Имеет ли религиозность биогенетическую основу?
Устойчивость религиозных форм даже в высоко образованных обществах побуждает поставить вопрос: является ли религия биогенетически обусловленной, т.е. нет ли чего-либо в самом виде Homo sapience, что требовало бы религиозного взгляда на жизнь? Существует ли некое биометафизическое стремление, специальный ген или гены, предрасполагающие к нему людей? Является ли человек по природе видом Homo religious? Укоренена ли религия в самих биологических основах человеческой эволюции, возможно потому, что помогала человеку выжить и адаптироваться в мире?
Социобиологи допускают тот факт, что религиозные системы верований выполняют биопсихологическую и социокультурную функции. Группы и индивиды, приверженные религиозным верованиям, имеют преимущество в борьбе за выживание по сравнению с теми, у кого их нет. Если дело обстоит так, то тогда среди ключевых вопросов наследования этих качеств будет вопрос о том, как, почему и посредством каких механизмов это происходит. Можно вообразить себе исторический сценарий в подтверждение этой теории, хотя он и будет крайне умозрительным. Религией пронизаны самые разные аспекты человеческого опыта. Я хочу остановиться здесь лишь на мистическом аспекте, выражающем наибольшую страсть к трансцендентному. Древний человек был постоянно подвержен напастям и бедствиям: болезни, засухи, дикие животные, конфликты с другими племенами, ранняя смерть. В этих условиях нестабильности и риска появились маги-священники, которые давали некоторое утешение утомленной душе, помогая человеку выстоять вопреки крайне трудным условиям доисторического существования. Можно было принести жертву и умилостивить богов в надежде, что риск уменьшится и дела пойдут лучше.
561
Горечь от смерти любимых родственников или друзей может быть смягчена церемониями похорон, наполненными верой в то, что отошедшие души будут окружены заботой по прибытии в мир иной. Маги могли утешить людей, чувствовавших беспомощность перед лицом жестокого мира и неумолимого хода событий.
Вся эта жертвенно-умиротворяющая деятельность могла уменьшить психологическую тревогу и страх от пугающего характера брутального существования. Те социальные группы, которые вырабатывали мистические обряды и колдовские ритуалы, помогали своим членам преодолевать стрессы и возрождать волю к жизни. Те же группы, члены которых были подавлены горем и страхом и не имели соответствующей религиозной компенсации, подминались колесом фортуны и вырождались. Они не могли воспроизводить себе подобных, поскольку у них не было "мистической железы". Те социальные группы, которые могли передавать системы верований от одного быстро отжившего поколения к другому, могли гораздо успешнее выжить. Антропологи открыли довольно тщательно отработанные системы ритуалов и порядка захоронения мертвых, относящиеся ко временам неандертальцев в отдаленном прошлом человеческой культуры.
Слабым местом социобиологической теории бытования религии и паранормального является тот факт, что указанные выше импульсы кажутся отсутствующими у тех, кто не видит никакого смысла в почтительном благочестии и не желает почитать невидимые силы и существа. Если Homo religious есть универсальная характеристика вида, то почему она не проявляется во всех его представителях? Возможны два ответа: первый, что она всегда присутствует, но принимает разные формы. Это ведет к тому, что новые религиозные системы сменяют старые, появляются альтернативные религии. Марксизм стал одной из таких религий, поскольку он мистифицировал диалектический процесс и был вдохновлен верой в наступление коммунистической утопии. Произошло обожествление Маркса, Энгельса и Ленина, этих святых идеологии диктатуры пролетариата и коммунистического будущего.
