5. Религиозно-бытовая медицина и культ «явленных» икон и «святых» мест
Важнейшей областью народного быта была борьба за сохранение здоровья человека. Слабая медицинская помощь в деревнях дореволюционной России восполнялась народными способами лечения, имевшими нередко религиозно-магическое оформление. Многочисленные приемы народного врачевания, наиболее тесно связанные с обращением к сверхъестественным силам, можно условно выделить в три раздела. Первый — знахарское лечение магическими действиями и заговорами; второй — обращение к помощи христианских «святынь» (молебны святым-исцелителям, паломничества к «святым» источникам, к «чудотворным» иконам, мощам и т. п.); третий — самоврачевание (сбор трав, изготовление и ношение амулетов, употребление «святой» воды, «четверговой» соли и т. п.).
В крестьянской среде наряду с материалистическими представлениями о причинах болезни и смерти широко бытовала вера в действие нечистых сил — порчу, колдовство. Деревенские колдуны считались напустителями килы, сибирки, кликушества и других видов порчи.
Антиподом колдунов в деревнях были знахари, известные своим умением излечивать от болезнен. К ним обращались за травами, «святой» водой, за акушерской помощью. Знахарь пользовался как действительными средствами лечения (мази, прогревания, хирургия), так и магическими — заклинаниями, молитвами-заговорами.
Заговоры применялись при порезах, укусах змей, ожогах, нарывах, кровотечениях, зубной боли; «заговаривали» бородавки, желтуху, лихорадку, чесотку и т. п.
Анализу заговоров и лечебной магии посвящены специальные исследования71. Интересно, что многие народные заговоры, являясь первоначально магической заклинательной формулой, подвергались воздействию церковного элемента. Большинство из них содержало молитвенные
71 См., например: А. В. Ветухов. Заговоры, заклинания, обереги и другие виды народного врачевания, основанные на вере в силу слова. (Из истории мысли).— «Русский филологический вестник», вып. 1—2. Варшава, 1907; Е. Елеонская. К изучению заговора и колдовства в России. М., 1917; Л. Майков. Великорусские заклинания. СПб., 1869.
98
вступления («Во имя отца и сына и святого духа», «Господи Иисусе Христе, помилуй нас», «Господи, благослови» и др.) и окончания («Во веки веков», «Аминь»). 15 них находим упоминание имен и обращение к богородице, Христу, апостолам Петру и Павлу, архангелу Михаилу, Николаю Угоднику, евангелистам Луке, Марку, Матфею, Иоанну, святым Кузьме и Демьяну и др. Но, как правило, зги христианские привнесения не составили органического звена заговора и не изменили его языческого ядра.
«Сверхъестественные» меры предохранения от болезней и их лечение применялись в домашних условиях. В дореволюционной литературе часто встречались описания домашнего лечения роженицы и детей младенческого возраста. Рациональные действия при этом перемежались краткими заклинательными формулами. Например, при лечении ребенка от крика шли с ним в полночь на перекресток, где приговаривали: «Клик, клик, возьми наш крик, подай нам сон на угомон» и т. п. Одним из основных средств домашнего лечения была «целебная» вода. Она получалась разнообразными способами: пронесением сосуда с обыкновенной водой сквозь дверные скобы и окна, сбором росы в троицын день, в купалу, опусканием в воду воска от свечей, «скатыванием» воды с икон и т. п. Эти действия сопровождались чтением обычных молитв, якобы усиливающих лечебные свойства воды, «Святой» также считалась «крещенская» (освященная в праздник крещения) вода.
Другое сродство — ношение амулетов, оберегов, талисманов, прикреплявшихся к нательному кресту. В качестве амулетов употребляли шарики из воска, полученные при чтении в страстной четверг отрывков из евангелия, рукописную молитву «Сои богородицы», нитки и тесемки и т. п. Как видно, домашние средства лечения почти целиком сохраняли языческий характер.
