7. Религия и некоторые, характерные черты американской политической жизни
Существует теснейшая и многообразная связь между характером американской религиозной и политической жизни, особенностями политических партий и организаций. Попробуем проследить эту связь.
Важнейшее отличие американских политических партий от европейских заключается в генезисе, способе возникновения партий. В США возникновение буржуазно-демократических институтов предшествует образованию партий88. Первое время эти институты есть, а партий еще нет. Партии возникают в ходе поляризации мнений внутри уже выбранных органов, затем вокруг этой поляризации (между Джефферсоном и Гамильтоном) кристаллизуется и поляризация мнений электората. Как показал Р. Гофштадтер (108), вначале появление партий мыслится чем-то неестественным и ненормальным, нездоровым, что во многом способствует разжиганию партийных страстей, ибо противники борются друг с другом, желая положить конец ненормальному явлению партийного раскола в стране. Однако эти партийные страсти все же не настолько велики, чтобы помешать мирному приходу
88 Какая здесь связь с особенностями религии и секуляриза-ционных процессов, ясно из предшествующего изложения. Выборность политических органов в США уходит корнями в институты колониального самоуправления и в выборную, «демократическую» организацию конгрегационализма и других протестантских церквей. «Непартийный» характер американской политической жизни в период составления конституции отразился, как мы уже говорили, на характере самой конституции, «не рассчитанной» на партийную борьбу. Особенности конституции, в свою очередь, — самостоятельный фактор, способствующий неидеологическому, оппортунистическому характеру партий и их слабой поляризации.
159
Джефферсона в 1800 г. к власти в результате выборов,— первый в истории случай мирного перехода власти от партии к партии в результате выборов89. Федералистская партия довольно быстро дезинтегрируется и на длительный период устанавливается практическое господство одной — республиканской джефферсоновской партии, внутри которой, однако, усиливается распад и фракционная борьба. И постепенно, медленно пробивает себе дорогу мысль, наиболее ярким выразителем которой был один из создателей второй двухпартийной системы (демократов-вигов) Вен Верен, что партия — явление естественное и нормальное, что, если есть выборы, не может не быть партий, что лучше, когда есть явно противостоящие друг другу партии, чем когда партий вроде бы нет, но зато есть бесконечная и неорганизованная, аморфная фракционная борьба. Вторая двухпартийная система рушится в результате раскола Юга и Севера, не совпадающего с партийной поляризацией. Старые партии разрушаются, и после гражданской войны устанавливается третья и последняя партийная система — демократов и республиканцев.
Итак, партии возникают после учреждения выборных органов, «вокруг» выборов и для выборов. В Европе таким путем из ставших массовыми партий возникли лишь старые английские партии — консерваторы и либералы (но уже не лейбористы) 9°. Большинство европейских партий возникло до возникновения парламентских институтов, и, когда возникает парламент, они приходят в него «извне». Очевидно, наиболее яркий пример диаметрально противоположного соотношения между партиями и парламентскими институтами являет Испания. В Испании еще не было парламента, еще не было выборов, но все партии уже были налицо.
89 Второй страной, где совершился подобный переход, является Англия, где в 1830 г. кабинет Веллингтона пал в результате голосования в парламенте, а в 1868 г. правительство Дизраэли подало в отставку, не дожидаясь голосования в парламенте, сразу после поражения на выборах (108; 42).
90 В Англии консерваторам и первое, время либералам удалось подчинить себе новый электорат, созданный в результате расширения избирательного права, и стать массовыми партиями. Аналогичные партии в странах с иной культурной (и религиозной) традицией — консерваторы и либералы Румынии и Испании конца прошлого—начала нашего века не смогли подчинить «низы».
160
Различие в способе возникновения партий, связанное с различиями в религии и секуляризационных процессах, определило многие другие характеристики партий.
