4. Реформация в Финляндии в 1550-е гг.
4.1. В середине XVI в. положение династии Ваза в Шведском королевстве упрочилось. Официальным наследником престола был провозглашен старший сын короля Эрик XIV, многими чертами отличавшийся от своего родителя, о чем мы будем говорить в следующем разделе. Как уже отмечалось, в названный период Густав Ваза выделил младшим сыновьям уделы, где они стали править по сути как феодальные князья. В числе прочего, в конце июня 1556 г. Густав Ваза объявил об учреждении герцогства Финляндского с центром в Турку, правителем которого сделался его любимый сын Иоанн (Юхан). В состав этого нового образования вошли юго-западные и южные районы страны - наиболее обжитые и развитые; кроме того, герцог Иоанн выступал фактическим представителем монарха и в остальных частях Финляндии. Предполагается, что король пошел на эту меру в интересах укрепления власти своей династии в отдаленной провинции, дворянство которой пользовалось гораздо большей самостоятельностью, нежели шведское; не последнюю роль играл здесь и внешнеполитический фактор, а именно, напряженность на границе с Россией, вылившаяся в войну 1555 - 1557 гг. (Renvall 1949, 314 s.). Общее положение в Финляндии в эти годы обострилось в связи с усилением налогового гнета и произволом местного дворянства, достигшим невиданных прежде размеров. С началом военных действий Густав Ваза прибыл в Финляндию и оставался там почти год - с августа 1555 г. по июль 1556 г.; свое пребывание монарх использовал, чтобы навести порядок в неотложных делах. В частности, секретарь Густава Вазы, Яакко Тейтти (Якоб Тейтт), уроженец Финляндии, провел специальное расследование злоупотреблений финского дворянства и составил для короля примечательный меморандум. На фигуре Яакко Тейтти стоит задержаться чуть подробнее, т.к. она показывает, что в Финляндии на свет появился новый социально-психологический тип, порожденный уже веком Реформации.
Младший брат упоминавшего выше Мартина Тейтта (Мартти Тейтти), он в 1540-е гг. учился в кафедральной школе Турку под началом Микаэля Агриколы (кстати, они были земляками, т.к. происходили из одного и того же прихода Перная в восточной части провинции Уусимаа), а затем на деньги капитула был направлен в Виттенбергский университет, который окончил в звании магистра. Однако, в отличие от того же Агриколы или своего брата, он отказался от церковной карьеры и предпочел поставить свои знания на службу короне (интерес к практической деятельности, вероятно, обнаружился у него еще до отъезда в Виттенберг, т.к. некоторое время Яакко Тейтти был экономом капитула). Яакко Тейтти с исключительной серьезностью и ответственностью подошел к исполнению щекотливого монаршего поручения, обнаружив при этом совершенную неподкупность, что восстановило против него знатные семейства Финляндии. По замечанию Вейо Мери, тон его меморандума с перечнем злоупотреблений финских дворян местами напоминает обличительную проповедь (Meri 1993, 97- 98 ss.). Можно предположить, что учеба у Микаэля Агриколы, а затем в центре протестантизма, Виттенберге, дала ему нечто большее, нежели просто образование: действительно, в его стараниях ощутим этический момент, связанный с идеей Лютера о мирской деятельности как о призвании христианина, обязанного добросовестно осуществлять Божии заповеди на любом месте, а не только в сугубо церковной сфере. Вполне вероятно, что Яакко Тейтти поступил на королевскую службу еще и потому, что взгляды государя на реформы и общественный статус церкви оказались ему более созвучны, нежели осмотрительность и консерватизм реформаторов из Турку. По крайней мере, явившись в родную епархию в качестве чиновника королевской канцелярии, он неукоснительно следовал официальной линии, отличавшейся прагматизмом и стремлением к ликвидации остатков церковной автономии.
