Светский брак и проблемы, связанные с ним
Что делали обычные жители Европы, пока их учителя-мужчины, исповедующие целибат, осуждали соитие
* J. Burnaby in A Dictionary of Christian Ethics, ed., J. Macquarrie, 1967, p. 23.
291
как осквернение и помеху на пути к служению Господу? Они ухаживали друг за другом и влюблялись,
женились и жили в браке, как делали с самого сотворения мира. Вероятно, большинство мирян почти ничего
не знали об аргументах, с помощью которых теологи доказывали, что соитие — это зло, хотя и не всегда
нравственное. Между тем от священников и монахов им было известно, что, согласно официальной точке
зрения церкви, половые отношения считаются недостойными для религиозного человека, либо вторичными
по отношению к истинной воле Господа и что церковники ассоциировали супружеские пары скорее с
животными, нежели со святыми.
Брак был центральной заботой мирян, и, несмотря на то, что теологи-мужчины и священники стремились к
целибату, они не могли устоять перед тем, чтобы не поучаствовать в установлении брачных правил для
своих последователей. В соответствии с римским правом для легального брака было достаточно согласия
двух сторон, в то время как у других европейских народов были другие обычаи. Церковь в конечном итоге
взяла верх и навязала римское законодательство. Некоторые учителя считали, что священник и церковь
необходимы для полноценной христианской церемонии, однако вскоре постановили, что это лишь
аксессуары, не существенные для истинного бракосочетания. Создателями союза, согласно христианским
понятиям, были сами жених и невеста, и их согласие печатью скрепляло брачный контракт. Несмотря на то
что церковный Собор в городе Тренто в XVI веке постановил, что священник и церковь для бракосочетания
необходимы, и этому указу неохотно подчинились некоторые протестанты, все равно согласие мужа и жены
оставалось основой как для светского, так и для христианского брака.
К концу XII века встал вопрос об определении специальных символов, называемых таинствами, и после
292
некоторых колебаний их количество в западных церквях остановилось на семи. Таинство считалось
«огромным и видимым знаком внутренней духовной милости», и не оставалось почти никаких сомнений, что
брак подходит под это определение, хотя было много споров относительно «таинственного мига», который
даруется милостью Господней. Во времена Реформации многие проповедники не считали брак таинством,
потому что он не был учрежден самим Христом, и признавали лишь два доминиканских таинства —
крещение и причастие (евхаристия). И все же требования признать брак таинством оставались сильны, их
предъявляли повсеместно, что и способствовало установлению стабильности брака.
Между тем христианская точка зрения на брак все еще колебалась, и вновь решение пришло из древней
еврейской веры. Цитируя книгу Бытие, Иисус Христос сказал, что муж и жена становятся «единой плотью»,
а Павел отметил, что партнеры должны исполнять свой долг друг перед другом. Несмотря на некоторое
несогласие, особенно со стороны Августина, отцы раннего христианства признали, что соитие необходимо в
браке и не является простым дополнением к нему. Лишь полноценный союз мог представлять собой копию
союза Христа и Церкви. Эта позиция укреплялась уважительной причиной брака, ведь пара следовала
наставлению из Библии: «Плодитесь и размножайтесь».
Во многих других отношениях жизнь мирян, равно как и духовенства, регулировалась ограничениями. Во II
веке к библейскому запрету на прелюбодеяния, разврат и гомосексуализм добавились запреты на аборт и
детоубийство. На Востоке в IV веке Василий Кесарийский составил строгие законы, карающие сексуальные
преступления — распутство, аборты, гомосексуализм, зоофилию, насилие, двоеженство, повторные браки,
побеги из семьи, кровосмесительные связи и другие запрет-
293
ные союзы. На Западе в VII веке Теодор Кентерберийский издал Покаянный акт, согласно которому,
предписывалось тем или иным образом обращаться с нарушителями морали, к коим относились
гомосексуалисты мужского и женского пола, осквернители брачного ложа, изменники, вступавшие в
кровосмесительные связи, скотоложцы, а также мастурбирующие мужчины или женщины. Также осуждались
некоторые брачные практики: фелляция, коитус сзади, анальный секс, а также коитус во время
менструации. В Средние века была проведена связь между гомосексуальностью и ересью, а когда идеи
манихеев из Болгарии проникли во Францию, против некоторых членов секты катаров были выдвинуты
обвинения в содомическом грехе, и его назвали болгарским грехом или содомией.