При оценке народно-бытовой медицины необходимо учитывать, что, несмотря на религиозную оболочку, врачебная народная практика сохраняла веками выработанные приемы и элементы знания. Сельские лекари, умельцы, костоправы и т. п., руководствовавшиеся рукописными лечебно-медицинскими сочинениями, оказывали действенную и своевременную помощь при различных заболеваниях, рабочих травмах, родах и в других случаях. Поэтому методы лечения и сведения, накопленные много-
99
вековым народным опытом, подвергнутые тщательной проверке и очищенные от религиозной оболочки, включаются сейчас в арсенал средств научной медицины.
Через всю историю православия проходит культ «явленных» и «чудотворных» икон, который имеет сложный синкретический характер. Вера в сверхъестественную силу православных божеств слилась в нем с почитанием сил природы.
В многочисленных христианских легендах рассказывалось о том, что иконы святых «приплыли» но воде, «найдены» «избранными» людьми у камня, в пещере, у источника и т. п. Места таких «явлений» считались священными, а «нахождение» икон рассматривалось верующими как божественный знак.
Большинство святынь возникало на местах «обретений» иконописных или скульптурных изображений богородицы и Параскевы Пятницы, образы которых в бытовом истолковании нередко отождествлялись. Они считались целительницами и подательницами земной влаги, олицетворяли собой «мать сыру-землю».
Существовала глубокая связь образов «женских» святых с природным комплексом, главным образом с землей и водой. Об этом свидетельствуют «явления» икон богородицы у водоемов, легенды об иконах, «приплывших» по воде, изображение на богородичных иконах земной влаги (икона «Живоносный источник»), пускание икон «на воду», сливание с них воды с целебными целями, обилие «плачущих» икон богородицы и т. п.
«Святые» места, посвященные богородице и Параскеве, обычно были расположены у воды: озер, ключей, колодцев, ручьев, рядом с пещерами, горами, в которых брали начало родники. В литературе имеются многочисленные сообщения о подобных «явлениях», относящихся даже к концу XIX — началу XX в. Вот некоторые из них. В Переславль-Залесском уезде близ села Никульского имелся Номов колодец, в котором якобы «явилась» икона Владимирской божьей матери. Вода из колодка считалась целебной. В Муромском уезде «явилась» икона божьей матери, названная Пятницей. На месте ее «явления» забил, по преданию, источник кристально чистой воды. «Святые» ключи, источники, колодцы носили названия, связанные с богородицей и Параскевой Пятницей. Очень распространены были «пятницкие» родники, кото-
100
рые именовались в женском роде, по названию иконы божьей матери, например «Живоносная источница» (вместо «Живоносный источник»).
В культе «святых» мест и «явленных» икон прослеживались ощутимые следы почитания растительности. Огромное число икон было «найдено» в лесу, в роще, па деревьях, в траве, в кустах и т. д. Многие из икон были «обретены» в тех местах, которые в прошлом ужо имели сакральное значение. «Явленными» иконами освящались старые языческие мольбища, в христианский религиозный культ включались древние анимистические верования и обряды. Сказания об иконах утверждали, что их «явление» и «исчезновение» происходили неоднократно. «Уход» и «возвращение» икон, как полагал H. М. Маторин, можно связать с процессом христианизации. Языческое население снимало христианские фетиши, а православные миссионеры упорно вешали их на привычное уже культовое место 72.
На местах дохристианского культа воздвигались православные храмы, монастыри, часовни, а рядом с ними существовали прежние объекты поклонения — роща, дере-го, камень, ручей, получившие название «святых». Очень часто возле церкви или часовни находился «святой» род-пик, «святое» дерево, камень со «следом» богородицы или спасителя, озеро, водой которого население пользовалось в лечебных целях. «Святой» водой обмывали больные части тела, брали ее домой, со степ часовен и церквей скребли песок, из которого готовили мази и присыпки. Например, в одном из таких мест (Вязниковский уезд) верующие натирали больные места песком, взятым из-под стен монастырской часовни, а щепки от «священного дуба», росшего неподалеку, употребляли для лечения больных зубов.
