1. Распад религиозной идеологии
Во втором и в третьем разделах мы пытались показать особое место, занимаемое религией в системе американской буржуазной идеологии, какие функции она выполняет, как она способствует «гашению» социальных конфликтов. При этом мы абстрагировались от продолжающегося процесса секуляризации, как бы принимали уровень секуляризации за постоянную величину. Такое допущение возможно, ибо возникающие в ходе секуляризации буржуазные идеологические системы обладают относительной Самостоятельностью и могут существовать, сохраняя свои основные характеристики на определенном и довольно большом «отрезке» секуляризации. Но, если мы хотим понять не только действие религии как постоянного фактора социальной системы, но и тенденции и перспективы изменения роли религии, мы должны более пристально посмотреть на ход секуляризации.
Распад религиозной идеологии
Процессы «американизации церквей» и «обуржуазивания сект» представляют собой ранние (логически и хронологически по отношению именно к данным религиозным идеологиям) этапы «внутренней секуляризации». Эти процессы ведут к сближению идеологии и организационной структуры этих вероисповедных организаций с идеологией и организационной структурой деноминаций. Но процесс секуляризации продолжается и в деноминациях, постепенно изнутри преобразуя их. Путь, проходимый какой-нибудь «церковью Святости» при ее превращении в «приличную» деноминацию совершается в том же направлении, что и путь, проходимый в это время конгрегационалистами или пресвитерианами, которые такими деноминациями были изначально. Но это разные «отрезки» (и разные формы) единого пути, они ведут к разным результатам и в конечном счете — к разным социальным следствиям. Процессы «внутренней секуляриза-
210
ции» в форме трансформации церквей и сект и социальные следствия этих процессов мы уже рассматривали, и они нас сейчас не интересуют.,
Сейчас мы попытаемся проследить логику процесса «внутренней секуляризации» идеологии протестантской деноминации и представить его «конечный пункт», ответить на вопрос, куда ведет этот процесс. При этом следует иметь в виду, что процессы эти идут крайне медленно и к «конечному пункту» близки лишь немногие наиболее «элитные» по составу и старые деноминации.
Развитая религия обладает определенной структурой, состоящей из взаимосвязанных, предполагающих наличие друг друга элементов: 1) писания, 2) экзегетики, 3) догматической теологии, 4) культа, 5) организации. Попытаемся проследить, как процесс распада религиозной идеологии преломляется в каждом из этих элементов.
а) Текст писания. Для большинства американских вероисповеданий «писание» — это Библия, состав и текст которой зафиксирован задолго до начала американской истории. Так как в ней ничего прибавить и убавить нельзя, то на первый взгляд говорить об эволюции ее текста невозможно. Тем не менее такая эволюция идет в двух взаимосвязанных направлениях, которые затем мы сможем усмотреть в эволюции любого элемента религиозной структуры.
Как известно, в древности при становлении католиче-ской и православной церквей шел процесс канонизации писания и догматизации его текста. Логическим завершением этого процесса было запрещение в средневековом католицизме перевода Библии на живые разговорные языки и запрещение самостоятельно читать Библию мирянам— система интерпретаций настолько удалилась от источника идеологии, что источник этот стал опасен.
Гуманисты начали работу над греческим и еврейским текстами Библии, а реформация, отвергшая авторитет предания и магически-посредническую роль церковной организации, везде связана с переводом Библии на живые языки. Такой перевод означал дедогматизацию предельно «задогматизированного» текста. Так как протестантизм в дальнейшем в какой-то мере воспроизводит (хотя и не доводит до конца) процессы, совершавшиеся при становлении католицизма и православия, то новые переводы также в какой-то степени подвергаются догматиза-
211
ции: и в англиканстве, и в лютеранстве было сильное противодействие замене Библий Лютера и короля Иакова новыми переводами. Но это противодействие не могло быть достаточно сильным: и протестантизм открывает дорогу для постоянной научной работы над текстом и для появления все новых и новых, все более и более современных переводов.