То, что выборные институты возникли в США до партий, и о партиях как нормальном и постоянном явлении в момент их возникновения никто и не думал, связано с большой степенью единодушия в американском революционном лагере. И хотя возникшая затем борьба джефферсониан и федералистов — самый ожесточенный момент в истории партийной борьбы в США, все-таки произошел мирный переход власти. Даже в этот период поляризация мнений между партиями была не такая уж большая. «Все мы республиканцы. Все мы федералисты»,— сказал победивший Джефферсон.
Эта слабость политической поляризации сохраняется как характерная черта американской партийно-политической жизни на протяжении всей истории США. Она очевидным образом связана с особенностями американской религии и типа секуляризации.
Так, в европейской и латиноамериканской политической жизни большую роль играет наличие полярности: клерикализм, религия — антиклерикализм, секуляризация. Но в США такой поляризации практически нет. В США религия — секуляризована, а секулярная сфера освящена религиозно. Возможно, лишь какую-то слабую аналогию борьбы клерикализма и антиклерикализма являет собой защита государственного покровительства конгрегационализму в Новой Англии, а затем подчеркивание именно протестантской традиции у федералистов, затем вигов и республиканцев и, напротив, подчеркивание принципа отделения церкви от государства и равноправия всех религий у джефферсоновских республиканцев, затем у демократов91. Поэтому в США нет основания для таких пар
91 Сейчас крохотный след этой поляризации (имевшей определенное значение в ранний период американской истории, когда отделение церкви от государства в масштабах США было относительно недавним событием, а в Массачузетсе еще сохранялось официальное значение конгрегационализма) сохраняется в том факте, что протестанты голосуют скорее за республиканцев, а католики и иудаисты — скорее за демократов. Но демократы могут изображаться как антипротестантская партия, а республиканцы — как антикатолики лишь каким-нибудь бессовестным демагогом из противоположной партии. И те и другие — за отделение церкви от государства, за равноправие всех религий. И те и другие употребляют
161
тий, характерных для европейских и латиноамериканских стран, как разного рода «христианские» или «католические» партии (такие партии могут возникнуть лишь тогда, когда часть народа отошла от религии, когда религия признает, что она не охватывает все общество, и тогда, когда нет такого вероисповедного плюрализма, как в США). Но нет также основания и для партий — носителей традиций буржуазной просветительской антиклерикальной идеологии (итальянские «республиканцы», французские радикалы).
Европейские буржуазные революции, разрушившие мощные, имеющие глубокие корни «старые режимы», не смогли ни уничтожить полностью следы этих «старых режимов» в сознании, в памяти, ни ликвидировать всех поклонников этих режимов. Отсюда возникает дихотомия: консерватизм, аристократизм, монархизм — модернизм, буржуазный демократизм. В США нет «настоящего» национального феодального прошлого (а о том, какую роль в этом отсутствии феодального прошлого сыграли особенности религии, мы уже говорили достаточно) и соответственно нет основы для такой дихотомии и для партий типа монархических92.
одинаковую общерелигиозную символику. Демократическую партию наряду с католиками и иудаистами поддерживают и ортодоксальные протестанты — южане.
92 Точно так же как до предела ослабленную форму поляризации «клерикализм — антиклерикализм» можно найти в некотором различии в подходе американских партий к религии, так можно найти и ослабленную форму поляризации «консерватизм аристократизм — модернизм, демократизм». Довольно отчетливо она выступает в ранний период, когда степень политической поляризации была большей — в борьбе федералистов с джефферсонианцами, и сохраняется затем в борьбе вигов, затем республиканцев с демократами Севера. Демократы и сейчас скорее приверженцы welfare state, вмешательства государства в экономическую жизнь (в очень ограниченных масштабах) с целью помощи бедным и некоторого, крохотного перераспределения доходов, поддержки профсоюзов. Массовую поддержку демократам на Севере скорее оказывают рабочие и вообще небогатые люди, рассчитывающие на помощь государства. Республиканцы — за неограниченным простор частного предпринимательства. Их массовая поддержка скорее в буржуазной среде, вообще в среде людей, заинтересованных прежде всего в том, чтобы не давать государству денег на помощь беднякам. По данным опроса 1965 г., «своей партией» признали республиканскую 56% специалистов и бизнесменов и лишь 15% квалифицированных и 8% неквалифицированных рабочих. Напротив, 22% специалистов и бизнесменов и соответственно 59 и 62% рабочих признали «своей партией» демократическую {25; 187). Поляризация идет по той же линии, как и в ...