В 1550-е гг. развернулась массовая крестьянская колонизация области Саво - обширных лесных районов, лежащих внутри Финляндии. Королевская власть была заинтересована в этом процессе и содействовала ему (формально еще сохранял действие Ореховецкий мирный договор 1323 г., по которому земли к северу от крепости Олавинлинна (Олавсборг) вплоть до северного побережья Ботнического залива входили в сферу русского влияния; на практике же финские переселенцы уже давно вышли за эту линию, что и объясняло стремление шведской королевской власти направить колонизационный поток в контролируемое русло). Для ослабленной церкви Финляндии данное явление породило дополнительные проблемы, поскольку возникла срочная необходимость в создании новых приходов в совершенно глухих местах, жители которых, переселенцы из других районов, отличались чрезвычайно буйным нравом и не блистали христианскими добродетелями и, с другой стороны, были лишены всякого почтения к особам духовного звания с их проповедями и обличениями пороков.
1550-е годы оказались отмечены определенным напряжением во взаимоотношениях Густава Вазы с финским духовенством. В принципе, как уже отмечалось в своем месте, та же тенденция проявилась и в Швеции: “Густав Ваза в своей религиозной политике постоянно наталкивался на особую, независимую линию церкви. После того как было покончено с папским влиянием и король узурпировал право назначения на ключевые церковные должности, система управления церковью, скопированная с немецких образцов, казалось, должна была утвердиться и в Швеции. Тем не менее, шведские иерархи, руководствуясь интересами самой церкви и не порывая с традицией …, постепенно выработали евангелическое представление о церковном устройстве, в основу которого была положена идея исторической преемственности епископской власти” (Parvio 1968-1969, 61 s.). Нет сомнения, что подобная позиция раздражала самовластного короля, стремившегося ослабить и разрушить институт епископства как таковой. В Финляндии это непосредственно выразилось в том, что после смерти Мартина Шютте в 1550 г. король вплоть до середины 1554 г. отказывался утверждать нового епископа Турку. В эти годы управление церковными делами Финляндии осуществлял значительно поредевший кафедральный капитул, в состав которого входили декан Рагвалди, ректор школы Юстен, главный настоятель Турку Юхансон и наконец, Агрикола, имевший звание капитульного каноника, но фактически являвшийся наиболее влиятельной фигурой епархии. Все члены капитула имели пребенды, сохранения которых Агрикола добился от короля в 1548 г. Во время визитационных поездок Агрикола и Кнут Юхансон должны были, помимо всего прочего, улаживать вопросы самого прозаического свойства, возникавшие во взаимоотношениях новой церкви с государственной властью на местах: к примеру, недовольство епархиальных властей вызвало распоряжение о том, что пробсты должны были представлять отчеты о расходовании церковной десятины непосредственно в Стокгольм, в обход епархиального центра; также вызывало возмущение введение дополнительного налога на священников в обмен на освобождение от воинского постоя. Причина такой реакции ясна: как и прежде, церковные власти Финляндии стремились по возможности смягчить государственный гнет во имя сохранения жизнеспособность церковного организма, перед которым стояли новые задачи.
Помимо текущих административных вопросов, усилия главного церковного деятеля Финляндии этих лет, Микаэля Агриколы, были сконцентрированы на дальнейшем переводе Священного Писания: вслед за Новым Заветом он принялся за тексты Ветхого Завета (подробно об этом см. в очерке об Агриколе во второй части книги). За те четыре года, пока епархия Турку формально оставалась без своего главы, обострился вопрос о назначении новых священников. В отсутствие епископа кандидаты в священники отправлялись в Стокгольм, чтобы там получать церковное посвящение и приход в Финляндии. Это, естественно, вызывало недовольство главных лиц епархии Турку, поскольку явным образом ущемляло их полномочия, у приходских же священников создавалось ощущение, что служат они в первую очередь государю.
4.2. Все ждали перемен в церковном управлении Восточной провинцией, и они наступили в середине 1554 г., когда члены капитула Турку были приглашены королем в Швецию. Там им было объявлено о роспуске капитула как церковного института и о разделении единой прежде епархии на две отдельные епархии с центрами в Турку и Выборге, каждая из которых подчинялась архиепископу Упсальскому и королю. Микаэль Агрикола был поставлен во главе первой из них, а Паавали Юстен, до этого руководивший кафедральной школой Турку, возглавил вновь образованную Выборгскую епархию.