Дедогматизация текста — первое направление его эволюции. Вторым, производным от него направлением является сближение текстов, принятых в разных вероисповеданиях. Дело в том, что древние переводы Библии, естественно, имели расхождения между собой и с подлинником, и догматизация этих переводов привела к тому, что древнееврейский текст, Вульгата и Библия Лютера — это, строго говоря, разные книги. Догматизация переводов означает как бы распад единой Библии на многие тексты и усиливает, делает непреодолимыми вероисповедные различия, уничтожая возможность апелляции к единому для разных вероисповеданий источнику. Наоборот, дедогматизация текста, научная работа над ним ведут к сближению различных текстов. Мало заметным, но в высшей степени знаменательным фактом является издание в 60-е годы XX в. в США католиками английских переводов Библии, сделанных протестантами или при участии протестантов.
Оба эти процесса, как все аналогичные процессы, происходящие с другими элементами религиозной структуры, идут в направлении, прямо противоположном направлению процессов, связанных со становлением католицизма и православия. Мы можем сказать, что конечный пункт этих процессов — отношение к тексту «писания», как к любому другому тексту,— уже достигнут. Как сам текст «писания» является краеугольным камнем религиозной структуры, так дедогматизация текста является основой всех логически следующих за ним процессов.
б) Экзегетика. Если буква текста теряет свой магически-догматический характер, если текст можно переводить, над ним можно работать, если хотя бы в одну сферу вторгся научный подход, не скованный догмами разум, он проникает и во все сферы религиозной структуры, и прежде всего в сферу толкования смысла писания, экзегетики. Протестантизм исходил из того, что смысл Библии непосредственно и однозначно понятен и Библия — необходимый и достаточный источник учения.
212
Такое разрушение всех перегородок между разумом и текстом Библии, с одной стороны, вело к крайней библиолатрии — к стремлению новоанглийских пуритан руководствоваться всем моисеевым законодательством, поскольку оно не отменено в «Новом Завете», и к буквалистскому толкованию позднейших фундаменталистов — библиолатрии большей, чем у католиков, у которых есть еще и авторитет церкви и ее предания. С другой стороны, оно же вело к тому, что в протестантизме совершился незаметный, но имеющий принципиальное значение переход к признанию того, что в писании не все — истина. Отрицание в протестантизме всех человеческих авторитетов очень логично и естественно распространялось и на отрицание безусловного авторитета самого «писания», в котором наряду с божественным началом, «откровением», есть и человеческое, ограниченное начало, неадекватная передача «откровения». Пало догматическое отношение к решениям церкви, к «преданию», к «отцам» церкви, к букве текста, но без всего этого, без «ограды» вокруг текста, не могло долее удержаться и догматическое отношение к смыслу текста. Возникает новое отношение к «писанию» — как к тексту, при всем своем религиозном значении обычному, нормальному, исторически обусловленному, к которому поэтому приложимы обычные методы экзегетики любых древних текстов. Распространение этого нового отношения к «писанию» вызывает ожесточенное сопротивление и внутреннюю борьбу в деноминациях. Однако слабость идеологической дисциплины в демократически организованных деноминациях и сами изначальные принципы протестантской религиозной идеологии не позволяют пресечь эти тенденции
Но именно это и делало возможным для человека, видящего ошибки Библии, оставаться христианином, более того, сделало возможным тот факт, что основная работа по критике Библии была проведена протестантским духовенством (прежде всего немецким, в США до сравнительно недавнего времени лишь заимствовались достижения
1 Не случайно именно в конгрегационалистской церкви, для исходного пункта которой характерна и крайняя библиолатрия, и одновременно демократическая организация, в дальнейшем зародилось унитарианское движение. После откола унитарианства она все время питала теологический либерализм, а сейчас преемница конгрегационалистской церкви Объединенная церковь Христа — одна из самых либеральных протестантских церквей США.
213
немецких экзегентов). И хотя субъективно такая экзегетика религиозна, объективно—это научная работа, совершающаяся как бы «внутри» религии и «разъедающая» изнутри религиозную структуру.