162
Равным образом в США нет характерной для большинства европейских стран полярности «космополитизм («западничество» в России, ориентация на Францию в Испании) —национализм». В США космополитизм — националистичен, национализм — космополитичен (а какую роль при этом играет религия, видно из всего предшествующего изложения). Поэтому в США нет и не может быть партии националистического типа93.
«Неидеологичность», прагматизм политической жизни в США связан со слабостью политической поляризации и опять-таки — с особенностями американского варианта секуляризации и американской религиозной жизни.
Мы можем сказать, что американское буржуазное общество, не допуская идеологического выражения социального протеста в форме целостного нерелигиозного мировоззрения, обрушивая против носителей этого мировоззрения все свои идеологические и психологические ресурсы, производит над разными идеологиями как бы некоторую хирургическую операцию. Оно отсекает от религиозных идеологий (в процессе американизации церквей и обуржуазивания сект) их специфические социально-политические ценности, противоречащие ценностям американского общества, превращая их в идеологии, тождественные друг другу по своим реальным социально-политическим «выходам». Оно «отсекает» от социально-политических движений их общемировоззренческие обоснования, вернее, не допускает распространения идеологий, способных дать такое обоснование, и поощряет оппортунистические формы таких движений, не имеющие подобных обоснований. Получаются как бы «усеченные» религии, неотличимые друг от друга по социально-политическим «выходам», по воздействию на социально-политическую сферу, и «усеченные» полити
... Европе, но «расстояние» между крайними точками неизмеримо меньше.
93 Опять-таки различие между демократами с их чуть более активной внешней политикой и чуть более либеральным отношением к иммиграции и ориентацией на не до конца американизированные группы иммиграции, с одной стороны, и республиканцами, опирающимися на «староамериканские» слои,— с другой, есть как бы слабое подобие европейской поляризации «космополитизм — национализм».
163
ческие организации, неотличимые друг от друга по своим общемировоззренческим основам
И именно «частичный» характер американских вероисповеданий-деноминаций, не пытающихся полностью подчинить человека, с разложившейся догматикой, терпимых друг к другу, делает возможным «частичный», оппортунистический характер политической жизни, ибо «мощная» церковная религия неизбежно породила бы антирелигиозные формы идеологий, обладающих собственными позитивными социальными идеалами. Для становления таких идеалов необходим разрыв с религией, необходимо, чтобы решение экзистенциальных проблем, которое давала религия, люди стали бы искать в идеологии, выдвигающей земной социальный идеал. Но, чтобы порвать с религией, нужно, чтобы религия была мощной, догматической, сдерживающей развитие и диктующей свои законы.
И как слабость поляризации означает отсутствие чет7 ких социальных идеалов и способствует сохранению абстрактно-религиозного характера идеологии политических партий, так сохранение абстрактной религиозности означает отсутствие социальных идеалов и тем самым — слабость поляризации. Здесь функциональная, двусторонняя связь.
Слабость поляризации и неидеологический характер партийных различий неразрывно связаны с особенностями внутренней структуры американских партий.
Слово «партия», как и слово «церковь», иногда затемняет глубокие различия, существующие между различными, именующими себя так организациями. Церквами называют себя и пятидесятники, и пресвитериане, и католики. Так же партиями называют себя и крохотные экстремистские группы, и республиканская, и демо
94 В этом отношении нас не должен вводить в заблуждение эмоциональный накал американских общественных движений. Абстрактно религиозное освящение очень практических и узких требований, характерное для американской революции и ставшее постоянной чертой американской политической и духовной жизни, приводит к специфически американскому оформлению движений как своего рода «крестовых походов». Европейскому- наблюдателю, читающему про громадные демонстрации с какими-либо в общем-то частными требованиями, все время кажется, что за этими требованиями стоит нечто большее, он все время ждет этого большего и обманывается.