Встречалось много «явленных» икон и скульптур Николая Чудотворца, спасителя, Ильи Пророка. В часовнях, построенных на местах их «явлений», в дни памяти этих святых происходили молебны. Что просили у святых чудотворцев? О чем молились у «святых» мест? О земных, неотложных нуждах. Очевидец моленья в одной из часовен перед образом святого Ильи писал, что крестьяне
72 Н. Маторин. Женское божество в православном культе. М., 1931, стр. 28.
101
просили у святого, «чтобы хлеба уродилось много, скотина не пала и чтобы девки вышли замуж» 73.
Сам способ поклонения древним «святым» местам и иконам в форме жертвоприношения говорит о дохристианском характере культа. В воду кидали монеты и холсты, на образ или крест вешали ленточки, тряпочки, крестики, детские рубашечки и т. и.
Под покровом христианской святыни непосредственно почитались природные стихии. Славой «чудесных» пользовались не только места, освященные «явленной» иконой, но и такие, которые сами по себе казались страшными, необычными, вызывали суеверные чувства. Это «встречные», «гремячие» ключи (первые возникали от слияния нескольких ручьев в одно русло, вторые, по поверьям,— от удара молнии), глубокие озера с необыкновенно чистой или темной водой, камни с углублениями в виде ступни человека и т. п. Вода «встречных» источников считалась целебной, предохраняющей и помогающей от различных заболеваний, особенно от лихорадки. «Крестьяне, одержимые болезнью, в таких встречниках купаются и на память оставляют в кустах ракитника тельники-кросты, ленточки и другие цветные лоскутки»,— писал один из наблюдателей 74. По-видимому, вера в целебное действие воды была основана на наблюдениях за ее естественными свойствами, как очищающего и предохраняющего средства.
Духу народных религиозных представлений соответствовали и встречавшиеся в часовнях у «святых» мест деревянные резные фигуры святых, или идолы, как их презрительно называло православное духовенство. Основная масса их или резко отличалась от церковных иконописных изображений внешнего облика святых, представляя собой плод народного бытового творчества, или по-своему дополняла их. Богородица изображалась с крестьянским лицом, Параскева — простоволосой высокой женщиной.
Неканоническое скульптурное изображение святых послужило причиной неоднократного запрещения Святейшим синодом употребления деревянных идолов в церковном обиходе. Большая часть их была вынесена в цср-
73 «Ильинская пустынь в Судогодском уезде».— «Владимирский сборник. Материалы для статистики, этнографии, истории и археологии Владим. губ.» М., 1867, стр. 42.
74 «Владимирские губернские ведомости», 1852, № 28, стр. 187.
102
конные кладовые, заделана в ниши и часовни, стоящие на местах «явления» икон, у источников и колодцев.
В 60—70-х годах XIX в. более десяти таких скульптур было обнаружено в одном только Муромском уезде Владимирской губернии. Резной деревянный Христос стоил в небольшой часовне у сруба с родниковой водой близ сел Лазарево и Екатериновка, фигура воскресшего Христа была «обретена» одним из жителей д. Рамешки во время рыбной ловли. Святые, изображения которых находились у культовых сооружений, рассматривались как покровители определенной стихии, чаще всего выступали как целители и податели земной влаги. Этими качествами в первую очередь наделялись богородица, Параскева Пятница.
Духовенство, конечно, не могло не замечать языческий характер почитания «святых» мест и по возможности старалось взять их под свое покровительство. Культ «святых» мест оказался удобной формой использования н подчинения православной церковью древнейших анимистических верований. Он открывал духовенству широкие возможности для пропагандистской деятельности, для идеологического и эмоционального воздействия на паству. Если после введения христианства духовенство привозило на Русь греческие «чудотворные» иконы, то затем было налажено и с каждым годом росло собственное производство «чудотворных», «явленных», «обновленных» икон. В XIX в. оно приобрело такой размах, что грозило подорвать веру в их святость, что стало серьезно тревожить представителей высшего духовенства. По так как культ святых приносил церкви баснословные доходы, то фабрикация икон и «святых» мест, особенно местного значения, продолжалась. Необыкновенными объявлялись самые обыкновенные явления; чудеса инсценировались у ручьев, колодцев, деревьев; распространялись вымыслы о том, что такой-то колодец, источник и т. д. стал обладать целебными свойствами, что он «освящен» появлением того или иного христианского святого, «чудотворной» иконой. Молебны в часовнях без участия священников, чисто языческого характера, посещение источников, не освященных церковью и административно ей не подчиненных, строго карались церковными и светскими властями.
