Гуманизм против антигуманизма
Известно, что те, кто пытаются определить будущее человека в космической перспективе или в перспективе вечности и бесконечности, неизбежно испытывают затруднения, когда ищут каких-то оснований или гарантий, позволивших бы нам преодолеть нашу конечность. Имеет ли мироздание цель? Существует ли некий высший смысл человеческого бытия? Если не существует видимой цели человеческого существования и природа абсолютно равнодушна к нашим самым сокровенным надеждам и глубочайшим стремлениям, то какова наша участь? Если все мы, в конце концов, умрем, как может что-то иметь для нас смысл?
Это вечные вопросы, над которыми размышляет всякий человек, сознающий свою смертность и хрупкость тех условий, в которых он существует. Переживание неудач, болезней, конфликтов, смерти друзей или близких или иные трагедии только усиливают потребность человека в ответах на эти фундаментальные вопросы. Каждый человек вынужден пройти испытания, которыми богата жизнь. Сталкиваясь с превратностями судьбы и чувствуя, что наши цели требуют непрерывной борьбы с обстоятельствами, мы стремимся представить
14
все это в виде осмысленного целого. Имеет ли человеческая жизнь какой-то глубокий, скрытый от повседневности смысл? Или все это -"сказка в пересказе глупца. Она полна трескучих слов и ничего не шачит"1?
Я хотел бы обсудить три основных ответа на вопрос о смысле жизни, которые предлагают гуманизм, теизм и скептический нигилизм.
Первый ответ, известный как гуманистический, на мой взгляд, в действительности синонимичен с тем, что мы понимаем под выражением быть человечным, и подразумевает смелость и дерзость, волю к выживанию и процветанию. Гуманистическое мировоззрение имеет глубокие корни в человеческой истории. Оно сфокусировано на самодостаточной воле к жизни. Гуманизм стремится реалистически описать условия, в которых существует человек, хотя чрезвычайно мало людей способно смириться с бессмысленностью существования, то есть с тем фактом, что вселенная в целом слепа к нашим самым сокровенным надеждам и самым мрачным опасениям, что не существует никакой цели, которую можно было бы обнаружить в природе вещей, и что сама по себе природа не ощущает какого бы то ни было сознательного торжества или огорчения, когда какой-нибудь конкретный организм или вид преуспевает в своих начинаниях или терпит крах, выживает или умирает.
Результаты научных исследований указывают на тот факт, что вид человека, как и другие формы жизни на планете Земля, является продуктом эволюционных процессов. Он сохранился благодаря своей способности к адаптации, однако, не без вмешательства госпожи cудьбы. Выживание стало возможным благодаря мутациям, адаптации и селективной репродукции, которые позволяют сохранившимся индивидам передавать свои гены потомкам и таким образом влиять на ход эволюции. Жизнь принимает самые богатые формы. Какая из них окажется наиболее жизнеспособной, решит генетическая рулетка, тенденция и случай, существующие причинно-следственные закономерности и фортуна. В конце концов, нет уверенности и в том, выживет ли само человечество. Подобно саблезубому тигру, динозавру и многим другим вымершим экзотическим видам, человек как вид, возможно, однажды перестанет существовать в результате, ска-
1 В. Шекспир, Макбет (пер. Б. Пастернака). Соч. в 8 т., М.: Интербук, 1992.T.2, стр.344.
15
жем, нападения каких-нибудь насекомых-паразитов, или будет поражен чумой, или погибнет в результате столкновения метеорита с Землей, или падет жертвой еще какого-нибудь неблагоприятного фактора. То, что может произойти, частично зависит от того, что делаем мы сами. Наши усилия теснейшим образом связаны со способностью противостоять испытаниям, которым мы подвергаемся в естественной и социальной средах. Мы не можем остановиться в борьбе за собственное выживание, и нет у нас никаких оснований считать, что когда-нибудь в будущем такая остановка сможет состояться.