164
кратическая партии США, и, скажем, фашистская НСРПГ. Очевидна, можно провести аналогию между типами религиозных и партийных буржуазных организаций. Там, где у истоков духовного развития нового времени — тотально господствующие церкви, буржуазные партии имеют тенденцию-к движению от организации типа секты (разные крохотные экстремистские группки) к организации типа церкви (например, фашистские партии — те же экстремистские группки, но пришедшие к тотальному господству). Американские же партии, возникающие в условиях господства деноминации, сами по своему типу приближаются к деноминациям.
В самом деле, для организационной структуры этих партий не характерны ни харизматическое лидерство, ни тотальное господство иерархии — они организованы в соответствии с теми же принципами буржуазной демократии, в соответствии с которыми организовано общество и которые сами во многом вытекают из организационного устройства протестантских деноминаций. Власть партийных органов очень слаба и имеет тенденцию ко все большему ослаблению. Партийной дисциплины очень мало95.
. Как и для деноминаций, для этих партий характерно отсутствие четкой идеологии, поэтому они объединяют лиц с очень разными ориентациями. Как писал Ф. Энгельс, «в каждой из двух больших партий представлены в зависимости от местности совершенно различные группы и интересы» (17; 214) 95. Такие партии не могут возбу
95 Например, в конгрессе процент голосований, когда 90% представителей одной партии .голосуют «за», а 90% другой «против», совершенно ничтожен: между 1921 г. и 1948 г.— 17%, после 1950 г.— всего 6—7% (118; 116). Причем в сознании «среднего американца» партийная дисциплина оценивается скорее плохо, чем хорошо. В опросе 1966 г. с утверждением «депутат всегда, хочет или нет, должен следовать за партийными лидерами» согласилось всего 23% опрошенных, а не согласилось 63% (П8; 7).
96 Республиканская партия склонна к невмешательству государства в социальную и экономическую жизнь, это партия довольных своим положением бизнесменов, белых протестантов, староамерикан-цев. Демократы, более склонные к активному вмешательству государства, это в какой-то степени партия недовольных, прогреосист-ская партия, поддерживаемая профсоюзами, неграми, новоиммигран-тами, католиками и евреями. Но это лишь нюансы в подходах к проблемам и лишь объективно сложившиеся, но непрочные и идеологически не фиксированные связи с группами электората. Именно ...
165
дить к себе настоящей преданности, не могут подчинить себе людей, сделать служение партии смыслом жизни 97.
Как и деноминации, партии терпимы друг к другу. Подобно тому как методисты давно уже не питают надежды сделать всех методистами, так и демократы не стремятся сделать всех демократами и установить однопартийную систему. Как деноминации, так и партии похожи друг на друга, различия между ними — в нюансах, то почти исчезающих, то усиливающихся.
С идеологической аморфностью партий функционально связана и двухпартийная система. Двухпартийность — очень устойчивая черта американской политической жизни, сохраняющаяся, несмотря на неоднократные попытки образования третьей партии, различные перегруппировки партий и периоды длительного господства одной партии. Чем она объясняется? Во многом она объясняется организацией выборов. В отличие от стран, где места в законодательных органах распределяются в соответствии с общим процентом полученных партией голосов, так что партия, которая не могла бы победить ни в одном округе, но получает свои один-два процента от общего числа избирателей, имеет парламентские места и может даже, вступая в коалиции, пробраться в правительство, в США округа выбирают одного депутата простым большинством голосов. Такая система не дает маленьким группкам пробраться в конгресс и к власти, и избирателю, который действительно хочет добиться своим голосованием каких-то реальных целей, голосовать за них невыгодно'. Способствуя тибели слабых партий, такая система одновременно «сбивает» все политические силы в две большие коалиции, у которых
...в силу этого демократическую партию могут поддерживать белые южане (и не только бедняки, но и южная олигархия) — ортодоксальные протестанты, склонные к расизму. Это явление сложилось исторически в результате массового отхода южан от республиканцев партии Линкольна. Но без крайней аморфности идеологии не могло бы быть противоестественного сочетания в рамках одной партии ортодоксальных протестантов с католиками и иудаистами, белых расистов с неграми, Уоллеса с"Макговерном и Кеннеди.
