Языческие корни
Христианство — сложная религия, во многом являющаяся синтезом еврейской и греческой мысли. В основе
ее лежит еврейский натурализм, в котором секс рассматривается как дар Божий, данный для произведения
потомства и утверждения господства мужчин. Существовали и аскетические течения. Отрицание секса
пришло извне, не из иудаизма, и охватило ранние христианские церкви. Христианство быстро вошло в
гречес-
265
кий и римский мир и из маленькой еврейской секты превратилось в интернациональную религию. Однако в
процессе этого были не только успехи, но и потери. С самого раннего периода на новую религию влияли
различные формы аскетизма: еврейские, греческие, аскетизм гностиков, манихеев и, возможно, буддистов и
джайнов.
Греки были политеистами, и пантеон их богов напоминал пантеон индийских арий, которым они
приходились дальними родственниками. Веды были более религиозными, чем произведения Гомера, и
сексуальные приключения индийских богов создавали более замысловатую религиозную мифологию, чем
мифология греков. Варнаву и Павла называли Зевсом и Гермесом в Листре. В Эфесе поклонники Артемиды
впадали в ярость при виде Павла, в Афинах же он стоял в Ареопаге и мог во время проповеди взирать на
Парфенон Афинский.
Отец Зевс, как индийский Дьяус Питар и римский Юпитер, был богом неба и дождя, защитником семьи и
законов торговли. Однако мифология приписала Зевсу бесчисленные любовные похождения, и его
совращение Европы, Данаи и Ио стали популярными сюжетами в искусстве. Сюжет о Леде, которую Зевс
взял силой в облике лебедя, до сих пор производит впечатление на европейских художников своей
фаллической символикой. На римской вилле IV века в Лаллингстоне в графстве Кент до сих пор можно
увидеть в гостиной мозаику, изображающую Зевса в виде быка, несущего на себе Европу. Рядом, в нижней
комнате, находится небольшая христианская часовня. Сам успех греческого искусства и литературы, в
которых персонифицировались похождения Зевса, мог привести к его же падению. Между тем как отмечал
Джилберт Мюррей, почитание фаллических эмблем плодородия, распространенных по всему
Средиземноморью и далеко за его пределами, было функциональным и не всегда приводило к упадку.
«Однако, ког-
266
да символы очеловечиваются и в результате появляется вызывающий любовную страсть бог, который к тому
же обладает неимоверной плодородной силой и бесконечными любовницами, религия, преображенная
таким образом, получает смертельный удар... Несчастные олимпийцы, чья система по-настоящему
нацеливалась на чистоту морали и осуждала многоженство и многомужество, превратились в толпу
развратников, чьи похождения могли бы вогнать в краску самого Соломона»*. Индийский фаллический культ
Шивы по-прежнему продолжал процветать.
Критика сказок Гомера и Гесиода, а также других произведений греческих поэтов пришла от философов.
Платон в своей «Республике» нападает на недостойных богов и героев. Однако его критика главным
образом касалась рассказов о сражениях, интригах богов и нарушения ими клятв и обещаний, а не их
сексуального поведения. В «Симпозиуме» Платон говорит о земной и небесной любви, о творении «земной
Афродиты», из-за которой «мужчин очень привлекают женщины и мальчики». Небесную любовь Платон
рассматривал как источник, «бьющий из богини, которая ничем не напоминает женщину, но в целом похожа
на мужчину и которая старше земной и невинна при любом намеке на похоть».
В Греции мужской гомосексуализм часто идеализировали и даже до некоторой степени узаконивали. Позже
гомосексуалисты просочились и в римское общество. Было также много куртизанок, гетер и проституток
низкого пошиба. Плотские удовольствия приветствовались, хотя философы вроде Аристотеля учили, что
важно быть сдержанным. Введено было понятие sophrosure, означавшее середину между великой
чувственностью и аскетизмом. Это понятие было намного шире, чем буддийский Срединный Путь.
* G. Murray, Five Stages of Greek Religion, 1925, p. 91.
267
Платон отчасти несет ответственность за представления о дуализме тела и души и за их
противопоставление, что было абсолютно не по-еврейски и привело к разрушению в христианстве древних
взглядов на брак. Платон называл тело гробницей души, и даже если он не был вполне уверен в этом, он
все равно повсеместно заявлял, что тело мешает душе, что удовольствия его рабские и что оно — источник
зла. «Тело наполняет нас любовью, желаниями, страхами, а также всякого рода капризами и великой
глупостью». И поэтому человек, который стремится к правде, делает это, «отрезая себя, как только
возможно, от своих глаз и ушей и от всего тела как от препятствия, которое своим присутствием не дает
душе обрести правду и прояснить мысль»*.