Современная протестантская экзегетика, особенно работы Бультмана и его школы, раскрыла не только массу исторически неверных мест Библии, но также и мифологическую природу всего библейского мышления, глубинную связь основных понятий христианства, например, понятия и слова «Бог» с уничтоженной современным знанием картиной мира. Иными словами, достигнут предел возможной в рамках христианства «дедогматизации» Библии и проложена дорога таким формам теологии, как «теология смерти Бога». И, как любая научная работа, она подразумевает общие для исследований методы и критери* проверки правильности результатов. Поэтому в сфере эк зегетики, как и в сфере текстологии, возникает объедини ющая тенденция. Уже давно никого не волнует и даже н< интересует, является ли тот или иной библеист лютеранином, пресвитерианином или англиканином. Но научная экзегетика ведет Не только к стиранию граней между христианскими вероисповеданиями, но в конечном счете и к стиранию граней между христианством и другими религиями, религией и не религией. Ведь оборотной стороной признания ошибок и исторической ограниченности Библии является допущение элементов истины и вне Библии— в Коране, Ведах и других книгах. То, что пастор современной культурной конгрегации может зачитывать в церкви отрывок из Камю и комментировать его, логически связано с научной критикой библейского текста. Грани религии размываются.
в) Теология. В древней церкви и в католицизме развитие теологии вело к догматическому закреплению теологических положений. Ранний протестантизм в сфере теологии, как и во всех сферах, в какой-то степени следует поначалу направлению развития, характерному для древности,чло затем выходит на новый путь. Вначале идет процесс догматизации — принимаются все более и более жесткие формулы. Но затем линии развития изменяются. Идеологическая дисциплина все более ослабляется, терпимость к теологическим различиям все более растет.
Теолог говорит уже не от имени определенной вероисповедной организации, которая как бы ставит свою печать на его продукцию, он все больше и больше говорит
214
ОТ своего имени. И как нет сйлы, которая могла бы контролировать работу теолога, так нет силы, которая могла бы-контролировать его влияние. Никто не может помешать теологу одного вероисповедания читать работы теолога другого вероисповедания и оказаться под их влиянием. Таким образом, в одной церкви могут одновременно существовать разные школы и одновременно теологические школы все более и более становятся вне и межвероисповедными. Нибур и Тиллих — не кальвинисты и не лютеране, это «вообще протестантские» теологи, про Ол-тайцера или Гамильтона, очевидно, нельзя сказать и этого— их связь с протестантизмом скорее генетическая. Но при этом направлении теологического развития, которое ведет к размыванию всех и всяких вероисповедных границ, не могут возникнуть и новые вероисповедные границы. Если теология Лютера порождает лютеранство, а теология Кальвина — кальвинизм, то, скажем, теология Бон-хоффера не порождает бонхофферианства как особого религиозного течения и особой религиозной организации. Если основатели протестантизма не могли, по логике собственного учения, заставить своих последователей догматически относиться к их писаниям, то тем более это не может современный теолог. Вся традиция протестантизма, к которой он примыкает и в рамках которой он находится, не позволяет ему утверждать абсолютный, окончательный характер его теологических построений. Это адогматическое направление развития находит свое отражение и в самом содержании теологических систем, создатели которых всячески стараются подчеркнуть несовершенный, неабсолютный характер любых человеческих построений — любой организации (Нибур), любой «символизации абсолюта» (Тиллих).
Пока что мы говорили о развитии теологии в плане ее догматичности и недогматичности, но если перейти от этого плана к плану содержания, то мы увидим, что параллельно и в связи с процессом дедогматизации идет процесс демифологизации. Этот процесс идет очень сложным и извилистым путем. В прошлом веке он шел в форме постепенного сближения теологии с разными европейскими философскими системами. Не соответствующие буржуазному активизму и прогрессизму прошлого века идеи «первородного греха» и «страшного суда» были практически отброшены. Кульминацией этого процесса является популярная в США на рубеже XIX и XX вв. теология Валь-
215
тера Раушенбуша, у которого христианство превратилось в нечто напоминающее философию просвещения: постепенно, в результате человеческих усилий на земле, под влиянием идей христианства созидается справедливое и прекрасное общество, которое можно назвать «царствием Божиим». Эта либерально-теологическая концепция переходит границу, за пределами которой здравый смысл не позволяет назвать систему христианской.
