Глава 8. Свобода совести и пути ее реализации в XX в.

XX век оказался временем, когда свобода совести утвердилась, по крайней мере, в качестве официальной нормы практически во всех странах, принадлежащих к европейской культурной традиции. В остальном мире также произошёл существенный сдвиг в данном направлении. В конце XX столетия немногие христианские лидеры отвергают мысль о необходимости закрепления принципов свободы совести в законодательных актах, а если и делают это, то, как правило, в завуалированной форме, избегая прямого отрицания. О возможности принудительного навязывания веры речь вообще практически не идёт. Если сравнивать степень законодательного обеспечения свободы совести в начале прошедшего и нынешнего столетий, то прогресс представляется несомненным. Сошлемся на данные, приведённые в 2002 г. генеральным секретарем Международной ассоциации религиозной свободы Дж. Грацем. Понимая под религиозной свободой прежде всего свободу вероисповедания, отсутствие дискриминации религиозных меньшинств, Дж. Грац констатировал её наличие в 121 стране и отсутствие в 10. В 37 странах религиозная свобода ограничена, причем в 23— значительно.

Представляется, что бесспорный перелом в направлении утверждения идей свободы совести, религиозной толерантности (правовые акты являются лишь его отражением) свершился только в 1990-е гг. Вплоть до этого времени все виды свобод, связанных с религией, подвергались серьёзным испытаниям со стороны тоталитаризма и авторитаризма.

Вопрос о наборе конкретных признаков, позволяющих признать тот или иной режим тоталитарным, остается дискуссионным. Вместе с тем, как отмечает Н. В. Загладин, такие характеристики тоталита

156

ризма, как наличие механизма власти, стремящегося к установлению полного контроля над обществом, опирающегося на определённую идеологию, постоянно или периодически прибегающего к репрессиям, стали общепринятыми. В отличие от авторитарных государств, где также существует жесткая централизованная власть, пренебрежение многими базисными демократическими свободами, запрет (не всегда полный) на оппозиционную деятельность, тоталитарные государства склонны лишать человека не только политической, но и личной свободы, предписывая ему образ мысли и поведения. Если и авторитарных государствах речь идёт прежде всего о регламентации религиозной деятельности, часто — об ущемлении религиозной свободы, о предоставлении преимуществ одним конфессиям при ограничении и даже преследовании других, то в тоталитарных — уже об уничтожении религии как таковой.

Стремление поставить церкви под государственный контроль имело место с момента превращения христианства в господствую-1цую религию. В полной мере оно присуще и авторитарным режимам— как абсолютистским монархиям прошлого, так и диктатурам, действующим «от имени народа». Тоталитаризм же, как отмечает Д. В. Поспеловский, «не может быть невраждебным вере в Бога, ибо сам является ... культом идола-государства, идола-нации, наконец, идола-вождя ... тоталитаризм охватывает всего человека, требует от человека полной самоотдачи себе... ».

Естественно, тенденция к борьбе с религией не во всех тоталитарных государствах проявлялась с одинаковой степенью интенсивности. Наиболее рельефно она обозначилась в СССР, что будет предметом рассмотрения в соответствующей главе данного пособия. Напротив, в Италии, где фашистский режим утвердился раньше, чем где бы то ни было — в 1922 г., давление на католическую церковь никогда не было особенно интенсивным. Итальянский диктатор Б. Муссолини вскоре после своего прихода к власти ликвидировал католические профсоюзы и пытался уничтожить католические молодёжные организации, но в итоге согласился с существованием последних. В 1929 г. папа Пий XI и Муссолини подписали Латеранские соглашения, предусматривавшие, с одной стороны, создание города-государства Ватикан, но с другой — провозглашавшие католицизм государственной религией Италии, восстанавливавшие религиозное образование в государственных школах. В дальнейшем вплоть до падения Муссолини в 1943 г. отношения между фашистским государством и католической церковью не были безоблачными, обостряясь по мере усиления расистских тенденций в политике фашистов, что, однако, никогда не приводило к серьёзной конфронтации. Цер

157

ковь пользовалась значительной внутренней свободой, что отчасти можно объяснить сохранением католицизмом в Италии традиционно прочных позиций, отчасти — не вполне тоталитарным характером самого итальянского фашистского государства, в котором не было полной концентрации власти в руках правящей партии, сохранялся институт монархии, репрессии имели сравнительно небольшой мае штаб.