В качестве реакции на сексуальную распущенность в древние времена поздние греческие философы часто
проповедовали аскетизм, который включал и умерщвление плоти. Их пессимизм, или «нервный срыв», вел к
отходу от материального мира, и этому помогал новый взгляд на женщину и брак. Несмотря на то что в IV
веке до P. X. Диоген, основатель школы киников, объявил, что все естественное не может быть
неприличным или недостойным, и естественные действия можно совершать на публике, сам он жил в
крайней нищете, а его последователи отвергали все мирские удобства, включая брак и семью. Стоики
стремились жить в гармонии с разумом и с природой, считая, что это — единственно правильное, а все
остальное не имеет значения, это также приводило к отрицанию семейных уз. Даже эпикурейцы,
стремившиеся к наслаждению и «сладости жизни», старались убежать от мира. Эпикур жил в местечке,
называемом Садом, где мужчины и женщины, рабы и гетеры находили себе приют. Они жили в простоте, не
употребляли в пищу ни мяса, ни вина. Враги обвиняли их в безнрав-
268
ственности, однако именно Эпикур сказал, что «мудрый человек не влюбится», и «физический союз полов
никогда не приводил ни к чему хорошему; и хорошо, если он не принесет вреда». Неопифагорейцы также
склонялись к дуализму души и тела, стремились к постоянству и рассматривали соитие как осквернение.
В Древнем Риме существовал более возвышенный идеал брака, чем принятый среди греков. Его
первоначальной целью было продолжение рода. Человек должен был дать жизнь законным отпрыскам для
службы богам и государству. В ранней Республике мать семейства обладала собственным достоинством и
некоторой свободой. Но при этом до брака она подчинялась отцу, а после — мужу. Между тем когда
женщина заявляла о своей привилегии независимости, о «трех ночах отсутствия», это приводило к
увеличению числа разводов и распаду семьи. Ранний пуританизм Рима разрушился после знакомства с
греческой практикой, особенно она коснулась развращения юношей. Несмотря на то что идеалы брака и
семейной жизни продолжали существовать во многих римских провинциях, города и морские порты Римской
империи превратились в рассадник пороков. Большинство римских императоров знамениты беззаконием и
жестокостью. Новые философы-аскеты и восточные религии были для серьезно настроенных людей глотком
свежего воздуха в развращенном мире. Эдуард Гиббон, недруг раннего христианства, признавал, что одной
из главных причин победы христианства является «чистая и суровая мораль христиан».
Отрицающий мир аскетизма и унижение брака повлияли на христианство. Эти представления пришли из
распространенных учений эллинистического мира. Но могли быть и другие влияния. Неясно, насколько
глубоко затронул Запад аскетизм буддистов и джайнов. Климент Александрийский, живший в конце II века,
писал о «тех индийцах, которые подчиняются заветам
269
Будды». Он также упоминает о целибате «нагих философов», о джайнских монахах, которые «не знали ни
брака, ни рождения детей». Живший в IV веке до P. X. Иеремия доказывал свое убеждение в том, что
невинность превыше брака, утверждением, что непорочность так же высоко ценится среди язычников, как и
у тех, кто верит в Непорочное Зачатие. Он говорил, что в Индии существовала вера в то, что Будда,
основатель доктрины, был рожден от девственницы и вышел у нее из бока». Однако мать Будды была
замужем, а у джайнов не было таких убеждений.
Многие формы гностицизма, развивавшие направление от языческой религии к философии, которая
рассматривала соитие как унаследованное зло, повлияли на раннюю церковь. Уже в Новом Завете мы
читаем об «учениях бесовских», «запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил»
(1 Тим. 4:3). Гностики, обретя влияние в каждой церкви, стали учить особому «знанию» (гнозису), которое
открывалось в «духовном». Другие знания объявлялись просто «плотскими» или «материальными». Во II
веке Маркион, прибывший с Востока, где процветали дуалистические доктрины, отверг Ветхий Завет с его
Богом Закона в пользу Бога любви, открытого Иисусом Христом и истолкованного Павлом в соответствии с
идеей дуализма плоти и духа. Однако эта любовь была только духовной, а законный брак и продолжение
рода осуждались как творения сатаны.
К концу 3-го тысячелетия крайний дуализм манихейства проник на Запад и оказал глубокое влияние на
Августина Гиппо. Основателем манихейства был Мани, живший в Персии в III веке До P. X. Как писал
Августин, Мани учил, что во всей вселенной есть две первопричины — Бог и материя. Все добро произошло
от Бога, а все зло — от материи, которую также называли дьяволом. Однако материя — это не Бог, и эти
верования отличалась от зороастрийских идей, в соответ-
270
ствии с которыми, Бог света и Бог тьмы — духи-близнецы, а материя была создана добрым Богом. В
противоположность зороастрийцам манихеи утверждали, что материя — это похотливость, «беспорядочное
движение во всем, что существует». Материя, или похотливость, была женщиной, «матерью всех демонов»,
и душа была заключена в ней. Задачей религии было высвобождение души, и поэтому манихеи
практиковали суровый аскетизм. Религия манихеев быстро распространялась. Она была известна в Риме к IV
веку и оказалась влиятельной в Северной Африке. Неясно, насколько сильно эти идеи подействовали на
более поздние секты, такие, как катары, («чистые»), возникшие в XII веке. Как бы то ни было, влияние
манихейства распространилось везде, где противопоставляли душу телу и рассматривали секс как нечто
порочное.
