Ислам в Европейской России и Сибири в советский период
После февральской революции 1917 г. общественное движение российских мусульман заметно активизировалось. В Москве в мае 1917 г. прошел Всероссийский мусульманский съезд, собравший свыше 900 делегатов из различных регионов России.
На съезде впервые в истории российской мусульманской общины на альтернативной основе был избран муфтий — один из лидеров российского джадидизма Галимджан Баруди. Выборным путем было также сформировано Духовное управление мусульман России, которое в советское время получило наименование Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). На съезде был избран политический орган руководства мусульманским движением - Центральный мусульманский Совет ("Милли шуро") под председательством Садри Максуди.
В своем докладе на съезде писатель-просветитель Гаяз Исхаки провозгласил совпадение стремлений российских мусульман и российской демократии. Были сформулированы политические цели мусульманского движения: создание автономных национальных образований в составе Российской демократической республики, в частности - автономного штата Идель-Урал на территории Казанской, Уфимской, Оренбургской губерний.
Второй съезд мусульман собрался в июле 1917 г. в Казани. На нем присутствовали преимущественно представители Волжско-Уральского региона. Одновременно там же прошли съезд мусульманского духовенства и мусульманский военный съезд, сформировавший Мусульманский военный совет (Военное шуро). Созванное в ноябре 1917 г. в Уфе Национальное собрание штата Идель-Урал приступило к формированию национальной администрации. Однако в условиях начинающейся гражданской войны этим планам не суждено было осуществиться. В апреле 1918 г. после взятия Красной Армией Казани и Уфы все органы национальной администрации и нацио-
56
нальные организации (Национальное управление, Военное шуро) были ликвидированы.
В начале 1918 г. был распущен объявленный "контрреволюционным" Всероссийский мусульманский совет (Милли шуро) в Петрограде. Мусульманское общественное движение оказалось между двумя противоборствующими лагерями — большевиками и Сибирским правительством адмирала Колчака, одинаково к ним враждебными. В 1918 г. колчаковская контрразведка пыталась арестовать муфтия Г. Баруди, как члена Национального управления, а в 1919 г. муфтий "за контрреволюционную деятельность" арестовывался ВЧК.
Одна часть руководителей мусульманского национального движения оказалась в эмиграции (Г. Исхаки, Ю. Акчура, впоследствии ставший советником первого президента Турецкой Республики М. Ататюрка); другая — примкнула к большевикам (А. Валиди, М. Султан-Галиев: первый в 1923 г. также эмигрировал; второй, будучи заместителем председателя Народного комиссариата по делам национальностей, арестован в том же году по приказу его председателя — Сталина — ив дальнейшем уничтожен) /52/.
Вместе с тем большевистские власти поначалу отнеслись к исламу более благожелательно, чем к другим религиям, рассматривая мусульман, как "представителей угнетенных национальностей, пострадавших от царского самодержавия". До середины 20-х годов крупных антирелигиозных акций против ислама не предпринималось, а 3 декабря 1917 г. было даже опубликовано обращение Совета Народных Комиссаров "Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока", подписанное Лениным. В этом обращении говорилось: "Отныне ваши верования, обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это" /56, с.114/.
По личному распоряжению Ленина в декабре 1917 г. мусульманскому съезду в Петрограде была передана одна из крупнейших святынь мусульманского мира — "Коран Османа" ("Мусхаф Усмани") — рукопись Корана, принадлежавшая халифу Осману (YII век), третьему "праведному халифу". До 1867 г. этот манускрипт
57
хранился в мечети Хаджи-Ахрар в Самарканде (предположительно, он попал туда после взятия Багдада войском Тимура в 1393 г.). После занятия Самарканда русскими войсками он был взят в качестве военного трофея и впоследствии передан в Императорскую публичную библиотеку Санкт-Петербурга.
После возвращения мусульманам "Коран Османа" в 1918-1924 гг. хранился в Уфе в Духовном управлении, затем был возвращен в Самарканд на прежнее место. С 1941 г. находился в Музее истории народов Узбекистана в Ташкенте. В марте 1989 г., по распоряжению правительства Узбекистана, "Коран Османа" был передан IY курултаю мусульман Средней Азии.
Большая часть мусульманского населения России поначалу поддержала установление советской власти, с которой мусульмане связывали свое освобождение от национальных и конфессиональных притеснений. При этом большинство богословов и мусульманской интеллектуальной элиты джадидистского направления были готовы к сотрудничеству с новой властью.