Так в культе «явленных» икон и «святых» мест церковь освятила дохристианское обожествление природы пу-
103
тем слияния его с культом православных святых, которые сами впитали черты и свойства языческих покровителей природных стихий.
*
Внецерковная сторона крестьянской религии, как мы видели, восходила к дохристианским представлениям и магическим обрядовым действиям. В процессе многовекового воздействия православия она подверглась церковной обработке, пропиталась христианской идеологией. Но многие верования, обычаи, обряды бытовой религии даже в конце XIX — начале XX в. не утратили языческих корней. Об этом писали и наблюдатели, в течение длительного времени соприкасавшиеся с жизнью крестьян: «Несмотря... па все это количество христианской «святыни» или «святья», сущность христианской религии крестьянином не вполне еще усвоена, и он наряду с христианскими обрядами сплошь и рядом исполняет еще и древние языческие»75. Сохранение языческих традиций звучало как одна из форм пассивного протеста против христианского аскетизма, против ухода от реальной действительности в «небесный», потусторонний мир. Их существование оказалось одним из важных препятствий на пути проникновения православия в глубины народного сознания. Мифология, обрядность, догматика христианства использовались в быту как материал для переосмысления в духе прежней религии. Разрыв между стихийно-материалистическим мировосприятием масс и абстрактными устремлениями церковников заполнялся тем, что православие трактовалось преимущественно утилитарно, получало житейское преломление. «Отвлеченности, абстрактности учения церковников в бытовом православии противостояло стремление связать образы христианской религии с повседневной трудовой жизнью, установить соотношение веры в потустороннюю силу с реальными потребностями людей, поставить «неведомую, нечистую и крестную силу» на службу земледельцу» 76.
Упорные усилия духовенства были направлены на то, чтобы прививать и насаждать религию в быт в любой
75 Г. К. Завойко. Верования, обряды и обычаи великороссов..., стр. 83.
76 В. И. Чичеров. Зимний период..., стр. 8.
104
форме, даже в виде христианизированного язычества: поддерживать праздники «бытовых святцев», укреплять религиозную семейно-бытовую обрядность, нелепые приемы содержания скота, освящать первобытные представления о причинах заболеваний, веру в «святые» места, в «святых» целителей, в «небесных» покровителей хозяйства и т. п. Эта «работа» церкви в большой степени облегчалась тем, что дохристианские обряды и поверья, несмотря на их приземленность, были связаны с верой в сверхъестественное, верой в силу магических приемов и действий, с представлениями о зависимости судьбы человека от этих сил. Вера в богов, чертей, в чудеса и т. п., питавшаяся бессилием перед стихиями природы,— это явление того же порядка, что и христианская вера в загробную жизнь, порожденная бессилием эксплуатируемых в борьбе с эксплуататорами. Она была одним «из видов духовного гнета» тонким орудием идеологического воздействия на массу в духе примирения ее с капиталистическим строем.
Рассмотрение эволюции религиозно-бытовых представлений и обрядов с определенностью показывает, что с ростом самосознания крестьянства, с расширением его социального опыта, с распространением в крестьянских массах просвещения в условиях развития земледельческого капитализма происходил интенсивный процесс преодоления архаических верований, религиозно-бытовых представлений, суеверий и первобытно-магических обрядов. Хотя религиозные нормы в этот период продолжали регламентировать все бытовые, общественные и семейные отношения, стала заметной утрата веры в них, распад их религиозного содержания. Усиление стихийно-материалистического осознания мира, влияние пролетарской классовой идеологии вызывали рост религиозного индифферентизма в среде крестьянства, распространение антирелигиозных и антиклерикальных настроений и выступлений.
77 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 12, стр. 142.
105