Некоторые формы гуманизма могут обретать черты религии, поскольку содержат веру в силу науки или необходи-
562
мость демократии, или веру в мировое правительство. Религиозные гуманисты полагают, что если уж религия неизбежна, гуманизм обязан взять на себя все функции культа традиционных религий. Является ли преклонение перед идеями секуляризма формой магии и идолопоклонничества, и не является ли это моральным эквивалентом религиозно-генетического импульса? Я не думаю, что такое выражение гуманизма неизбежно и единственно, потому что рядом с верующими, поли- и монотеистами, есть скептики, атеисты и агностики, которые высмеивают трансцендентные системы верования и настаивают на том, что могут достойно жить, не употребляя слащавых пилюль веры. Очевидно, в истории человечества всегда были скептики, которые шли наперекор времени и отвергали священных коров современников. Сократ и Платон зло смеялись над мифами, господствующей в эллинском мире религии. Скептики и эпикурейцы в Риме отвергали веру соотечественников. То же делали Спиноза, Юм, Вольтер, Милль, Маркс, Дьюи, Рассел, Маргарет Зангер и Симона де Бовуар, Сартр и Фрейд и бесчисленное множество современных скептиков. Почему, если религиозный импульс присущ нашей биологической природе, у некоторых он отсутствует?
Второй ответ на наш вопрос состоит в том, что, возможно, скептик — это биологическая аномалия, отклонение от нормы. Такое отклонение от нормы имеют, скажем, гомосексуалисты. Они составляют меньшинство людей (приблизительно от 4 до 10 %). Здесь не место и не время вступать в дискуссию о гомосексуализме. Ясно, что вид не выживает без взаимной тяги противоположных полов и без гетеросексуальных отношений. Однако гомосексуализм так распространен (его наблюдают даже в поведении животных), что невозможно не предположить, что он тоже имеет эволюционное значение. Те же соци-обиологи, которые считают, что религия имеет биологическое значение, полагают, что и гомосексуализм имеет биологическое значение, поскольку усиливает связующий инстинкт у мужчин, необходимый воинам и охотникам.
Возможно оспорить тезис о том, что скептицизм имеет адаптивную и эволюционную функции: люди не могли бы иметь дело с миром таким, какой он есть, поскольку большинство не
563
смогло бы побороть страха перед негарантировашюстыо жизни. Вместе с тем очевидно, что социальные системы, которые придают мифологии большее значение, чем технологии и науке, имеют меньше шансов выжить. Они могут быть побеждены захватническими армиями, вооруженными более высокой технологией. Другой аргумент против биогенетической теории религии: несостоящие в браке священники и пророки не передают свой генетический код потомкам. Можно задаться вопросом: насколько людям нужны иллюзии и только ли мифотворцы удовлетворяют эту нужду? В состоянии ли скептики, которые отвергают ортодоксальные религии, выжить и преуспеть без установления своей собственной системы иллюзий?
Человек, видимо, немыслим без иллюзий. Даже "нормальные люди" нуждаются в мифах и фантазиях. Появление марксизма в XX в. в качестве квазирелигиозной идеологической системы, возможно, иллюстрирует этот факт. Похоже, новые формы паранормальных верований заменяют ортодоксальные. Дети либеральных родителей зачастую начинают служить новым культам. Наряду с традиционными мифическими и иституцио-нализированными системами веры существуют иные формы иллюзий — наши индивидуальные иллюзии, без которых мы не обходимся в повседневной жизни.
Кажется психологически очевидным, что некоторые иллюзии необходимы. Я не имею ввиду в целом илюзориую картину мира. Относительно безобидные и естественные заблуждения возникают в ходе познания и работы воображения. Иллюзии, видимо, мотивируют поведение людей, поскольку предстоят им в качестве целей и задач действия. Все это — часть творческого процесса. Иллюзии могут быть основанием для оптимизма и надежды. Кому-то необходимы иллюзии относительно своего таланта и способностей. Если у человека нет уверенности в успехе, тогда он может слишком легко сдаться. Кроме того, некоторая самоуверенность и самолюбие необходимы для упорства в достижении целей.
