Ответы и их отсутствие
Прежде чем выяснять позиции отдельных групп элиты по тем или иным вопросам, надо посмотреть, в какой степени такие позиции есть вообще. Ведь может быть много вопросов, о которых люди просто не думали, — они их не интересуют или они о них слишком мало знают, — и таких, о которых они думали и, может быть, даже напряженно, но не пришли для себя ни к какому ответу. Поэтому посмотрим, как распределяются ответы «Не знаю» или отказы от ответов.
По удельному весу ответов «Не знаю» существуют колоссальные различия между светской и религиозной элитой. Светская элита не так уж сильно отличается в этом отношении от населения в целом, и те отличия, которые все же есть, могут быть объяснены прежде всего относительно высоким образовательным уровнем элиты — это такого же типа отличия, что и отличия более и менее образованных групп респондентов в общероссийском опросе.
Есть довольно большая группа вопросов, на которые представители светской элиты, как и наиболее образованная группа населения в целом, чаще дают определенные ответы, чем население в целом и его менее образованный сегмент. Ряд таких вопросов и процент ответов «Не знаю» на них обобщен в таблице 3.2.
Разный удельный вес ответов «Не знаю» на эти вопросы объясним уровнем информированности и заинтересованности. Ясно, что о причинах распада СССР образованные люди думали и говорили больше (а политики — особенно много), чем необразованные, больше озабоченные простыми житейскими проблемами. Ясно также, что человек с 7 классами образования о буддистах и католиках, скорее всего, просто ничего не знает, и поэтому ему трудно как-то к ним относиться.
Есть, однако, группа вопросов, на которые светская элита, опять-таки, как и более образованная группа населения в целом, чаще отвечает «Не знаю». Частично они обобщены в таблице 3.3.
В основном это, как мы видим, вопросы религиозного характера, по отношению к которым образование, очевидно, скорее способствует выработке «агностической» и неопределенной позиции. Можно сказать, что это — такие вопросы, по которым, чем больше человек знает и размышляет, тем неопределенней становится его позиция. В
83
этом отношении характерно, что меньше всего неопределенности в этих вопросах у экономической элиты, которая, несомненно, и думала над ними меньше, чем другие группы элиты.
Пока что мы говорили о «светских» группах элиты. Ответы религиозной элиты, как мы увидим, подчинены совершенно иной логике, и здесь явно действуют другие мощные факторы, «забивающие» фактор образования.
Мы не задавали представителям религиозной элиты целый ряд, общемировоззренческих вопросов, ответы на которые с их стороны очевидны, например, «верите ли Вы в Бога?». На такие вопросы, как мы полагали, все представители религиозной элиты ответили бы: «Да», и задавать их им было бы даже неприлично (как раз на такие вопросы часто отвечают «Не знаю» представители иных групп).
Среди вопросов, которые мы задавали представителям всех групп элиты, есть несколько, в ответах на которые духовенство более уверено, чем люди, принадлежащие к нерелигиозной элите. Так, 81% элиты РПЦ согласились с тем, что есть «абсолютные критерии добра и зла», 10% считают, что их нет, 1% «не знают» (среди нерелигиозной элиты — 33%, 58% и 3%). На вопрос о допустимости упот-
84
ребления наркотиков «никогда не допустимо» ответили 97% элиты РПЦ и 80% нерелигиозной элиты, о допустимости внебрачного секса — 90% и 19%, гомосексуализма — 91% и 62%, проституции — 91% и 46%, абортов — 93% и 12%, эвтаназии — 97% и 26%, самоубийства — 99% и 48%. Значительно реже отвечают «Не знаю» представители элиты РПЦ на вопросы об отношении к разным религиям. На ряд вопросов, например, о необходимости преподавания религии в школах, о привилегиях для РПЦ, об отношении к РПЦ процент ответов «Не знаю» приблизительно одинаковый (и очень небольшой) у религиозной и нерелигиозной элиты. Как мы видим, все это вопросы весьма специфические — или такие, по которым есть однозначная позиция церкви, непосредственно вытекающая из самой религиозной доктрины (эвтаназия, аборты, самоубийство), или близкие к этой группе и непосредственно затрагивающие положение церкви в обществе.
