Заключение
В. Болин заключает свою книгу о роттердамском философе словами: "Бейль отстаивает протестантизм в его полной чистоте... В этом всемирно-историческое значение Бейля" [34, с. 109]. Вышедший в 1959 г. сборник статей ученых различных стран, посвященных Бейлю и приуроченный к 250-летию со дня его смерти, открывается статьей П. Дибона "Второе открытие Бейля". Автор ее заявляет, что его задача - опровергнуть утвердившийся еще в XIX в. "миф о Бейле" - предшественнике антирелигиозных идей французского Просвещения, и доказывает, что роттердамский философ "был человеком веры", "кальвинистом", что "в его метафизической позиции доминирует кальвинистская концепция божественного" [43, с. XV-XVI]. Автор другой статьи этого сборника Р. Попкин называет парадоксальным тот факт, что Бейль, все свои усилия направлявший (как утверждает Попкин) на доказательство неспособности разума открыть истину и необходимость всецело покориться вере и откровению, "стал рассматриваться как неверующий скептик, подрывавший доверие своего века к ортодоксальному христианству и положивший начало веку Разума" [57, с. 1]. Фидеизм и кальвинизм объявляются характерными чертами мировоззрения Бейля в работах, посвященных ему, К. Серрюрье [62] и У. Барбера [28]. Элизабет Лябрусс, своими обширными трудами внесшая большой вклад в исследование жизни и литературного наследия Бейля, хотя и с оговорками, признает, что "Бейль - предшественник Вольтера" [49, с. 472], но доказывает, что Бейль -"провозвестник религиозной истины, особенно пригодной для XX в." [49, с. 446]. Лябрусс утверждает, что
168
Бейль - христианин и кальвинист, что "в большей мере, чем между Монтенем и Вольтером, его нужно поместить между Кальвином и Руссо" [49, с. 610]. Что касается позиции роттердамского философа в отношении рационализма и иррационализма, то в своей работе о Бейле, вышедшей в 1953 г., П. Андре утверждает, что в его взглядах так же, как у Бергсона, имеет место доминирование "интуитивного над дискурсивным. Это жизнь, опровергающая ум" [27, с. 241].
Самым убедительным опровержением таких интерпретаций воззрений Бейля являются его произведения и та роль, какую они сыграли в интеллектуальной жизни Франции в столетие, предшествовавшее революции 1789 г. Эти произведения пользовались тогда огромной популярностью, особенно "Исторический и критический словарь". "Его современники, те которые покупали первые два издания "Словаря", - говорит Э. Лябрусс, - были в своем большинстве изгнанники, пламенные христиане" [49, с. 599]. Это неверно. За 44 года после первого издания "Словаря" (с 1697 по 1741 гг.) разошлось 11 его изданий на французском и два издания на английском языках. Во Франции, где печатание "Словаря" было запрещено и купить его нельзя было, его тем не менее читали многие. Датчанин Гольберг, проживавший в Париже в 1715-1716 гг., сообщает, что многие студенты Сорбонны приходили в библиотеку Мазарини задолго до ее открытия, чтобы успеть получить в читальном зале том бейлевского "Словаря". Контингент людей, с жадностью читавших "Словарь", людей, по требованию которых издатели вынуждены были восстановить во всех последующих изданиях все места в "Словаре", особенно возмутившие "пламенных христиан" и потому изъятые из второго издания, контингент таких читателей Бейля был очень широк и далеко выходил за пределы гутенотов-эмигрантов. Это были люди, сознание которых было подготовлено к чтению работ Бейля идеями Шаррона и Ламота Левайе, Декарта и Гассенди, Паскаля и Лей-
169
бница, идеями, расшатывавшими в определенной степени фидеистический образ мышления. Именно это уже начавшееся брожение умов, а не пламенная приверженность традиционным религиозным представлениям рождало широкий интерес к произведениям Бейля.
В свою очередь, мысли, выдвинутые и развитые роттердамским философом, сыграли исключительно большую роль и при выработке идей Просвещения выдающимися мыслителями предреволюционной Франции, и при усвоении этих идей французским обществом. Вольтер имел все основания заявить, что выдающиеся умы поколения, непосредственно следовавшего за Бейлем, учились по его произведениям мыслить.
Задача, стоявшая перед Бейлем, была прежде всего разрушительной. Чтобы расчистить почву для нового мировоззрения, необходимо было подорвать доверие к освященным традицией и авторитетами представлениям, пробудить критическую мысль, заставить ее непредубежденно рассмотреть все проблемы, в том числе и те, которые искони считались табу. Задачу эту он решал посредством доктрины, специально приспособленной для разрушительной деятельности, посредством скептицизма. Хотя в ряде случаев скепсис заводит его гораздо дальше, чем это входило в его намерения, но в целом его пирронизм отнюдь не означает отказа от борьбы за вполне определенные требования в жизни и за истину в познании.