Серьёзным испытаниям подверглась религиозная свобода в гит леровской Германии. Здесь не было столь же активной борьбы с религией как таковой, как в СССР, хотя иудаизм оказался фак тически запрещённой конфессией, а Свидетели Иеговы подвергнуты жестоким гонениям. Однако тенденция не только к подчинению ведущих религиозных организаций — Евангелической и Римско-католической, но и к замене христианства культом нации просматривалась совершенно очевидно.

В обращении к немецкому народу вскоре после прихода к власти (1933) Гитлер высказался за свободное развитие основных церквей страны, за сохранение за ними приоритета при решении их внутренних дел, свободу вероисповедания. Вместе с тем он объявил о стремлении нового государства «привести обе большие христианские конфессии в соответствие с национал-социалистическим мировоззрением». Впоследствии именно данная линия стала определяющей, тогда как заявления о намерении соблюдать религиозную свободу остались на уровне деклараций. В частных беседах фюрер неоднократно высказывал мысль о несовместимости христианства и немецкой расы, выражая надежду на то, что духовенство сменит крест на свастику и будет «славить чистую кровь нашей нации вместо крови Христа...».

Первым объектом давления нацистов оказалась Евангелическая церковь. В её подразделения — земельные церкви — были назначены государственные комиссары, церковные финансы брались под государственный контроль. Нацисты использовали имевшиеся в протестантских церковных кругах национал-патриотические настроения, выразившиеся в создании профашистского движения «Немецких христиан» (1932). В руках последних вскоре после прихода Гитлера к власти и сосредоточилось руководство Евангелической церковью. После принятия так называемого «арийского параграфа», в соответствии с которым все лица неарийского происхождения изгонялись из рядов Евангелической церкви (для них создавались специальные общины), часть духовенства выступила против нацификации церкви. Оппозиция оформилась в Исповедующую церковь (1934). Она решительно возражала против попыток «Немецких христиан» «очи

158

стить» учение от «иудейских элементов» путём, например, отказа от Ветхого Завета. Исповедующая церковь, в отличие от ряда земельных протестантских церквей, категорически отказывалась осуществлять предписанное нацистами отстранение евреев от церкви.

В 1937 г. национал-социалистская партия объявила о начале выхода своих членов из христианских церквей. На Исповедующую церковь, которую поддержало примерно около 25% германского протестантского духовенства, обрушились репрессии. Аресту подвергся её лидер пастор М. Нимёллер. Выдающийся теолог К. Барт, являвшийся идеологом Исповедующей церкви, был выслан за пределы Германии ещё в 1935 г. Другой видный деятель Исповедующей церкви теолог Д. Бонхёффер в 1945 г. был казнён за участие в заговоре против Гитлера. Только в 1937 г. в концлагерь Бухенвальд было отправлено около 700 протестантских пасторов. Многие погибли в заключении. Гитлер заявлял, что к преследуемым служителям церкви не может быть жалости, так как они действуют в интересах врагов немецкого государства. Молитвенного покаяния священника за настоящие, прошлые и будущие грехи своего народа было достаточно для привлечения его к суду по обвинению в измене родине.

С католической церковью Гитлер в 1933 г. заключил конкордат, в соответствии с которым она признавала законной существующую в Германии власть в обмен на сохранение её религиозной свободы, включая права на самостоятельное решение внутренних вопросов, беспрепятственное распространение на территории страны папских посланий и распоряжений, содержание собственных учебных заведений. В тексте конкордата отмечалось, что католическая церковь не обязана следовать тем нормам общественной жизни, которые согласно каноническому праву «несовместимы с духовным статусом» и христианской моралью.

Условия конкордата были грубо нарушены Гитлером. Убедившись в том, что основная масса католического духовенства более решительно, в сравнении с протестантским, выступает против на-цификации церкви, нацисты обрушили на клир и мирян репрессии. Около 6 тысяч католических священников в 1939 г. было арестовано, многие отправлены в концентрационные лагеря. К 1939 г. были закрыты все католические союзы — рабочие, молодёжные и другие, к 1941 г. —вся церковная пресса. Имели место запреты богослужений, закрытия храмов. Фульдская конференция католических епископов в 1942 г. подвергла нацистов резкой критике за попытки уничтожить христианство, за посягательство на права человека.

