Введение
Священные книги являются выражением человеческого стремления постигнуть неизвестное. Они представляют собой попытку постулировать то, что превосходит человеческое существование и этот мир. У Моисея, Иисуса, Мухаммада и не столь знаменитых пророков — кем бы они не были, мошенниками, людьми, поддавшимися самообману или ошибавшимися, — имелась своя картина «запредельной реальности». Хотя Моисей не встречался с Богом «лицом к лицу» — оборот, характерный для антропоморфного понимания божества, — мы можем спросить: существует ли некое существо или жизнь над и за пределами человеческого мира, и догадывался ли Моисей о его присутствии? Осознавал ли Христос глубины бытия, когда он говорил о «царствии небесном» или «небесном отце»? Ощущал ли Му-хаммад величие вечности, когда поклонялся Аллаху? Являются ли откровения этих пророков только метафорическими или символическими попытками выразить невыразимое, мимолетными и несоразмерными некоему бесконечному ноуменальному бытию? Являемся ли мы обычными смертными узниками нашего земного мира опыта, ограниченными нашими органами чувств, способными воспринять лишь то, что запечатлевается ими? Ограничены ли мы рамками нашей логики, которая принуждает нас выдумывать концептуальные различия и следовать рациональным выводам, мешающим нам постигать запредельную
337
реальность? Так же как и рамками нашего привычного отношения к вещам и к их экспериментальной проверке, использующей методы прогноза и контроля. Может ли ноумен постигаться обычным восприятием, логическими выводами или прогнозами, обычными способами проверки и обоснования? На эти вопрошания имеются хорошо известные ответы, даваемые религиозными мистиками и теологами в защиту существования потусторонней реальности. Со своей стороны я предлагал возможные возражения против религиозных аргументов, основывающихся на научно ненодтверждаемых свидетельствах.
И все же, даже если мы отрицаем сверхъестественное в мифах и религиях, находя их результатами человеческого творческого воображения, есть ли что-то вне этого мира в качестве его источника и основания? Можем ли мы назвать это сущее «божественным», «ноуменальным» или «священным»? Является ли оно, в конечном счете, реальностью постигающего его религиозного опыта, как бы фрагментарно, неясно или неопределенно оно в нем пи выражалось? Является ли эта изначальная религиозная интуиция подлинным импульсом, позволяющим нам увидеть отблеск трансцендентного? Может быть ошибка пророков и мистиков заключается только в том, что они пытались придать ей человеческую форму, в то время как она невыразима в языке и необлекаема ни в какую форму?
Я задаю извечный вопрос: что нового мы можем добавить сегодня к тысячелетним попыткам постигнуть природу божественного? Познаваемо ли оно? Можем ли мы обосновать или доказать его существование? Какова степень и глубина человеческого знания? Правы ли теисты в своей убежденности в том, что имеется сверхъестественное бытие, непостижимое нашими обычными способами познания? Имеется ли резон в позиции атеиста, отрицающего какую-либо истинность идей теизма, убежденного в его бессмысленности, обличающего его иррациональность и эмпирическую необоснованность? Или же мы должны принять сторону агностика, утверждающего, что вопрос о существовании Бога остается открытым и мы не можем ответить на него ни утвердительно, ни отрицательно?
Богословские попытки раскрыть глубины существующего обычно начинаются с утверждения о «таинственности бытия»,
338
что приводит к заключению о необходимости его первопричины — творца или создателя вселенной. Хорошо известен вопрос Хайдеггера: почему должно быть нечто, а не ничто? Как мы можем объяснить существование как таковое? Теист отвечает, что причиной реальности является трансцендентное бытие. Иначе во вселенной невозможны порядок, последовательность, причинность и законы? Он постулирует упорядочивающее начало, которое установливает наблюдаемую нами гармонию мира.
Теологи и философы, потрясенные великим таинством бытия, стремятся разрешить ситуацию посредством введения вечного принципа, внешнего по отношению универсуму и одновременно являющегося его первопричиной. Скептик сомневается в таком ходе мысли: имеет ли какой-либо смысл «объяснять» универсум отсылкой к некоторому сверхреальному началу, Богу? Он спрашивает: как мы можем определить такого непознаваемого Бога? Трудно сказать, существует Бог или нет, пока мы не отдадим себе отчет в том, о чем мы говорим, когда вводим понятие «бога».
Классическая традиция использует понятие «бог» для обозначения «всемогущего», «всеведущего» и «всемилостивого» творца, имманентного в своей трансцендентности, личное бытие которого имеет непосредственное отношение к человеческим личностям. Есть ли у нас какое-либо основание верить, что такое бытие существует? По-видимому, это утверждение вряд ли возможно доказать. Мы уже рассматривали различные попытки оправдать веру в Бога традицией, эмоциями, авторитетом, религиозной верой, мистицизмом или откровениями — все их мы сочли неубедительными. Поскольку неясным остается сам предмет обсуждения, быть может, мы никогда не разрешим проблему бытия Бога, хотя и не избавимся от нее. Скорее всего, единственно разумной остается позиция агностика, утверждающего, что вопрос о Боге является бессмысленным, путаным и невразумительным.
