Ислам на Северном Кавказе в советский период
После февральской революции 1917 г. национально-религиозное движение мусульманских народов Северного Кавказа значительно активизировалось. Этому способствовало возвращение из ссылки на Кавказ видных мюридских руководителей — шейхов Сугаипа Гайсумова, Дени Арсанова, Узуна-Хаджи, Абдул-Вагапа Хаджи Аксайского, Юсупа-Хаджи Кошкельдинского. Именно шейхи и другие представители духовенства доминировали среди делегатов I. Северо-Кавказского конгресса, состоявшегося в г. Грозном в мае 1917 г. Они же составили большинство Центрального комитета Союза объединенных горцев
100
Северного Кавказа и Дагестана, сформированного конгрессом в качестве временного правительства будущего Северо-Кавказского свободного государства, оформившегося уже после Октябрьской революции.
В мае 1918 г. Северо-Кавказская (Горская) Республика объявила о своем выходе из РСФСР. В июне того же года она вступила в союз с Турцией. Хотя во главе государства встали представители светского крыла национального движения, группировавшиеся вокруг Топы Чермоева (он стал президентом Горской Республики), исламские лидеры Дагестана и Чечни выступили с требованием создания исламского государства. Сам Т. Чермоев на съезде духовенства в январе 1918 г. едва не был убит религиозным фанатиком.
Все это обусловило внутреннюю слабость государства и прекращение его существования под ударами войск генерала А.Деникина. Однако "белые", выступавшие под лозунгом "единой и неделимой России", встретили упорное сопротивление исламских авторитетов Северного Кавказа. В июне 1919 г. шейх Узун-Хаджи объявил в ауле Ведено о создании исламского государства — Северо-Кавказского эмирата под протекторатом Турции. В сентябре 1919 г. войска Узун-Хаджи освободили от деникинцев горную часть Дагестана, Чечни, Осетии, Кабарды.
Примечательно, что Узун-Хаджи держал против А.Деникина единый фронт с большевиками: в составе войск эмирата действовали части Пятой Красной Армии под командованием Н. Гикало. Поэтому даже в самые напряженные периоды гражданской войны генерал А.Деникин был вынужден держать на Северном Кавказе до трети своих войск. Однако после разгрома деникинской армии, в феврале 1920 г. большевики ликвидировали Северо-Кавказский эмират. В марте 1920 г. части Красной Армии вошли в г. Грозный. Узуну-Хаджи было предложено оставить в своих руках лишь духовную власть, став муфтием Северного Кавказа, но уже через 3 месяца он скончался при невыясненных обстоятельствах /131/.
Установление на Северном Кавказе советской власти вызвало ряд крупных восстаний сторонников сохранения исламского государства. Наиболее значительным из них было восстание в Дагестане
101
под руководством Саид-Бека - внука имама Шамиля, продолжавшееся с августа 1920 до сентября 1921 г. Попытку восстановления в 1920 г. Имамата в горной Чечне предпринял шейх Ю.-Х. Кошкельдинский, эмигрировавший затем в Турцию. После смерти его останки были перевезены на родину и погребены в родовом мавзолее в ауле Кошкельды (ныне — Гудермесский район Чеченской Республики).
В то же время часть мусульманских духовных авторитетов поддержала советскую власть, на стороне которой выступили шейхи Гайсумов, Митаев, Яндаров в Чечне, Тарко-Хаджи в Дагестане, мулла Картханов в Кабарде. Собравшийся в январе 1921 г. в г.Владикавказе Горский учредительный съезд объявил о создании Горской Советской Республики в составе РСФСР, включающей Чечню, Ингушетию, Осетию, Кабарду, Балкарию, Карачай, Черкесию (в Дагестане была создана самостоятельная республика).
В качестве условия признания власти Советской России над Северным Кавказом делегаты съезда выдвинули необходимость сохранения в Горской Республике шариатского судопроизводства, роли ислама и положения мусульманских духовных лиц, с чем большевистское руководство в Москве вынуждено было согласиться. В этой связи А. Авторханов приводил любопытный факт: в начале 20-х годов в правительственных учреждениях Северного Кавказа вместо портретов Ленина и членов Политбюро висели портреты Шамиля и его наибов. Однако уже в 1924 г. Горская Республика была ликвидирована путем разделения на национальные автономные области /114/.
После этого большевистские власти приступили к ликвидации влияния на Северном Кавказе исламских духовных авторитетов. В 1924 г. был арестован и затем убит влиятельный мюридский шейх Али Митаев из аула Автуры (ныне - Шалинский район Чеченской Республики). Будучи одним из советников Узуна-Хаджи, Митаев впоследствии поддержал установление в Чечне советской власти и входил в состав Чеченского революционного комитета. Тем не менее это не спасло его от гибели. Правительство видело в исламских духовных лидерах своих политических и идеологических конкурентов /126/.
В 1929-1930 гг., с началом коллективизации были закрыты почти все мечети, публично сжигались книги. Мулл подвергали при-
102
нудительному вызову в ОГПУ, где их под угрозой физической расправы заставляли подписывать антирелигиозные декларации. Против духовных руководителей органами госбезопасности фабриковались дела по обвинению в "контрреволюционной деятельности" и шпионаже в пользу Турции.
Все это вызвало сопротивление горцев, вылившееся в ряд восстаний в Дагестане, Чечне, Кабарде, Карачае, в ходе которых были выдвинуты лозунги газавата и восстановления Имамата. Повстанцами были убиты первый секретарь Ингушского обкома ВКП(б) Черноглаз и начальник Назрановского районного отдела ОГПУ Иванов. Наиболее крупные восстания в горной Чечне — в аулах Гойти (ныне - Урус-Мартановский район) под руководством Ахмата-муллы и Шали (ныне — Шалинский район) под предводительством бывшего красного партизана Шиты Истамбулова — были жестоко подавлены в январе 1930 г. с участием регулярных войск Северо-Кавказского военного округа под командованием командарма I ранга И. Белова. После этого органами ОГПУ было арестовано и расстреляно свыше 35 тыс. человек /114/.