Главный "святой" гуманизма - это герой античной мифологии Прометей, который, бросив вызов богам, похитил огонь и завещал человечеству искусства и науки, ставшие фундаментом цивилизации - дабы мы не теснились в страхе и трепете в пещерах, подобно первобытным людям, а могли продвигаться вперед, беря ответственность за свои судьбы в собственные руки и преодолевая ограниченность нашей животной природы. Такая форма торжествующего гуманизма есть лучшая форма оптимизма.
Несмотря на понимание всей хрупкости бытия, жестокий факт нашей конечности отходит на задний план нашего сознания. Где только возможно, люди готовы изменить природу, заставить ее служить своим желаниям. Планы и замыслы, которые мы создаем и стремимся воплотить в жизнь, являются выражением вдохновляющих нас идеалов.
Гуманисты не стенают относительно тех тяжких условий, в которых выпало жить человеку. Они не заворожены ощущением трагизма бытия и не имеют обыкновения принижать человеческие ценность и достоинство. Они призывают нас быть мужественными, находить применение нашим лучшим способностям, особенно мыслительным, обнаруживать в явлениях их естественные причины и сосредотачивать силы на реальных путях решения проблем. Их не угнетает идея, что эта жизнь якобы представляет собой юдоль плача, они не вопиют о спасении. Они полны решимости настойчиво бороться и преодолевать напасти судьбы.
Гуманисты-оптимисты придерживаются позитивного мировоззрения и могут иногда быть даже чрезмерно жизнерадостными. В любом случае гуманисты утверждают, что возможность счастливой жизни существует здесь и теперь. Они верят в то, что людские стра-
16
дания можно облегчить, а проблемы преодолеть посредством наших собственных земных усилий.
Они призывают людей как к личным усилиям, так и к совместным действиям, чтобы побороть зло и достичь социальной справедливости. Гуманисты-прометейцы подчеркивают, что каждый из нас может прожить лишь одну жизнь, и мы не имеем права растрачивать ее понапрасну, но обязаны жить полноценной жизнью, деля свои радости с другими. Прометейцы полагаются на собственные силы человека, дорожат его инициативой и самостоятельностью, ценят открытия и изобретения. Они провозглашают идеи человеческой свободы и личной независимости. Они концентрируют внимание на благородных побуждениях и приветствуют творческую энергию, впечатляющие творения и добрые дела. Они признают, что те удовольствия и радости жизни, которые мы разделяем с другими, входят в число прекраснейших из доступных человеку и являются составной частью достойной жизни. Кроме того, человеческие радости обладают своей собственной ценностью, и мы вправе стремиться к ним ради них самих.
В конце концов человек сознает, что его или ее личная реализация связана с самореализацией других людей, из чего вытекает потребность совместного труда ради построения более гармоничного общества. Как "животное общественное" он или она, в конечном счете, приходят к пониманию того, что их долг заключается в том, чтобы быть разумными и морально ответственными, чуткими и внимательными по отношению к другим людям, культивировать способности к общению и сотрудничеству. При этом всякий индивид отвечает, прежде всего, перед самим собой - он сам созидает или разрушает свою жизнь. Мы суть то, что мы суть как часть сообщества людей, и наши высшие идеалы реализуются в пространстве общественной и культурной жизни.
Прометеевское отношение человека к самому себе и другим нашло свое воплощение в языческом мире Греко-Романской культуры, затем возродилось в эпоху Ренессанса, когда гуманистические ценности были высвобождены из-под гнета репрессивной средневековой духовности, и оно набирает силу в современную эпоху, когда наука и техника вносят решающий вклад в улучшение условий человеческо-
17
Проект Просвещения, имеющий в виду созидание лучшего мира, в основе которого будут лежать разум и идеалы свободы и прогресса, все еще ждет своего осуществления. Современный гуманист - это светский гуманист, верящий не в Бога или в Его спасающую благодать, а скорее в тот потенциал, которым располагает сам человек для достижения достойной жизни. Его цель состоит в создании максимальных условий для творческой реализации каждого индивида и достижения радостной полноты жизни и счастья здесь и теперь.