Характерная деталь: посвящение в епископы Агриколы и Юстена внешне весьма напоминало католическую епископскую хиротонию, посвятил же их епископ Ботвид Сунонис из Стренгнэса, поскольку архиепископ Упсальский Лаурентиус Петри был в это время в немилости у короля и фактически отстранен от дел. Важная для сознания церковных людей этого времени идея сохранения апостольского преемства формально при этом была соблюдена, поскольку сам Ботвид был в свое время рукоположен Лаурентиусом Петри, а тот, в свою очередь, упоминавшимся выше епископом Вестеросским Петрусом Магни (единственным во всей шведской церкви, кто в 1520-е гг. получил свое назначение из рук папы). Рукоположение двух финских епископов стало событием исключительным, поскольку в период между 1540 и 1574 гг. церемоний такого рода во всем Шведском королевстве больше не устраивалось. Церемония посвящения Агриколы и Юстена получила неоднозначную интерпретацию у историков. С одной стороны, в ней видят уступку короля консервативности и традиционализму финского духовенства (Paarma 1980, 32 s.), но, с другой стороны, высказывалась и иная точка зрения, согласно которой рукоположение Агриколы и Юстена стало по существу первой протестантской церемонией рукоположения епископов, проведенной в Шведском королевстве с начала Реформации. В церемонии посвящении Агриколы и Юстена необязательно видеть лишь жалкие остатки некогда пышного католического обряда, а можно взглянуть на нее как на первый шаг в сторону формирования новой традиции. Анализ деталей этого посвящения вскрыл многочисленные несовпадения со средневековым чином епископской хиротонии; кроме того, стало ясно, что руководивший им Ботвид Сунонис за образец принял Мекленбургское церковное уложение, утвержденное в 1552 г. (Parvio 1968-1969, 56 s.).
Паавали Юстен в своей “Хронике епископов финляндских” рассказывает, что Агрикола, став епископом Турку, был весьма недоволен разделением прежде единой епархии (см. перевод “Жизнеописания Микаэля Агриколы” во второй части нашей работы, в разделе о книжных трудах Юстена). Это проявилось, в частности, в том, что по возвращении в Финляндию он - как бы желая подчеркнуть важность и авторитет своего сана - в полном епископском облачении отслужил мессу на Рождество Богородицы в соборе Турку, посвященном Деве Марии. По сути дела Агрикола, облачившись в митру и дав народу епископское благословение, остался верен традиционной схеме епископской интронизации, что прекрасно почувствовал король, немедленно выразивший свое неудовольствие по этому поводу в письме к новому епископу. Показателен и выбор самого дня интронизации, пришедшегося на праздник Рождества Богородицы, в Швеции уже отмененный. Официально глава епархии Турку именовался епископом, а глава новой Выборгской епархии - ординарием (лат. ordinarius, “назначенец”). Напряженность в отношениях между Агриколой и королем проявилась и в том, что последний в своих письмах ни разу не назвал его епископом, но обращался к нему, употребляя преимущественно титул “магистр” или даже “ординарий Турку” в нарушение всяких формальностей. И дело тут не в мелочных придирках со стороны постаревшего монарха, как это может показаться на первый взгляд, а в принципиальных расхождениях во взглядах на церковное устройство: Агрикола руководствовался иными, нежели Густав Ваза, представлениями, а именно идеалом автономии церкви от светской власти. Суждения Агриколы о епископской власти и принципах епархиального управления, разбросанные в его сочинениях 1540-х гг., свидетельствуют о его традиционалистском подходе к этому вопросу (Parvio 1968-1969, 54 s.).
Микаэлю Агриколе довелось занимать епископскую кафедру на протяжении менее трех лет (он скончался зимой 1557 г.). Шаги, предпринятые им за столь непродолжительный срок, продолжали тот же самый курс на постепенное укоренение основ евангелического вероучения и нового отношения к духовной жизни среди широких масс населения страны, которому он следовал в предыдущие два десятилетия. Так, в интересах улучшения приходской работы крупные приходы были разделены на более мелкие. Агрикола совершил несколько визитационных поездок, обращая особое внимание на знание катехизиса рядовыми прихожанами. Характерными для финских условий были его выступления против все еще довольно укорененной среди народа магической практики. В противовес этому Агрикола настаивал на необходимости приучать простой народ регулярно причащаться.