97 Характерно, что громадный процент избирателей во время выборов президента и депутатов в конгресс голосует в одном случае за представителя одной партии, в другом — за представителя другой (в 1968 г.—54%); (118; 146). Опрос 1966 г. показал, что подавляющее большинство — 82% опрошенных — считает, что на выборах надо голосовать невзирая на партию (118; 7).
166
есть реальный шанс на успех. На это указывал Ф. Энгельс в письме к Ф. А. Зорге от 2.XII 1893 г., говоря об особенностях американской конституции: «...в силу чего каждый голос, не поданный за одного из выставленных кандидатов, считается как бы потерянным. К американец, как и англичанин, хочет оказывать влияние на свое государство и свой голос на ветер не бросает» (19; 149). Впоследствии эту же идею развивали Липсет и Сартори (123; 166) 98.
Но сами эти особенности конституции связаны с тем, что во время ее появления партий не было, почему и не могло возникнуть идеи пропорционального представительства партий. Кроме того, если бы возникшие затем партии воплощали целостные мировоззрения, то «непрактичность» голосовать за кандидата, который наверняка не пройдет, не играла бы большой роли: ведь чем сильнее мировоззренческое значение партии, тем скорее голосование будет носить «экспрессивный» характер. Голосуя за партию явного меньшинства, человек не столько стремится к воздействию на ход решений в парламенте, сколько «выбрасывает флаг», подтверждает свою преданность мировоззрению. Поэтому, число «два» связано не только с нерезонностью голосовать за имеющих мало шансов кандидатов, но и с изначальным и сохраняющимся на протяжении всей истории США отсутствием достаточно мощных политических мировоззрений99, имеющим
98 Вместить все нюансы мнений в такой громадной и сложно организованной стране, как США, в две партии можно только за счет идеологической аморфности партий. Поэтому, способствуя двухпартийное, конституция способствует идеологической аморфности. Вообще «не рассчитанная» на партийную борьбу конституция является мощным «деидеологизирующим» фактором. Другой такой «деидеологизирующей» особенностью конституции является то, что в США сроки перевыборов громадного числа выборных должностей, существующих в этой стране,— разные, выборы удалены друг от друга во времени. Это приводит к тому, что партия не может сразу ни завоевать, ни потерять все командные посты. Если бы партии были полярны и идеологичны, такая система рухнула бы, но, требуя от партий умения «жить рядом и ладить» друг с другом, она сама препятствует идеологизации и поляризации партий.
99 Возможно, поэтому именно двухпартийные системы господствовали в Англии (до дезинтеграции либералов и возникновения партии лейбористов), в Испании и Румынии при ограниченном Цензом избирательном праве. В рамках узкого круга элиты поляризация, естественно, очень слаба. Системы выборов во всех этих случаях также основаны на принципе одного депутата, выбираемого большинством голосов в данном округе.
167
независимое от двухпартийности глубокое основание во всей идеологической системе американского буржуазного общества, в особенностях религии и процесса секуляризации.
И поэтому острота борьбы на американских выборах, на которых претенденты, как правило, имеют реальные шансы100, связана с идейной пустотой этой борьбы.