Существует другой ответ на вопрос о смысле жизни, кардинально отличающийся от первого - ответ теистический. Он начинает с отрицания нашей конечности и небытия, которое влечет смерть. Далее утверждается, что имеется скрытая цель, ради которой существует реальность, и абсолютный смысл человеческого существования. Этот ответ включает прыжок веры, вызванный, во-первых, тем, что я назвал "искушением потусторонним"2, т.е. склонностью человека верить в трансцендентный мир, существующий вне и независимо от мира, в котором мы живем, и, во-вторых, стремлением преодолеть свою конечность через измышление трансцендентной реальности, призванной спасти его от абсолютного небытия, в которое нас безжалостно погружает смерть.
Так или иначе, сам этот подход к ситуации, в которой реально пребывает человек, антигуманен. Крайне пессимистичный по отношению к ресурсам, находящимся в распоряжении человека, он базируется на отрицании, то есть на убеждении в том, что человек не может сам вершить свою судьбу, потому что люди - существа слабые и зависимые, которые в итоге могут быть спасены лишь божественным существом или высшей силой. Эта установка не желает замечать безличности вселенной и основывается на вере в существование "духовной" разгадки нашей судьбы. Теисты изобретают сказки и притчи, обещающие человеку вечную жизнь. Они утверждают, что за границами мира, воспринимаемого чувствами и постигаемого разумом, существует трансцендентная реальность. Они жаждут избавления от испытаний, несчастий и трагедий жизни, убеждая себя в том, что Бог, создавший вселенную, спасет нас от вечного забвения.
2 Paul Kurtz, The Transcendental Temptation: A Critique of Religion and the Paranormal. (Amherst, N.Y.: Prometheus Books, 1988). См. русское издание: П. Куртц, Искушение потусторонним. М., Изд-во Академический проект, 1999.
18
Смерти, провозглашают они, не существует, ибо мы можем жить после своего земного срока и так обрести вечное блаженство.
Те из религиозно верующих, кто полагаются на "откровение" как на абсолютный источник надежды, наделяют божественное человеческими атрибутами. Они верят, что Бог являлся пророкам, пролагая людям путь праведности и спасения. Загадочная особенность теистической установки состоит в том, что, описав природу Бога в антропоморфных терминах, например, придав Иисусу черты человека, который может страдать, принести жертву искупления и принять воздаяние от Отца, религия в действительности предложила человеческое, а не божественное решение экзистенциальной дилеммы. Вместе с тем она обращается к человеку с чем-то поэтическим и морализаторским, не имеющим ничего общего с реальным миром, с чем-то сотканным из фантазий, являющихся болезненным и отчаянным выражением человеческих надежд и страхов.
Конечно, в ответах на центральные богословские вопросы имеются вариации. Некоторые теисты настолько поглощены своими обязанностями по отношению к Богу и упованием на воссоединение с ним, что готовы променять этот мир на затворничество в монастыре, непрестанную молитву и умерщвление плоти. Они предпочтут миру мистическое благоговение и духовные искания. Некоторые сторонники трансцендентного ответа - например, буддисты и индуисты -поглощены идеей мистического освобождения и склонны отдаваться пассивным состояниям безмятежности, свободы от желаний и стремлений. Другие хоть и верят в будущую жизнь, но заняты земными делами. Верующие такого рода возводят церкви и храмы, следуя слову Божьему, и одновременно прилагают усилия к тому, чтобы сделать лучше мир посюсторонний. Например, пуританские добродетели бережливости и упорного труда являются гарантией того, что человек никогда не пренебрежет своими обязанностями по отношению к этому миру.
Трансцендентный ответ принимает разные формы - от религий Исиды и Осириса до Кришны, Будды, Моисея, Иисуса или Мухаммада и разнообразных вариантов спиритуализма нашего времени. Но последователи всех этих религий согласны в том, что жизнь человека не ограничена земными рамками, что наш высший долг состоит в подчинении божественной воле, и что мы можем обрести спасение лишь в том случае, если отдадим себя во власть высшей духовной
19
силе. В любом религиозном варианте оценка возможностей человека оказывается пессимистичной, особенно что касается его способности жить самостоятельной, полнокровной и творческой земной жизнью. Вместе с тем, наивный оптимизм теистов простирается до веры в то, что человечеству уготована судьба, которая, в итоге, обретет свое завершение в некоем окончательном духовном воплощении.