Против либеральной теологии начинается реакция. Появляется движение неоортодоксии, наиболее ярким представителем которого в США явился Р. Нибур. Внешне неоортодоксия кажется движением возвратным, на самом деле это далеко не так. Критика Нибуром либеральной теологии сводится к развенчанию либерально-про-грессистского мифа, к указанию на имманентность идей «первородного греха» и «страшного суда» христианству и к указанию на экзистенциальную значимость этих идей. Но все это не означает возврата к мифу. Наоборот, это развенчание одного (либерально-прогрессистского) мифа и указание на имманентность христианству мифа, для современного сознания уже неприемлемого, как бы он ни был психологически ценен.
В сходном направлении работает мысль другого крупного американского теолога (немца по происхождению, иммигранта из Германии, создавшего, однако, свои основные работы в США) — П. Тиллиха. Тиллих определяет бога как «глубину вещей», «глубинное измерение реальности», ощущаемое непосредственно в экзистенциальной «тревоге», чувстве предельной озабоченности, важности. Предельная «озабоченность» соответствует предельной «глубине вещей» — это и есть религия и непосредственная интуиция бога. Это позволяет Тиллиху «обойти» Канта, возродив «онтологическое доказательство». Однако и здесь, как и у Нибура, вопрос о реальности подменяется вопросом о психологической значимости. Символ, прежде отсылавший к чему-то реальному, начинает обозначать свою психологическую функцию. Это, с одной стороны, игра символами, подмена понятий (когда говорится, что «имя этой бесконечной и неистощимой основы всего бытия есть Бог»), с другой — предельная демифологизация мифологического символа (когда в следующей фразе говорится «глубина — это то, что означает слово «Бог») (185; 64).
216
Тем самым открывается дорога для распространения теологических концепций, связанных с попытками выразить психологическое, экзистенциальное содержание христианской мифологии в немифологических формах. К ним можно отнести заимствованные из Германии «безрелигиозное христианство» Бонхоффера и «демифологизированное христианство» Бультмана. На наш взгляд, эти попытки также сводятся к подмене веры в миф его анализом и описанием, утверждением его экзистенциальной важности. Можно указать на громадное значение идеи «страшного суда», на то, что вера в личного бога имеет совершенно иные следствия, чем вера в безличные силы, управляющие миром; можно доказать, что безостановочного линейного прогресса нет и не было, что без идеи «первородного греха» нет христианства, но нельзя заставить современного человека принять мифологему, противоречащую современному знанию.
Мифологический символ живет до тех пор, пока- он воспринимается не как символ, а как объективная реальность, как «вещь», которую можно увидеть, услышать, «пощупать» эмпирические, ощутимые доказательства ее бытия2. Когда же символ «демифологизируется» до такой степени, что исчезают последние следы его «вещности», он умирает.