В 30-е годы террор на Северном Кавказе еще более усилился, достигнув наивысшего своего пика к 1937 г. В ночь с 31 июля на 1 августа 1937 г. органами НКВД во всех северокавказских аулах проводилась "генеральная операция по изъятию антисоветских элементов", в ходе которой было арестовано свыше 14 тыс. человек. Объектом массового террора стали не только священнослужители, но и ученые-алимы, лица, получившие традиционное исламское образование, вообще все, умеющие читать по-арабски, поскольку после проведения в 20-30 годы двукратной смены алфавита одно лишь хранение в доме книг и рукописей арабской графики уже рассматривалось органами госбезопасности как антисоветское преступление.
Арестовывались даже просто уважаемые в аулах люди — старики, являвшиеся хранителями древних исламских традиций. Подобный факт приводит в своих воспоминаниях многолетний узник сталинских лагерей писатель Л. Разгон: "В 1937 году пришел из Дагестана в Котлас целый эшелон, в котором были одни старики от 80 лет и старше. Они не знали русского языка и не выражали никакого желания с кем-нибудь общаться и рассказывать, почему они очути-
103
лись здесь. В своих косматых папахах и домотканных одеждах они сидели молча на корточках, закрыв глаза. Пробуждались они от этой неподвижности только для того, чтобы делать намаз. Трущиеся около УРЧ (учетно-распределительная часть) зеки объяснили нам, что все они были "изъяты" для ликвидации в Дагестане феодальных пережитков. Дело в том, что многие дагестанцы не признавали советские суды и предпочитали обращаться к этим старикам, судившим по обычаям и традициям. Чтобы обратить жителей Дагестана к более прогрессивным формам судопроизводства, всех стариков забрали, дали им — без исключения — по десятке (10 лет заключения в концлагере) и отправили умирать на Север" /132, с.175-176/.
Ответом на террор стало новое, еще более мощное восстание в горной Чечне во главе с писателем Хасаном Исраиловым и юристом Майрбеком Шериповым. Оно продолжалось более двух лет и было подавлено уже в период Великой Отечественной войны.
В 1943-1944 гг. сталинский режим предпринял беспрецедентную по своим масштабам депортацию в северные и восточные районы страны вайнахских (чеченцы и ингуши) и тюркских (карачаевцы и балкарцы) народов Северного Кавказа. Депортация сопровождалась массовым геноцидом: уничтожалось население аулов, оказавших сопротивление, и аулов, вывоз населения из которых был затруднен ввиду их удаленности. В результате, по данным А. Авторханова, из 600 тыс. высланных вайнахов погибло свыше 200 тыс., а из 160 тыс. карачаевцев и балкарцев — более 60 тыс. /114/.
В результате массового террора и депортаций религиозная жизнь мусульман Северного Кавказа, составлявшая основу их общественного уклада, оказалась практически полностью разрушенной. Следствием этого явился подрыв цивилизационных основ горского общества, освященных и санкционированных исламом механизмов социальной регуляции. Среди народов Северного Кавказа усилились процессы маргинализации и криминализации, возрождения архаичных традиций (например — кровной мести), формирования кланово-мафиозных структур и их сращивание с местной номенклатурой.
После смерти Сталина и возвращения на родину в 50-е годы депортированных народов, некоторые мечети были вновь открыты. Еще в 1943 г. в г.Буйнакске (Дагестан) было учреждено Духовное
104
управление мусульман Северного Кавказа (ДУМСК). Однако вплоть до конца 80-х годов религиозная жизнь северокавказских мусульман носила по преимуществу полуподпольный, домашний характер: в конце 80-х годов в Дагестане, к примеру, действовало всего 17 зарегистрированных мечетей, тогда как количество нелегальных религиозных объединений достигало 146. Серьезные позиции сохранял мюридизм. В конце 60-х годов только в Ачхой-Мартановском районе Чечни насчитывалось свыше 30 мюридских общин. Наиболее крупные из них — под руководством устазов Салса-Хаджи, Ахматуко-Хаджи, Виса-Хаджи — охватывали сотни человек. Уже в 80-е годы в Дагестане насчитывалось до 2 тыс. мюридов /133/.
В отличие от других республик Северного Кавказа, в Дагестане, в советский период, удалось сохранить живые традиции мусульманской учености. Несмотря на поголовное уничтожение алимов, их отдельные представители скрывались от органов госбезопасности в отдаленных горных аулах для того, чтобы передавать свои знания ученикам. Такая передача священного знания от учителя ученику рассматривалась алимами, как обязательная часть религиозного служения. Благодаря этому в аулах Акуша (Акушинский район), Ботлих, Тлох (Ботлихский район), Гимры (Магарамкентский район) все годы советской власти продолжали существовать нелегальные кружки по изучению арабского языка. Это обеспечило, даже во времена сталинского террора и последующих запретов, высокий уровень его знания среди населения дагестанского высокогорья /134/.
Особенно значительными центрами исламской образованности являлись аулы Цумандинского района — Хуштада, Эчеда, Сасилсти. Так, в ауле Хуштада в настоящее время практически все жители могут читать по-арабски, а литературным арабским языком владеет около 40 человек. Не случайно, что именно из этого аула вышло 8 наиболее видных мусульманских священнослужителей современного Дагестана [135].