Что касается народной религиозности того времени, о которой в целом сохранилось мало сведений, особый интерес представляют глухие упоминания источниками некоей секты, проникшей тогда в Финляндию и проповедовавшей возврат к Ветхому Завету как основной вероучительной книге, что предполагало, в частности, установление субботы как главного дня недели. Высказывалось предположение (Gummerus 1941, 106 s.), что речь идет о каких-то отголосках идей антитринитариев или даже новогородской ереси “жидовствующих”: последнее не лишено основания в виду тесных контактов, существовавших между восточнофинскими и новгородскими землями. Правда, достоверно об этом известно крайне мало, и вряд ли названные идеи получили в Финляндии сколь-нибудь значительное распространение. Можно, правда, обратить внимание на то, что в 1554 г. Густав Ваза направил своим финским подданным послание, в котором подчеркивал, что главным днем недели является не суббота (!), а воскресенье; там же король настаивал на необходимости усердно вникать в Слово Божие, регулярно причащаться и чтить духовенство.
В епископство Агриколы был реформирован (но все же не закрыт) бригитский монастырь в Наантали, последний из действовавших на территории Финляндии монастырей: епископ запретил совершать там католическую мессу и принимать новых монахинь. Тем не менее, при Микаэле Агриколе в Турку сохранялось больше элементов традиционности, нежели в шведских епархиях. Примечательно, что при всех происшедших переменах главными фигурами епархии Турку оставались епископ, ректор кафедральной школы (после Юстена им стал вернувшийся из Виттенберга ученик Агриколы Эрик Хяркяпя – о нем см. след. главу, § 3.2.), главный церковный настоятель города Турку и епархиальный эконом: все эти должности, подчеркнем, имели средневековое происхождение. Здание упраздненного капитула не было конфисковано казной и по-прежнему использовалось как место коллегиальных совещаний и епархиальных собраний, что в определенном смысле обеспечивало преемственность.
Что касается создания Выборгской епархии, следует отметить, что помимо очевидного отрицательного эффекта (ослабления епископской власти и раздробления и без того скромных доходов церкви), оно имело и некоторое положительное значение, т.к. церковное влияние распространялось на вновь заселенные районы страны (обширные колонизованные земли области Саво вошли в состав именно Выборгской епархии). Новая епархия вследствие гораздо меньшей населенности насчитывала лишь 24 прихода в противоположность 78, оставшимся в составе епархии Турку.
Пребывание Густава Ваза в Финляндии и война с Россией весьма отрицательно сказались на положении финской церкви. В эти годы были проведены новые изъятия церковной собственности, причем десятина была теперь уже целиком отчуждена в казну. Священников полностью перевели на государственное жалование, и, таким образом, их доходы еще более уменьшились, а зависимость от властей стала еще большей, в особенности на местах. С другой стороны, было бы неверным представлять себе Густава Вазу лишь притеснителем церкви: на первом месте у него стояли соображения государственной пользы, и потому он был согласен оставить за обновленной церковью те ее функции, которые представляли пользу для государства. В первую очередь речь идет о сфере духовного просвещения и элементарного воспитания широких масс населения. Уже сам факт назначения на епископскую кафедру Турку Микаэля Агриколы, имевшего, как мы указывали, весьма напряженные отношения с королем, свидетельствует о том, что последний сумел по достоинству оценить интеллект и волевые качества ведущего представителя финского духовенства. Неслучайно когда в начале 1557 г. понадобилось отправить в Москву делегацию для ведения мирных переговоров, Густав поручил ее руководство двум церковным деятелям, не пользовавшимся его расположением, но известным своим умом и нравственными достоинствами - архиепископу Упсальскому Лаурентиусу Петри и Микаэлю Агриколе. Для финского епископа эта поездка окончилась безвременной смертью (он заболел на обратном пути), так что кафедра Турку вновь оказалась вакантной. Первое поколение реформаторов, выполнив свою миссию, быстро сошло с исторической сцены: из ровесников Агриколы в живых оставались лишь церковный настоятель Турку Кнут Юхансон и Петрус Рагвалди (лишившийся места декана кафедрального собора и назначенный настоятелем прихода Кемиё на юго-западе страны). Через три года после Агриколы скончался и Густав Ваза. Оба этих события символически завершают целый период политической и религиозно-церковной истории Финляндии.
