Закон 1997 г. О свободе совести и религиозных объединениях
Конечным результатом всех политических маневров и юридических обсуждений стал политический компромисс. Однако масштаб изменений был таков, что Дума приняла новое законодательство 19 сентября 1997 г. (далее мы будем называть его Законом 1997 г.). В течение последующей недели он был единодушно одобрен Советом Федерации и подписан президентом Б. Ельциным 26 сентября 1997 г.
Я сосредоточу свой анализ Закона 1997 г. на его новых положениях, вызывающих больше всего разногласий. Закон вводит то, что можно назвать «квазиофициальной религией». В преамбуле религиозное разнообразие в России представляется как иерархия религий с признанием особого вклада православия в историю России и в формирование и развитие русской духовности и культуры. Он также выражает «уважение» к «христианству, исламу, буддизму, иудаизму и другим религиям и вероучениям...».
202
Существует точка зрения, что, хотя такое признание не имеет прямого правового действия и похоже на то, что можно найти в законодательстве западноевропейских стран, его символизм может иметь серьезные последствия для религиозных меньшинств в России. Это может поставить религиозные меньшинства в уязвимое положение, так как в функционировании российской юридической системы идеологические соображения могут иметь большую силу, чем правовые процедуры (Durham С., Homer L., 1998, р. 125).
Однако Закон 1997 г. представляет собой и более откровенную попытку ограничить распространение новых, особенно «иностранных» религий. Он предоставляет все права юридического лица только тому объединению, которое «имеет подтверждение [своего] существования на данной территрории на протяжении не менее пятнадцати лет» (статья 9.1). Такие объединения называются организациями, в отличие от групп, которые не удовлетворяют требованию о 15-летнем сроке. Отсутствие статуса юридического лица серьезно ограничивает возможности группы вести нормальную религиозную жизнь, так как ей не позволяется обладать собственностью, иметь счет в банке, пользоваться налоговыми льготами20, приглашать проповедников из-за рубежа или организовывать образовательные учреждения. Комментаторы отмечали, что, хотя сторонники Закона 1997 г. обычно указывают на сходные положения в законодательстве европейских стран, ни в одной из них нет ничего подобного 15-летнему испытанию, необходимому для получения статуса юридического лица (Ferrari S., 1988).
Наконец, можно утверждать, что Закон 1997 г. явно отражает представления о НРД и предполагаемых «рисках», которые могут возникать в связи с деятельностью некоторых религиозных групп. Это очевидно из того, что законодатели сочли необходимым включить в Закон ряд положений, связанных с антиобщественной деятельностью, что более эффективно можно было бы решать с помощью соответствующих административных и правовых мер.
Помимо требования о 15-летнем сроке и ограничения на деятельность иностранцев, Закон 1997 г. приводит ряд оснований, таких как «защита основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов человека и гражданина» (статья 3.2), по которым право на религиозную свободу может быть ограничено, т. е. религиозным объединениям может быть отказано в регистрации, их могут распустить или запретить. Хотя международные конвенции, включая Европейскую конвенцию о правах человека, и называют
203
сходные основания, позволяющие ограничивать религиозную свободу, они разрешают делать это только тогда, когда такие ограничения «предписываются законом и необходимы в демократическом обществе» (статья 9 Европейской конвенции). Формулировка Закона 1997 г. позволяет предполагать, что он считает возможным применять эти основания специфически в отношении ряда религиозных организаций, а не на основании общего и уже существующего закона, действующего в отношении любых граждан и организаций. Таким образом, Закон оставляет возможности для произвольных административных действии. Это особенно очевидно из положений статьи 14, которая перечисляет ряд нарушений, за которые религиозные организации могут быть ликвидированы или запрещены, а именно «подрыв общественного порядка», «разрушение единства Российской Федерации», «принуждение к разрушению семьи» и т. д. Такие расплывчатые описания, похожие на априорные обвинения, обычно используемые в «антисектантских» кампаниях в России, вполне могут дать готовые основания для дискриминационных мер против меньшинств и недавно возникших религий.