Ряд исламоведов причину этого видит не только в осторожной поначалу политике большевистского руководства, стремившегося разыграть карту "угнетенных национальностей", но и в некоторых внешне сходных чертах ислама и коммунистической идеологии. Это -нерасчлененность светской и духовной власти (все руководители советского государства, начиная с Ленина, считались и главными идеологами коммунистической доктрины), охват всех сторон общественной и индивидуальной жизни, равенство всех членов общины, приоритет общественных целей над индивидуальными /57/.
Примечательно, что еще до 1917 г. некоторые видные джа-диды проявляли интерес к социалистическим теориям. Так, Р. Фахретдинов, который после смерти в 1921 г. Г. Баруди был избран муфтием, в 1908 г. опубликовал на страницах редактируемого им журнала "Шура" статьи об отношении ислама и социализма /58/.
Вместе с тем, по мнению современного российского исламоведа А. Малашенко, сходство между исламом и коммунистической идеологией может быть лишь внешним: если ислам - гигантская региональная цивилизация со своей культурой, политическими традициями, поведенческими нормами, апробированными историческим опытом, то
58
коммунизм — внецивилизованная идеологема, которая в силу ряда причин материализовалась на территории России /59/. Примечательно в этой связи мнение современного арабского богослова Мухаммада ибн Джамиля Зину о том, что коммунисты более неверны, чем доисламские арабы-язычники, поскольку последние все же признавали наличие Творца /4, с.21/.
В начале 20-х годов получило распространение движение "советских шариатистов" под лозунгом "За Советскую власть, за шариат". В ряде мест сохранялась начальная мусульманская школа, шариатские суды, вакуфы (недвижимость, принадлежащая мечетям), допускался прием мусульманских священнослужителей в члены ВКП(б) /37/. Высшее мусульманское духовенство привлекалось к решению государственных проблем. Так, 12 июня 1923 г. муфтий Р. Фахретдинов вместе с другими руководителями Духовного управления — заместителем председателя К.Таржемановым и казней М. Буби (единственная женщина — член Духовного управления за всю его историю) — опубликовали в газете "Правда" обращение к международной общественности в связи с голодом в Поволжье.
Однако, несмотря на это, с самого начала большевистское руководство устанавливает контроль над жизнью мусульманских общин и деятельностью духовенства. В мае 1923 г., по представлению Е. Ярославского, Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение о создании с помощью ОГПУ "тройки по руководству мусульманским съездом", а "общее руководство мусульманским съездом" поручает заместителю заведующего Агитпропом ЦК ВКП(б) Н.Попову. В результате мусульманские съезды постепенно превращаются в чисто пропагандистские мероприятия, демонстрирующие неизменную поддержку "генеральной линии партии большевиков".
С середины 20-х годов власти переходят к прямому подавлению исламской религиозной жизни и культуры. Уже к 1923 г. была ликвидирована система высшего мусульманского образования. Просьба муфтия Р. Фахретдинова в 1928 г. об открытии одного медресе в Казани или в Уфе рассматривалась на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) и, по настоянию Е. Ярославского, была отвергнута.
С началом коллективизации поднимается волна антимусульманских репрессий, которой пытался противодействовать Р. Фах-
59
ретдинов. В его обращениях к Председателю Совнаркома Татарстана Х. Габидуллину, в письмах Председателю ВЦИК М.Калинину, в докладе Председателю комиссии по культовым вопросам при Президиуме ВЦИК П. Смидовичу приводилась масса вопиющих фактов об устройстве свиноферм в мечетях "по просьбе трудящихся", конфискациях Корана для выполнения плана по сдаче утильсырья, выселении семей мулл из деревень при организации колхозов.
Однако все усилия муфтия оказались тщетными. К середине 30-х годов из более чем 14 тыс. мечетей, существовавших в России в 1918 г., было закрыто 12 тысяч, прекратило существование 87% мухтасибатов, до 90% мулл и муэдзинов были лишены возможности вести богослужение. Только смерть спасла самого Р. Фахретдинова от ареста: он скончался в апреле 1936 г.
Вскоре после этого, по сфабрикованному органами госбезопасности "делу ДУМЕС", было арестовано свыше 40 человек, в том числе весь состав Духовного управления, после чего его деятельность оказалась полностью парализованной /60/. Органами госбезопасности был изъят собиравшийся с 1789 г. уникальный архив Оренбургского Духовного Собрания, судьба которого не известна до сих пор. Всего в годы сталинского террора погибло более 30 тыс. мусульманских священнослужителей России — практически вся мусульманская духовная элита (по некоторым сведениям — даже до 50 тыс. человек) /61/.
