Этическое исследование
Это приводит нас к третьей форме скептицизма, связанной с исследованием, — к исследовательскому скептицизму. Он включает в себя скептическую компоненту, которая никоим образом не может быть отвергнута, — когнитивную: работу разума, процесс рационального познания в процессе скептического исследования. Поэтому наш поиск аутентичных этических суждений неразрывно связан со стремлением к надежному знанию во всех областях человеческой деятельности. В конечном счете наш выбор основывается на знании окружающего мира и нас самих. Соотношение между знанием и ценностью является центральным в концепции этического исследования.
Если мы говорим, что этический выбор может быть связан с рациональностью, то сразу возникает вопрос, существуют ли какие-либо окончательные (ultimate) принципы, являющиеся фундаментальными для наших этических решений, и которым мы должны быть привержены, если мы вообще в состоянии установить смысл этической рациональности. Я должен признаться, что крайне неохотно признаю их существование; по крайней мере, все попытки обнаружить такие первопринципы окончились, как мне представляется, неудачей.
Принимаемая мной «по умолчанию» точка отсчета состоит в том, что мораль релятивна по отношению к жизни индивидов или общества, она погружена в социально-исторический контекст и в конкретные ситуации. Поэтому этические принципы бытуют в некоторой серединной зоне; они являются проксиматичными, близкими к первоосновам, но не окончательными. Мы не размышляем о моральной жизни абстрактно, надеясь схватить ее смысл; мы всегда начинаем здесь и сейчас, имея дело с этим конкретным человеком в этом обществе перед лицом этого выбора. Основной «предмет» этики — действие и поведение. По своей сути он связан не с предположениями относительно практики, как думали некоторые аналитические философы, но с самой практикой. Знание, к которому мы стремимся, является практическим: что выбрать, как действовать, как оценить ход событий, с которым мы сталкиваемся. Мы заинтересованы в том, чтобы приходить к мудрым, благоразумным, эффективным суждениям,
284
связанным с нашей практикой. Это не отрицает возможности делать обобщения относительно человеческой практики и действительно формулировать правила поведения, применимые к типичным ситуациям или ценностям достаточно широкого диапазона. Однако содержание наших суждений имеет своих конкретных референтов.
Когда мы предпринимаем этическое исследование, редко бывает так, что мы начинаем с самого начала. Исключения составляют здесь, быть может, кризисные или относящиеся к самому нашему существованию ситуации, когда мы вынуждены обращаться к фундаментальным ценностям нашего бытия. Обычно мы оказываемся в центре практических потребностей или конфликтов, пытаясь уловить смысл в паутине опутавших нас решений и линий поведения. Значительный объем нормативных данных, носителем которых мы являемся, оказывается включенным в эту ситуацию в качестве связующего звена. В него входит то, что мы лелеем и высоко ценим или, наоборот, ненавидим и отвергаем, это и принципы, которыми мы руководствуемся. Этическое исследование начинается, когда возникает какая-либо головоломка, связанная с необходимостью предпринять какое-то действие, или это ситуация конфликта между конкурирующими ценностями и нормами. В таких случаях скептическое исследование является жизненно важным. Оно означает, что в работу включается открытый ум, желающий исследовать наши ценности и принципы и отобрать те из них, которые представляются здесь наиболее подходящими. Этический исследователь в лучшем смысле этого слова привержен долгу использовать ресурсы рефлектирующего разума, определить и прояснить свои ценности и принципы, исследовать альтернативные способы действий, которые представляются наиболее подходящими в данном контексте.
Подобно ученому, этический исследователь стремится к знанию, но он не просто описывает фактическую ситуацию или объясняет события с помощью теорий, устанавливающих причины и следствия. Не интересуется он и получением в первую очередь аналитических или формальных истин. Его цель сугубо практическая: выбрать то, что будет направлять его поведение и оказывать действие на окружающий мир. Это знание аналогично тому, которое стремятся обрести в прикладных науках и в искусстве. В определенном смысле оно подобно технологическому знанию в таких областях, как медицина, педагогика, инженерное дело и архитектура, где мы сталкиваемся с потребностью что-то делать, менять или создавать, изготавливать или производить. Это требует умения и опыта, разумного выбора средств. Врач, юрист или преподаватель хотят достичь определенных
285
целей: вылечить пациентов, защитить права клиентов, обучить студентов. Все эти процедуры осуществляются методами, которым можно обучиться. Инженер хочет построить мост или сконструировать космическую станцию; существует некоторый объем технологических знаний, служащих ему руководством при достижении этих целей. Древние греки и римляне не развили свои технологии в высокой степени. Если бы они продвинулись дальше в этом направлении, то убедились бы в их потрясающей мощи, и скептические школы в философии, возможно, не имели бы такого успеха. Нигилистический и нейтралистский скептицизм в отношении технологического знания сегодня не имеют под собой никаких оснований, поскольку технология предполагает наличие теорий детерминистского типа, и их принципы проверяются экспериментально. Однако все области такого технологичного знания, отвечает этический скептик, предполагают определенные цели — например, желание улучшить здоровье, научиться быстрее перемещаться по свету и т. д. Откуда мы черпаем наши цели, если не из наших субъективных мнений?