Фома Аквинский в XIII веке дал самое полное описание сексуальных извращений, считая главной
добродетелью сдержанность, а ее противоположностью — грех похоти. Все имеет свое законное
завершение, и грех это то, что нарушает порядок вещей. Конечной целью соития было продолжение рода, и
считалось неразумным, что нормальное потомство не может появиться на свет из-за контрацепции, инцеста,
измены или насилия. Любовь и ласки невинны сами по себе, но они становятся моральным грехом, если
цель их — запретные удовольствия. Ночные «поллюции», как их многозначительно назвали (от лат. pollution
— «загрязнять»), не были грехом сами по себе, однако они могли быть вызваны сладострастными мыслями
или могли появляться в результате неумеренной еды или питья.
Противоестественной «похотью» Аквинский считал мастурбацию, скотоложество, гомосексуализм и
необычные способы соития. Мастурбация, казалось бы, была наименьшим злом, но она считалась
неразумной и не способствующей продолжению рода, и, таким образом, становилась более тяжким
преступлением, чем
294
инцест, измена, насилие или разврат. Мужская мастурбация, которая до сих пор появляется в римско-
католических руководствах по сексуальной этике под определением «великое нравственное нарушение»,
воспринималась с таким ужасом из-за «неправильного употребления» или «растраты» драгоценного семени.
В то же время женский гомосексуализм и мастурбация игнорировались или расценивались как женская
развращенность.
Парадоксально то, что теологи, хоть и неохотно, но признавали проституцию, словно был необходим некий
спасительный вентиль для сброса напряжения духовенства и мирян. Августин осуждал эту профессию, но
продолжал: «И все же удали проституцию из дел человека, и он загрязнит все вокруг своей похотью».
Таким образом, проститутки были «законной аморальностью». Августин писал: «Уберите канализационные
трубы, и мы заполним дворец грязью... Удалите проституток из мира, и вы наполните его содомией».
Похоже, это правило разрешало проституцию и утверждало целибат, чем устанавливало двойной стандарт
нравственности, выражавший главным образом точку зрения мужчин на сексуальность*.
Миряне боролись с попытками духовенства упорядочить их жизнь. В Италии Боккаччо, во Франции Рабле, в
Англии Чосер рассказывали непристойные истории о безнравственности духовных лиц, монахов и монахинь,
об их разнузданных пирушках и плотских утехах с мирянами. Наряду с тайным надзором за сексуальной
жизнью были и искажения, фантазии поверх холодной реальности и агностицизм, сочетавшиеся со
стремлением к религиозным реформам. Эротика редко появлялась в искусстве того времени из-за осуждения
откровенно сексу-
* D. S. Bailey, The Man-Woman Relation in Christian Thought, pp. 161 f.
295
альных черт многих классических скульптур и картин язычников. Однако эротические изображения
встречались повсюду в Европе, а средневековые мастера часто умудрялись применять даже фаллическую
символику. На драгоценных украшениях и мебели иногда рисовали эротические сцены, а в
иллюстрированных рукописях описывались соития. На гобеленах Байе имеются откровенные рисунки
обнаженных людей, приглашающих к соитию. Нагие фигуры в Эдемском саду, изображенные в четырех
священных книгах, больше представляли собой духовный гедонизм. Гуманизм времен Ренессанса принес с
собой возобновление интереса к чувственности мира и бессчетным описаниям человеческого тела и
выражениям любви.