Иллюзии как источник деятельности в состоянии влиять на будущее человека. Элементы иллюзии могут быть присущи нашей вере в себя, вере в других людей, вере в общество (поскольку оно может быть недостойным того), или в будущее
564
(которое может оказаться безрадостным). Предпочтительнее быть реалистичным в том, что касается окружающего нас мира, но нам также необходима мечтательность, и даже какие-то иллюзии, тем более, что психологическая почва, на которой они вырастают и расцветают — это часть нас самих.
Среди иллюзий есть системы заблуждений почтенного возраста. Иудаизму более 3500 лет, христианству — 2000, исламу
1300. Эти "почтенные системы" веры ныне противоречат нашим научным знаниям о природе. Как и древние магии, в прошлом они выполняли функции спасения, теперь они выполняют негативную функцию, особенно когда их понимают буквально. Во всяком случае, ясно, что если "религиозный импульс" -почтительное благочестие в отношении неизведанного - имеет биологические и генетические корни в исходной биологии человека, то в ней также коренится и "научный импульс", который соревнуется с религиозным в стремлении понять природу через исследование действий реальных причин и через развитие технологий. В природе человека слишком много разного рода биологических импульсов, которые часто противоборствуют, но мы не можем быть ни их рабами, ни полностью освободиться от них.
Существует фундаментальное противоречие между святым и человеком практическим, мистиком и деятелем, Иисусом и Прометеем, и только человек практический может уделять достаточное внимание способам выживания себя и других. Но было бы заблуждением объяснять это противоречние в терминах первичных инстинктов и генов, особенно если мы пытаемся разобраться в моральных принципах. Конрад Лоренс предположил существование инстинкта агрессии, который выполняет биологическую функцию отбора наиболее сильных особей, и тем самым способствует выживанию вида. Он нашел этот инстинкт у различных видов живых существ, от золотых рыбок и уток до Homo sapiens. Значит ли это, что мы должны давать свободу каждому инстинктивному импульсу? Безусловно нет. Если существует инстинкт агрессии, то нам необходимо искать способы его выключения и трансформации в приемлемые формы человеческого поведения (такие как спорт или совместная деятельность по реали-
565
зации социальных идеалов). Даже если невозможно преодолеть нашу биологическую природу, это не основание для оправдания мифических систем верований. Конструктивнее разработать такую систему канализации наших примитивных страхов и влечений, которая исключала бы всякого рода традиционные суеверия, а также традиционные религиозные системы, исповедующие пассивно-соглашательскую модель поведения, в которой люди должны подчиняться богу в надежде на его благосклонность и которая основана на ненаучном объяснении природы, желании рассматривать ее как продукт мистических актов божества.
Ей противостоит активная, героическая, прометеевская модель поведения. Делом людей, во-первых, является объяснить природу и, во-вторых, изменить мир. Люди тина Прометея отказываются преклоняться перед природой и искать загробного властителя человеческих душ. Мы, возможно, нуждаемся в гипотетических реальностях, в которые мы отсылаем наше воображение и всю сферу должного. Эти реальности отсылают нас к будущему человечества, вдохновляют нас на подвиги. Без сомнения, в человеке всегда будут присутствовать элементы примитивных религиозных интуиции. Вселенная всегда будет казаться нам огромным нолем игры безличных сил, абсолютно недоступных нашему контролю. Мы можем понять природу и приспособить к ней свое поведение или изменить ход событий, используя наши знания, но только до определенного предела. Существуют вещи, которые находятся за пределами нашей власти. Некоторые из них должны быть приняты как неизбежные, такие как случайность, стихийные бедствия, болезнь и смерть.
Возможно, что религиозные чувства, в конце концов, будут оправданы и введены в русло естественной посюсторонней человеческой практики, скажем, смирение будет трактоваться в стоическом смысле. Это не значит, что мы будем поклоняться трансцендентному или наделять его божественными силами, но, но меньшей мере, это значит, что мы будем лучше понимать свою власть над космосом и одновременно меру нашего бессилия перед ним. Это не мифологическое мышление, но мышление основанное на реалистическом признании человеческой природы.
566