Идеологическая аморфность, прагматизм и слабая поляризация политических партий ведет к тому, что может безболезненно осуществляться переход власти от партии к партии. Есть ритм американской истории — чередование пребывания у власти то более консервативных элементов — федералистов, вигов, республиканцев, то более прогрессивных — джефферсоновских республиканцев, демократов. Этот ритм аналогичен ритму истории различных европейских буржуазных обществ. И здесь и там развитие происходит как бы в ритме движения маятника, который то заходит далеко вперед, то откатывается назад. Но если продолжать эту аналогию, то различие — в амплитуде колебаний маятника. Мы уже говорили, что есть аналогия между движением от господства федералистов к Джефферсону с «восходящим» (от Мирабо к Робеспьеру) движением во французской революции. Но это движение — первая фаза движения маятника. Затем происходит «федерализация» победивших джефферсониан, их «поправение», достигнувшее максимума при Джоне Квинси Адамсе, затем вновь движение «налево» при Джексоне и вновь «направо» — поражение Вен Берена и победа вигов. Маятник начал работать. «Эра Рузвельта» — движение «влево», «эра Эйзенхауэра»— движение «вправо» и т. д. Сохраняется ли аналогия, например, с французской историей? Да. Движение к Робеспьеру — «восходящее» движение, движение «влево», к Карлу X — «вправо», от 1830 г. к 1848 г.— вновь «влево». Но «амплитуды» колебаний разные, ибо различна степень политической поляризации. Во Франции раз-» личие политических сил и партий так велико, что мирно
100 Случаи, когда победивший кандидат в президенты опережает своего основного соперника на 10—20% голосов,— редчайшие случаи в американской истории. Иногда решение достигалось перевесом меньше чем в 1% голосов (в 1960 г. Кеннеди получил 49,7%, Никсон — 49,5%, в 1968 г. Никсон — 43,4%, Хэмфри — 42,7%) (118; 31).
168
они передавать власть не могут, а, придя к власти, делают все возможное, чтобы уничтожить противника. Движение идет от революции к контрреволюции и вновь к революции. Каждый раз, расправляясь со своими противниками и бескомпромиссно проводя свою идеологию, партия заходит «слишком далеко». И расплачивается кровью и мощным откатом в противоположную сторону. И хотя «колебания маятника» во Франции затухают, ритма постоянного мирного перехода власти от партии к партии нет до сих пор. И сейчас социальные и политические следствия возможной победы левых сил на выбо-s pax выходят за рамки современной социально-политической системы. В США такой ситуации не было никогда. Победа той или другой партии радикальных перемен не несет.
В США нет оснований для той пестрой партийной системы, которая характерна для европейских стран и связана с наличием в прошлом и настоящем целостных политических мировоззренческих систем, сменявших друг друга в борьбе за власть. Зато в США есть все основания для разветвленной системы организаций, преследующих какие-то частные цели и действующих на политической арене как «группы давления». Такой системы нет ни в одной европейской стране. Она буквально потрясает своими масштабами. Д. Бурстин приводит поразительную цифру — в середине нашего века в США ежегодно, происходит 18 тыс. съездов разных добровольных организаций, в которых участвуют 10 млн. человек (65; 143);-65—75% американцев состоят членами разного рода добровольных организаций (это больше, чем процент постоянно голосующих,— 25—30%) (118; 91); для американца «среднего слоя» нормальной является принадлежность к 5—6 добровольным организациям. Появление такой системы естественно, ибо социальная активность, не организованная мировоззрением в какую-либо единую целостность, распадается на преследование отдельных частных целей, на отдельные «сегменты» активности101.
101 Кроме такой опосредованной связи с особенностью религии и типом секуляризации, плюрализм организаций еще и непосредственно связан с религиозным плюрализмом, ибо вероисповедные организации «обрастают» бесконечным числом организаций с частными задачами.
169
В результате социально-политическая и духовная активность оказывается как бы распределенной.по разным организациям. Человек, с одной стороны, предположим, пресвитерианин, с другой стороны (и это уже не связано прямо с вероисповедной принадлежностью), голосует за республиканцев, еще он —член организации, борющейся против загрязнения среды, еще он —член масонской ложи и т. д. и т. п. Как распадается его активность, тдк распадается между этими организациями его лояльность, и лояльность по отношению к какой-либо одной из 'этих организаций не может уже «перевесить» лояльность по отношению к государству и строю.
Естественно, что подобная буржуазная идеологическая и политическая система, подобный способ организации духовной и политической жизни общества очень прочны, значительно прочнее других буржуазных систем.