Но на подавляющее большинство вопросов самого разного свойства представители элиты РПЦ отвечают «Не знаю» значительно чаще, чем представители других категорий элиты и населения в целом, причем различия здесь иногда просто колоссальны и удельный вес ответов «Не знаю» у религиозной элиты поразителен.
В таблице 3.4 обобщены некоторые из таких ответов.
Примеры такого рода мы можем привести еще очень много. Мы видим, что они относятся к очень широкому кругу вопросов, — ко всем вопросам, кроме имеющих специфически религиозное значение, вплоть до самых «невинных» вроде вопроса о значении друзей.
85
При этом особенно высокий процент ответов «Не знаю» именно у элиты РПЦ — неправославная элита дает заметно больше четких ответов и в этом отношении значительно ближе к «светским» элитам и к населению в целом. Объяснить колоссальный удельный вес ответов «Не знаю» у элиты РПЦ фактором образования никак нельзя — более образованные люди склонны чаще давать на подобные вопросы ясные ответы, чем менее образованные, а элита РПЦ значительно образованнее населения в целом. Не подходит и объяснение столь частых ответов «Не знаю» крайней занятостью элиты РПЦ своими церковными делами и тем, что все интеллектуальные силы уходят на размышления по религиозным вопросам. Представить себе, что в силу крайней занятости представители церковной элиты размышляли, на-
86
пример, о распаде СССР меньше, чем представители самой необразованной группы населения (24% ответов «Не знаю» среди элиты РПЦ и 12% среди лиц с 7 и менее классами образования) невозможно. Кроме того, они часто отвечают: «Не знаю» — и на вопросы, вообще никаких размышлений не требующие, например, о друзьях или досуге.
Откуда же такое большое число ответов «Не знаю»? Очевидно, причина этого кроется в специфических социальных механизмах отбора элиты РПЦ.
Церковь всегда стремилась, с одной стороны, не допустить проникновения внутрь своей организации различных «светских» политических размежеваний и, с другой стороны, сохранить общую позицию отстраненности от мирских проблем и одновременно лояльности к «власть предержащим». Поэтому любые политические взгляды, выходящие за пределы этой общей лояльности, могли быть препятствием для церковной карьеры. Так, несомненно, было и до революции. Но после революции РПЦ оказалась в положении, ранее в истории никогда не встречавшемся, — когда карьеры в церковной иерархии полностью контролировались тоталитарным государством, придерживавшимся противоположной церковной, атеистической идеологии. (Это — нечто не так уж далекое от фантастической ситуации, когда, например, служебное продвижение в Советской армии контролировалось бы командованием немецкого вермахта или наоборот ). Правда, советское государство, особенно в брежневский период, уже не ставило своей задачей уничтожение религии. Советскую власть, утратившую фанатизм и жестокость своей молодости и стремившуюся прежде всего к сохранению status quo, не волновало, что какая-то часть, в основном старых и необразованных людей, верит в Бога. Ее целью было не сделать из этих людей атеистов и коммунистов, а контролировать этот слой, который находился вне сферы ее прямого идеологического воздействия, через церковь и не допускать превращения религии в активную, противостоящую официальной идеологии силу.
Естественно, что КГБ, тщательно следивший за церковью, не допускал продвижения по ее иерархической лестнице церковнослужителей, которые могли обладать какими-то самостоятельными взглядами, чья позиция хоть в какой-то мере могла отклониться от идеальной позиции «начальству виднее». Такое положение не могло не порождать в элите РПЦ страха не только выражать, но даже и иметь свою индивидуальную точку зрения (если имеешь, можешь проговориться), ставшего уже привычным и иррациональным. При нашем опросе, есте-
87
ственно, анонимном, реальная, рациональная опасность, что выраженная позиция может в какой-то мере повлиять на служебное положение, была ничтожно малой. Но, очевидно, страх слишком глубок, он вошел уже в плоть и кровь людей, достигших вершин иерархической лестницы тщательным избежанием каких-либо индивидуальных позиций, и даже при анонимном опросе и при ответах на самые «невинные» вопросы эти люди «на всякий случай» склонны отвечать: «Не знаю».