Существует еще один, третий ответ на вопрос о смысле жизни. Это позиция скептического нигилизма. Скептические нигилисты согласны с гуманистами в том, что бытие Бога не может быть доказано, что не существует покидающей бренное тело бессмертной души или божественного плана спасения. Вместе с тем они полагают, что у нравственности и социальной справедливости нет какого-либо прочного гуманистического и рационального основания. Все ценности субъективны и являются плодами наших прихотей и личных вкусов.
Но нередко сами нигилисты бывают обескуражены тем, что преподносит им жизнь. Их легкомысленные суждения разрушает горькая пилюля экзистенциальной реальности, которую они вынуждены проглотить, но не в состоянии переварить. "Все наши замыслы неизбежно потерпят неудачу, - говорят они, - потому что, в конце концов, мы все должны умереть". Это способно ввергнуть нигилистическую личность в отчаяние, а, возможно, и привести к самоубийству. Нигилисты заявляют, что человечеству надеяться не на что. Действительность, полагают они, может только губить в нас положительную мотивацию, подрывать жизненный энтузиазм и вкус к достижениям. Нигилисты настаивают на том, что всякое знание субъективно, а все ценности относительны, не истинны с большой буквы, и что в мире господствуют страсть и жажда власти.
Такая позиция антигуманна, ибо нигилисты отрицают не только Бога, но и нашу реальную человеческую способность решать свои проблемы, возможность подлинного человеческого прогресса. Они лишены какой бы то ни было веры в достоинство и значение прошлого, настоящего и будущего человечества. Их пессимизм кажется неизлечимой болезнью.
Исторически скептицизм принимал различные формы. Впервые он был изложен в античной Греции Пирроном, Карнеадом, Секстом Эмпириком и другими адептами этого мировоззрения. В разных формах он возрождался в новой истории философами от Декарта до Юма. В XX веке возникла новая его модификация в рамках "постмо-
20
дернизма", противостоящего гуманизму и духу Просвещения. Скептицизм многообразен в своих проявлениях. Некоторые его аспекты содержат существенные конструктивные элементы и входят в любой сколько-нибудь осмысленный процесс исследования. Здесь вопрошающий открытый разум подвергает сомнению утверждения, претендующие на истинность, но не подкрепленные достаточными доказательствами и основаниями.
Конечно же, я критикую не эту важную для познания форму методологического скептицизма. Она, разумеется, существенно отличается от тотального нигилистического скептицизма, отрицающего саму возможность объективного знания или этической истины. Гуманисты отвергают именно эту последнюю форму скептицизма, поскольку верят, что мы можем обрести надежное знание во многих областях научного исследования и что наше стремление к подлинному этическому знанию может увенчаться успехом. Руководствуясь этими соображениями, гуманисты не приемлют нигилизм и связанный с ним безысходный пессимизм в качестве сколько-нибудь продуктивной формы мировоззрения.
Как бы то ни было, здесь я уделил внимание рассмотрению именно этих двух видов антигуманизма - теизма, ориентированного на потустороннее, и скептического нигилизма. Теист-антигуманист -это сочинитель сказок об иных мирах, являющихся плодом человеческого воображения. Человек вообще склонен к фантазиям. Похоже, люди готовы внимать богословским притчам, потому что они несут весть о спасении, в которую хочется верить, хотя на деле они - не более чем один из видов самообольщения и самообмана. Обетования, даваемые пророками и провидцами, столь грандиозны и важны, что к ним относятся как к незыблемым и не обсуждаемым догматам веры, по которым нужно жить и которые, таким образом, становятся абсолютным источником мотивации и самой воли к жизни.