В частности, в подвалах Лубянки был убит имам-хатиб Московской исторической мечети Абдулла Шамсутдинов (1878-1937), который в 20-е годы как блестящий знаток многих восточных языков неоднократно привлекался Народным комиссаром иностранных дел в качестве консультанта при ведении переговоров со странами Ближнего Востока /39, 61/. В сталинских лагерях погибла практически вся джадидская интеллигенция, сформировавшаяся в первые десятилетия XX века /37/.
В годы Отечественной войны (1941-1945) антирелигиозная волна несколько утихла и некоторые мечети были вновь открыты: например, в декабре 1944 г. распоряжением Правительства СССР была передана мусульманской общине Соборная мечеть в г.Омске. Однако, несмотря на это, к концу правления Сталина на терри-
60
тории Европейской части СССР и Сибири действовало не более 150 мечетей /62/.
Немало мечетей было закрыто в начале 60-х годов в период антирелигиозной кампании. К 1980 г., когда во главе ДУМЕС встал нынешний муфтий Талгат Таджуддин, под его юрисдикцией находились лишь 94 мечети. При этом были закрыты, разрушены, перестроены многие исторически ' ценные мечети. Так, в старейшей казанской мечети "Марджани" был устроен клуб. Закрытая перед войной Московская историческая мечеть использовалась под хозяйственные нужды, а ее минареты были снесены. Значительно пострадал архитектурный облик Азимовской и Соборной мечетей в Казани, Белой мечети в Астрахани. Тем самым мусульманской культуре России был нанесен невосполнимый ущерб.
Практически полностью была разрушена мусульманская культура Крыма. В 1927-1930 гг., в связи с инспирированным ОГПУ "делом Вели Ибрагимова", была репрессирована большая часть крымско-татарского духовенства и мусульманской интеллигенции. После массовой депортации крымско-татарского народа в мае 1944 г. были закрыты все мечети Крыма, а большинство из них затем снесено. Из 47 крымских мечетей сохранилось лишь 5, причем некоторые находятся в полуразрушенном состоянии, в том числе - ценнейшая бахчисарайская мечеть "Тохталы-Джами". В здании медресе "Зинджирлы" в Бахчисарае, где преподавал И.-Б. Гаспринский, многие годы размещалась психиатрическая больница.
Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири практически было лишено возможности готовить кадры священнослужителей. За все послевоенное время до начала перестройки оно сумело послать на учебу в медресе "Мир-и-Араб" в Бухаре (Узбекистан), находившееся под юрисдикцией Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ), всего 9 человек. В результате из 94 мечетей постоянных имамов имели лишь 18-20 /61/.
Была также сделана попытка искоренения ислама через искоренение языка Корана. Двукратная смена алфавита в татарском и башкирском языках в советское время - в 1926 г. с арабской графики на латинскую и в 1936 г. с латиницы на кириллицу - привела к практически полной утрате мусульманской образованности: тексты, изданные до
61
1926 г. (богословские, философские, исторические, художественные), теперь мало кто мог прочесть.
Со второй половины 60-х годов шло духовное подавление ислама под видом атеистической пропаганды, продолжавшейся вплоть до середины 80-х годов. В результате политических и идеологических репрессий советского периода наиболее продуктивное направление мусульманской мысли России, способное осуществить синтез исламской цивилизации с достижениями европейской культуры, было уничтожено.
Однако тоталитарному режиму не удалось разрушить ислам. Широко распространенный среди мусульман принцип "такыйя" (сокрытие мусульманином своих истинных взглядов во имя интересов общины) позволил большинству последователей ислама остаться вне влияния коммунистической идеологии. Исламская религиозная жизнь в значительной мере переместилась в семейно-бытовую сферу. Именно в период "развития массового атеизма" возник феномен "домашней религиозности": получили значительное распространение домашние мечети и медресе, неофициальные духовные наставники в семьях, что компенсировало снизу дефицит духовенства.
Ислам выступал также в качестве способа самосохранения мусульманских этносов. Исследования уровня религиозности, проведенные в 1988 г. Институтом научного атеизма Академии общественных наук при ЦК КПСС, показали, что если среди татарского населения различных районов Татарстана верующими назвали себя 30-35%, то идентифицировали себя как мусульман, принадлежащих к умме 60-80% /63/.
