не применить к политике, этике и другим нормативным областям человеческого поведения? А как быть с познанием как таковым? Можно защищать программу какого-либо научного исследования, но хорошо известно, что даже фундаментальные научные дисциплины изобилуют дискуссиями, что даже самая прочно обоснованная теория может измениться в свете новых открытий. Мы также свидетели и того, что наука не обладает иммунитетом к мошенничеству и обману. Должны ли мы в этом случае принять положение классических скептиков и утверждать, что все знания обманчивы, включая даже проверенные гипотезы в физических, биологических и общественных науках? Должны ли мы идти дальше и говорить, что никакое твердое знание невозможно вообще? Должны ли мы (как это делают некоторые скептики) предельно критично относиться к астрономическим и физическим теориям, рассматривая их как полностью спекулятивные и умозрительные, даже несмотря на ту практическую пользу, которую приносит их практическое применение? А как быть с медициной? Ведь медицина подобным же образом открыта критическому анализу, а вопросы — что является лечением, а что нет — также зачастую очень спорны.
Подобные соображения относятся фактически к каждой науке, например к психологии, где соперничают различные школы психотерапии, и к социологии, где также ведутся ожесточенные дискуссии.
Если быть последовательным, то почему бы не применять скептические методы ко всем областям человеческого знания? Зачем ограничиваться выбором только нескольких? Многие скептики утверждали невозможность познания, они говорили, что мы никогда не сможем сбросить завесу незнания и ответить на вопрос, что же такое реальность. Для таких скептиков все знание недостоверно. Следуя подобным утверждениям, не впадаем ли мы в пессимизм? Ведь в скептицизме всегда таится опасность нигилизма — отрицания всего и вся. Чужд ли скептицизм практическим потребностям и интересам жизни? Разрушителен ли он? Способен ли он вообще сказать о жизни что-то позитивное? Присущи ему хоть какие-нибудь нормы, или для него все не нормативно? Какое из приложений скептицизма к жизни мы можем принять? В силах ли скептицизм привести нас к сознатель-
16
ной евпраксофии (eupraxophy), к умудренному взгляду на Космос и к мудрости в повседневной жизни, или он будет лишь тормозом в деле приобретения достоверных знаний и в становлении этической мудрости?