Фактически эти мифы отнюдь не безобидны. Их коварство заключается уже в том, что ради них бесчисленное множество людей охотно покидает мир творческих дерзаний и полноценной жизни. Сам дар жизни оказывается ущемленным и поруганным, стесненным надуманными запретами, ограничениями, бессмысленными жертвами и скорбями. Теистические вымыслы стали столь могущественным фактором человеческой культуры, что верующие ищут божественной благодати не только для себя, но и для своих детей, фактически вы-
21
нуждая их приобщаться к их вере, участвовать в ритуалах крещения, обрезания, конфирмации и причащения. Бракосочетания, проводы на войну, захоронения умерших совершаются во имя Отца, Сына и Святого Духа, Иисуса, Мухаммада, Иеговы или Кришны. Вдохновляемые Евангелием, Кораном или другими священными книгами, люди часто стремятся к политической власти с тем, чтобы навязывать другим свои религиозные убеждения. Тех, кто осмеливается сомневаться в истинности их взглядов или отрицать их, они склонны рассматривать и преследовать как еретиков и богохульников.
Более глубокая психо-социальная цель всей иллюзорной системы религиозных верований состоит в том, что она помогает индивидам и различным социальным общностям преодолевать страх перед смертью и превратностями жизни. Живя надеждами на жизнь после смерти, люди помогают себе выстоять в испытаниях, однако, возвеличивая Бога, они принижают собственное человеческое достоинство. Без Бога, вопиет верующий, мы ничтожны и слабы; мы зависим от Существа, величественнее которого невозможно что-либо даже представить. Верующий не в силах найти основание для моральной ответственности в своем собственном, человеческом опыте и полагает, что опору и спасение можно обрести лишь в повиновении божественным заповедям и духовному руководству.
Скептические нигилисты претендуют на роль ниспровергателей всех мифов. В их число они включают и миф о Боге. Они утверждают, - что "Бог мертв. В действительности его никогда и не было". Оперируя скальпелем логики и очевидности, они отметают все свидетельства о бытии Бога и божественном могуществе как ложные и абсурдные. Атеисты и агностики, они органически не приемлют всех этих бесконечных богословских хитросплетений мысли.
Однако скептические нигилисты критикуют также и гуманистов, которые, по их мнению, низводя Бога, превозносят Людей. Это для нигилистов такая же иллюзия: бросить вызов богам, подражая им, как повествует об этом миф о Прометее. Люди создают культуры и цивилизации, являющиеся не более чем плодами нашего творческого воображения. Наука, искусство, философия, техника - все это результат тщеславной суеты людей, пытающихся навязать природе свои ничтожные страсти и пустые идеалы. Но, увы, все великие изобретения и открытия, творения и прочие "довески" к природе, предрекают нигилисты, канут во времени. Самые убедительные доказа-
22
тельства бессилия нашего честолюбия - это пирамиды фараонов и другие великие гробницы. Затратив фантастические усилия на возведение грандиозных кладбищенских памятников, люди создали не более чем застывшие напоминания о конечности человека. Древние города и павшие империи прошлого позволяют нам составить всего лишь бледное представление о тех людях, которые их созидали и которых уже больше нет на этом свете. Что сталось с их славными идеалами и заветными чаяниями сейчас, когда сами они покоятся, погребенные в урнах истории? "Все человеческие существа подвержены гибели, и когда говорит судьба, монарх должен повиноваться", - заметил Драйден.3 Руины на месте некогда процветавших городов инков, колонны Рима, развалины Трои являются немыми свидетелями того, что ожидает нас всех.
