Рядом со Спинозой
Нельзя закончить повествование об Уриэле Акосте трагедийным аккордом. Нельзя потому, что за черной полосой смерти начинается его большая жизнь в истории философии и на подмостках европейского и русского театрального искусства. Нельзя потому, что в том же городе и в тех же социальных условиях вырос и творил великий мыслитель Бенедикт Спиноза, который продолжил его учение. Может быть, именно Уриэль Акоста поможет проникнуть в смысл и значение некоторых положений, именуемых принципами спинозизма? И не поймем ли мы глубже значение самого Уриэля Акосты, если покажем, что его учение и «Пример человеческой жизни» способствовали формированию философии Спинозы?
Трагедия, разыгравшаяся в 1640 г. во Фляенбурге, не могла пройти мимо Спинозы. Хотя ему тогда и было всего восемь лет, но он уже второй год посещал религиозное училище «Древо жизни». Именно дети этой школы, наученные клерикалами, собирались, по рассказу Акосты, толпами на улицах, громко поносили его, бросали в него камнями. Принимал ли маленький Барух Спиноза участие в этой дикой травле? Надо думать, что его доброе, умное и отзывчивое сердце предостерегало его от подобных «благочестивых забав». Но наблюдателем этих сцен он не мог не быть.
Что мог Спиноза знать об учении Акосты? «Исследование фарисейских традиций в сравнении с писаным законом» Уриэля сожгли. «Пример человеческой жизни» был впервые опубликован ван Лимборхом в качестве приложения к его книге «Об истинности христианской религии» лишь в 1687 г., т. е. спустя десять лет после кончины Спинозы. И все же К. Гебхардт полагает, что Спиноза знал автобиографию Уриэля, ибо она распространялась при жизни Спинозы в рукописях. Спиноза бесспорно знал три главы из трактата Акосты «О смертности души человеческой», воспроизведенные Семуэлем да Сильвой. Кроме того, о содержании учения Уриэля он имел представление как по сочинениям своего учителя школьных лет Менаше бен Израэля, так и по произведениям других теологов. Наконец, юноше Баруху, вероятно, указывали на старшего соплеменника,
92
на печальную историю Акосты и призывали к благоразумию. Однако «Пример человеческой жизни» мог научить Спинозу не смирению, а мужеству, не страху, а стойкости.
Напомнив о трагическом исходе борьбы Уриэля Акосты по пьесе К. Гуцкова, Ф. Меринг пишет: «Но все же нельзя сказать, что конец трагедии вовсе лишен примиряющей перспективы. В лице мальчика Баруха Спинозы на сцену выступает подрастающее поколение. Оно остается глухим к совету гибнущего поколения:
Дитя мое, не надо думать! Спи,
Как спит цветок, спокойный и прекрасный,
Которого не мучит мысль о том,
Кем создан он... Пусть будет, словно море,
Твой дух своей доволен глубиной;
Пусть навсегда из глаз исчезнет берег,
Где люди спрашивать не устают —
Христианин ты или иудей,
Ты португалец или ты голландец,
Ты предан королю или народу,
Кто должен править — все или один?
Таких вопросов, мальчик мой, не слушай
И спрячь ответы в глубине души 11.
Мальчик не внемлет этому совету: всему миру известно, как мало следовал ему Спиноза. Он стал первым великим мыслителем нового времени, и о его произведениях Г. Гейне сказал прекрасные и верные слова: «Лес возносящихся к небу мыслей, цветущие вершины которых волнуются в движении, между тем как непоколебимые стволы уходят корнями в вечную землю». И над Спинозой ревели бараньи рожки амстердамской синагоги... Но он не знал колебаний на своем пути...» 12.
Спиноза начал свой путь великих свершений ума там, где остановился Акоста. Критическая мысль Уриэля нашла свое последовательное и несравненно более значительное продолжение в творчестве Бенедикта Спинозы.
93