2 В первом параграфе первого раздела мы говорили о том, что «мифы уходят от верификации». Христианский Бог духовен и невидим, но это отнюдь не означает, что он >недостижим для «эмпирической проверки». Напротив, его бытие все время доказывается эмпирически. Иисус Христос со всеми его чудесами, с его воскресением — это эмпирический факт, точно так же как и явления святых, Богоматери, чудеса - и т. д. И эти факты служат куда более значимыми доказательствами бытия бога, чем интеллектуальные псевдодоказательства теологии. Символ живет, поскольку он воспринимается как «вещь», «лицо», находящееся в постоянном и многообразном соприкосновении с реальностью, дающей ежеминутные свидетельства его бытия. В раннем протестантизме святые и божия матерь уже не являются. Но эмпирические свидетельства бытия божия все же есть. Это а) все чудеса Библии и соответствие Библии знаниям того времени о прошлом; б) признание несомненной причин-но-следственной связи между грехом и наказа«ием здесь, на земле; в) субъективные, но очень яркие ощущения, связанные с перерождением; г) вера в явления, но не бога, а дьявола, в колдовство. Наука уничтожила все эти доказательства, а теологи попытались перестроить символ так, чтобы он и не нуждался в доказательствах. Робинсон так и говорит — надо уничтожить представление о боге как об объекте (171). «Глубина вещей» (эквивалент «вещи в себе») действительно не нуждается в доказательствах, но это и не бог, так же как «глубину вещей» нельзя назвать Иеговой или Зевсом.
217
В 60-е годы XX в. в США возникает новое теологическое движение, связанное с осознанием невозможности дальнейшего теологизирования, т. е. оперирования понятиями, утратившими свой смысл — «теология смерти бога». «Смерть бога», провозглашенная в прошлом веке ярым антихристианином Ницше, сейчас провозглашается теологами, людьми субъективно преданными христианству и провозглашающими эту смерть не с радостью, а с тревогой и страхом. Провозглашение «смерти бога»— это итог теологического развития «основных» протестантских вероисповеданий в США, вероисповеданий, из теологии которых выросла американская буржуазная идеология 3.
д) Культ. Параллельно процессу разрушения догматической теологии идет процесс разрушения культа. Лишив культ магических элементов, протестантизм открыл дорогу его «дедогматизации», свободным и легким изменениям в сфере культа. Современное развитие протестантского культа идет по пути свободной импровизации. (При этом внешне «возвратное» движение в протестантизме, связанное с так называемыми литургическими возрождениями, когда вроде бы восстанавливаются католические элементы богослужения, на самом деле есть движение вперед, ибо эти элементы вводятся свободно, скорее как эстетические элементы, без их магического и догматического значения.)
Современный американский протестантизм элитных деноминаций характеризуется в высшей степени свободным ритуалом: могут импровизироваться сценки и пантомимы, зачитываться отрывки не только из Библии, но, например, из Камю или из Селлинджера, играть рок-оркестры, устраиваться танцы (Тайм, 27.11.1964, 45). При этом смена стилей литургии очень быстрая. Если когда-то ревизия литургии была сложным и трудным процессом, то сейчас джазовая, фолк- и ,рок-литургии
3 Когда мы говорим, что «теология смерти бога» — итог развития, мы не хотим этим сказать, что за «теологией смерти бога» не может следовать никаких иных систем, или что этой системе суждено завоевать США. Сейчас «теология смерти бога» уже выходит из моды. Но сама идея «смерти бога», может быть, выраженная в каких-то иных формах, на наш взгляд, исчезнуть не может, ибо, в некотором роде эта идея есть констатация эмпирического факта, который нельзя уничтожить никакими истерическими его отрицаниями.
218
сменяют друг друга с той же легкостью, как мини-юбкой и брюки клеш, и также легко соседствуют друг с другом (169; 368). (Католицизму, разумеется, до этого очень и очень далеко, но реформа культа, предпринятая II Ватиканским собором, идет в том же направлении.)
Итак, во всех сферах процесс идет в двух взаимосвязанных направлениях: 1) дедогматизация и рост свободы внутри деноминаций; 2) на этой основе — сближение деноминаций и падение значения вероисповедных различий. Причем по отношению к основным протестантским деноминациям мы можем сказать, что процесс зашел уже очень далеко. Научная текстология и экзегетика, «теология смерти бога» и свободно импровизируемый культ — это формы, за которыми, на наш взгляд, дальнейшее развитие в рамках религиозной символики и религиозной организации едва ли возможно. Эти формы представляют собой если не конец, то нечто очень близкое к концу процесса эволюции протестантизма.
Посмотрим теперь, какие процессы происходят параллельно в сфере религиозной организации.