В отличие от людей прошлого мы располагаем значительным багажом исторического знания и современным археологическим инструментарием, что позволяет нам обнаруживать и датировать остатки древних культур. Мы умеем извлекать мумии из захоронений, разгадывать тайны древних могильников американских туземцев, можем обнаружить останки одинокого охотника в Швейцарских Альпах, пролежавшие в могиле 5000 лет. Мы изучаем древнейшие развалины китайских деревень или исследуем черепа наших неандертальских предков. В отличие от этих последних мы осведомлены о судьбе, которая всех нас ожидает. По удачному выражению Эдварда Гиббона, "превратности судьбы... не щадят ни человека, ни самых гордых его творений... и погребают империи и города в общей могиле"4. Существуют, пишет Эмили Бронте, "тысячи невыразимо тщеславных вероучений, волновавших человеческие сердца", а ныне они "трепещут на ветру истории, как засохшие сорняки".5
Великие полководцы, такие как Александр, Ганнибал, Чингисхан и Наполеон, собирали огромные армии для достижения своих имперских целей. Стяжавшие славу или побежденные, все они покоятся в земле, поверженные напором исторического времени. Ленина, мумифицированное тело которого помещено в склеп у кремлевской стены, лицезрели толпы советских граждан. Его боготворили как ве-
3 John Dryden, Mac Flecknoe (Oxford: Clarendon Press, 1924), 1.
4 Edward Gibbon, The Autobiography (New York: Dutton, 1911), chapter 71.
5 "No Coward Soul Is Mine", in Janet Gesari, ed., Emily Jane Bronte: The Complete Poems (London: Penguin Books, 1992).
23
ликого вождя, однако, авторитет его не выдержал испытания временем, и "вождь мирового пролетариата" был развенчан, когда пришел его исторический час. Террор, на котором он воздвиг свою империю и благодаря которому скрывал свои деяния, в конце концов был разоблачен, как и сам лидер марксистско-ленинского государства. Превозносимая коммунистами цель - построение нового мира - оказалась в итоге несостоятельной, и тело Ленина неумолимо разрушается вместе с его идеями. Та же судьба ожидает писателей и поэтов - Софокла и Еврипида, Мэрлоу и Шелли, Монтеня и Пушкина, Джейн Остин и Марка Твена, Вольтера и Достоевского; ученых - Ньютона и Галилея, Марию Кюри и Альберта Эйнштейна, Фарадея и Дарвина; влиятельных политических лидеров своего времени - Перикла и Августа, Джефферсона и Линкольна, Бисмарка и Рузвельта, де Голля и Черчилля. Никто не избежит забвения - ни монархи, ни крестьяне, ни могущественные промышленники, ни рядовые рабочие...
Для нигилистов этические ценности подвержены эрозии, так как выражают лишь людские амбиции, не связаны с природой вещей. Все заповеди носят печать человеческой субъективности и культурной относительности. Если любой комплекс человеческих ценностей условен, то это делает жизненную ситуацию безысходной. Полагая жизнь бессмысленной, нигилисты отказываются от надежд и планов, погружаясь в пучины сомнения и цинизма. Амброз Бирс определяет циника как человека, "чье ложное видение открывает вещи такими, какими они ему открываются, но не такими, какими они должны быть"6. Такая форма все выхолащивающего и обесценивающего видения практически не оставляет места для надежд и серьезных целенаправленных действий.
Без сомнения, я преувеличил чувство трагического, испытываемое нигилистом, всегда будто подталкивающего себя к какой-то бездне. На деле никто не сможет прожить свою жизнь, последовательно руководствуясь той установкой, которую выразил Ницше. Если смотреть в пропасть слишком долго, покажется, что и она в свою очередь маняще глядит на тебя. Жизнь должна продолжаться независимо от того, верим ли мы в вечное спасение или отдаем себе отчет в своей абсолютной конечности.
6 Ambrose Bierce, The Devil's Dictionary (New York: Hill and Wang, 1961).См. русское издание: Бирс А. "Словарь сатаны" и рассказы. - М., 1966.
24
Именно поэтому гуманистический поиск смысла и значения жизни становится особенно важным. Гуманист задается вопросом -можно ли избежать искушения трансцендентным? И можно ли преодолеть унылый пессимизм нигилистических скептиков и циников, которые рассматривают жизнь в тусклом свете ее абсолютной ограниченности и смерти и твердят, что все человеческие ценности покоятся на зыбких песках тщеты и бессмысленности?
25