Беспощадно дискредитируя всякий фидеизм, фанатизм, нетерпимость, он ведет борьбу за свободу мысли с такой последовательностью, с какой до него ее не вел никто: он требует предоставить каждому не только право придерживаться той веры, какую его ум считает истинной, но и право отказаться от какой бы то ни было веры. Подрывая скептицизмом господствующие воззрения, Бейль вместе с тем выделяет область (логика, математика, положения, поддающиеся опытной проверке), где достоверное знание нам вполне доступно.
170
Бейль - первый мыслитель, не только выдвинувший положение, что общество, в котором нет никакой религии, может отлично жить и процветать, но и приведший в обоснование этого положения развернутую аргументацию. Это предположение роттердамского философа совершенно опровергнуто всем тем, что произошло во второй и третьей четвертях XX в. Но выдвинутое им требование положить конец каким бы то ни было преследованиям за любые убеждения - религиозные, атеистические и иные -сегодня так же актуально, как и триста лет назад.
А. Каз совершенно прав, говоря, что у Бейля учился восемнадцатый век рассуждать и мыслить, что деистическая концепция была им выдвинута прежде, чем это сделали английские вольнодумцы Коллинз, Тиндаль, Толанд, что своей деятельностью роттердамский мыслитель положил начало "блестящему периоду свободною обсуждения и битвы воззрений, который, пройдя через Монтескье, энциклопедистов, Вольтера и Руссо завершается животворным потрясением - революцией" [38, с. 46, 69].
Если в замечании Фаге, что Энциклопедия и «Философский словарь "Вольтера"» лишь пересмотренное, исправленное и немного дополненное издание "Словаря" Бейля [см.: 38, с. 76], содержится, разумеется, преувеличение, то в нем вместе с тем немало верного, ибо нет ни одной антирелигиозной и вообще направленной против традиционного образа мышления идеи Бейля, не получившей развития у Вольтера, Ламетри, Дидро, Гельвеция, Гольбаха.
Сознавая, сколь многим они обязаны автору "Исторического и критического словаря", представители французского Просвещения очень высоко его оценивают как мыслителя и горячо приветствуют его идеи. Свое восхищение деятельностью Бейля неоднократно высказывал Вольтер, характеризовавший его в письме к Турнемику как "ум, столь
171
всеобъемлющий, столь мудрый и проницательный, чьи книги, как бы пространны они ни были, всегда будут библиотекой народов" [цит. по: 38, с. 78]. Ламетри с глубоким уважением говорит о "мудром Бейле", "самом выдающимся" из пирроников. Он высоко оценивает этого философа, ставя его рядом с Гоббсом, Спинозой, Локком, с Ванини и с Ламотом Левайе [см.: 12, с. 167, 196, 328-329 и др.]. В своей книге "Произведение Пенелопы" Ламетри цитирует высказывания Бейля, в том числе слова последнего: "Республика ученых -положение, при котором царит исключительная свобода. Там признают только власть истины и разума" и всецело присоединяется к этому взгляду [50, т. 3, с. 201]. М.Скшыпек справедливо отмечает, что заимствованная Ламетри у Бейля идея "республики ученых" позднее (в книге "Человек-машина" и в "Предварительном рассуждении") уступает место "идее республики атеистов, также вдохновленной Бейлем" [63, с. 73].
Дидро, подробно описав в Энциклопедии жизнь и деятельность Бейля, восхищается его борьбой с мракобесами, его проницательным умом, талантом, "диалектикой" и громадной эрудицией. "Мало есть равных Бейлю, - пишет он, - в искусстве рассуждения и, быть может, нет никого, кто бы его в этом искусстве превзошел. Никто не умел более тонко выявить слабое место в системе, никто не умел сильнее его заставить оценить ее преимущества" [44, т. 13, с. 613]. Очень высоко оценивают Бейля Гольбах и Гельвеций.
Автор "Словаря" не только подготовил почву для усвоения материализма и философии здравого смысла во Франции, но и явился первым мыслителем, который, прибегая в своих скептических рассуждениях часто к тому же умозрению, посредством которого создавались метафизические системы XVII в., показал, что "естественный свет разума" обличает их теоретическую несостоятельность, что эти системы не освободились еще от иррационализма,' для сокрушения которого их
172
творцы проделали такую большую и плодотворную работу. Тем самым этот скептик расчистил путь для передовой философской мысли века Просвещения, отвергшей идеалистические концепции предшествующего столетия и лежавшие в их основе метафизические спекуляции.
Подобно тому, как скептицизм позднего Возрождения, продолжив и углубив критику средневекового образа мышления, предпринятую гуманистами "героического периода" Ренессанса, явился отрицанием ряда важнейших взглядов этих гуманистов, его идейных предшественников, скептицизм Бейля, существенно продвинув вперед и углубив развернутую рационалистической мыслью XVII в. критику все еще господствовавшего догматического фидеистического образа мышления, явился решительным отрицанием систем крупнейших представителей рационализма века, его идейных предшественников, систем, выдвинутых в борьбе против этого традиционного образа мышления.
173