Сопротивление, оказанное ведущими конфессиями Германии (католиками в большей степени и протестантами — в меньшей, в связи

159

с чем в Штутгартском заявлении 1945 г. высшее руководство Евангелической церкви признало свою долю ответственности за сложившуюся в 1930 -1940-е гг. ситуацию в стране) выходило за рамки борьбы за религиозную свободу, способствуя сохранению в душах людей ростков христианских и демократических ценностей.

Грубо подавлялась свобода совести и в пределах созданного гитлеровцами на части территории оккупированной Югославии «Независимого Хорватского государства» (1941-1944). Главным объектом гонений оказались жившие здесь сербы (в большинстве своем православные). Официально провозглашалась задача обращения части сербского населения в преобладавший на территории Хорватии католицизм. Католизации планировалось подвергать лишь сербов, не имевших образования выше начального. Остальные сербы подлежали высылке или уничтожению. На территории «Независимого Хорватского государства» были практически прекращены православные богослужения, а остававшиеся сербы, которым запрещалось пользоваться кириллическим шрифтом, должны были носить позорящие нарукавные повязки с надписью «Pravoslav».

На последнем этапе Второй мировой войны СССР удалось добиться включения стран Центральной и Юго-Восточной Европы в сферу своего непосредственного влияния, определяя в дальнейшем их внешне-, а в значительной степени и внутриполитический курс. В СССР эти государства именовались вначале «странами народной демократии», а затем— «социалистическими странами Европы». Применительно к данному региону можно вести речь о тоталитарных партиях, с конца 1940-х гг. обладавших безраздельной монополией на власть. Они различались по названиям («коммунистическая», «социалистическая», «рабочая»), но по сути своей являлись коммунистическими. Установившиеся же режимы, отличаясь друг от друга по степени жёсткости, в большинстве своём все-таки не дотягивали до тоталитаризма нацистского или советского образца. В некоторых странах (Польша, ГДР, Чехословакия) сохранялась хотя бы формальная многопартийность, почти везде имелся частный сектор в экономике.

Соответственно, хотя правящие партии стран региона рассматривали религию как явление, «чуждое реальному социализму», нигде, за исключением Албании, мероприятия по её одновременному подавлению и регулированию не приобрели столь грандиозного, как в СССР, размаха. В конце 1940 —начале 1950-х гг. были приняты конституции, содержавшие гарантии свободы совести. Однако на практике она рассматривалась как право населения, включая иногда даже и членов правящих партий, иметь религиозные убеждения. Право

160

же распространять их, в равной степени как и религиозная свобода, были подвергнуты серьёзным ограничениям.

В большинстве «стран народной демократии» было провозглашено отделение религиозных объединений от государства, но в некоторых конституциях (Румынии, ЧССР, ГДР) данное положение отсутствовало. Здесь духовенство финансировалось из государственных источников, что считалось одним из способов обеспечения его лояльности и ограничения свободы. С той же целью в Венгрии, Польше, Чехословакии был установлен порядок назначения основных категорий священнослужителей по согласованию с государством. В этих странах, а также в Румынии существовало принесение священниками присяги на верность государству.

Наиболее напряженными отношения между государством и религиозными организациями были в конце 1940-х — середине 1950-х гг. В это время в Болгарии большинство католических священников было интернировано, в тюрьмах оказались многие верующие и все три епископа, один из которых по обвинению в связях с иностранными разведками был расстрелян. В Польше в 1951 г. по обвинению в шпионаже и государственной измене был арестован епископ Ч.Качмарек, получивший 12 лет тюрьмы. В 1953 г. подвергся аресту, а затем отправлен в ссылку примас католической церкви в Польше кардинал С. Вышинский. В том же году состоялся процесс четверых священников и троих светских сотрудников Краковского архиепископства, обвинявшихся в сотрудничестве с ЦРУ и нелегальной торговле иностранной валютой. Трое обвиняемых были приговорены к смертной казни (приговор так и не был приведён к исполнению), остальные получили длительные сроки тюремного заключения. Аналогичные процессы имели место в Венгрии и Чехословакии.

После XX съезда КПСС и осуждения «культа личности Сталина» церковно-государственные отношения в странах региона несколько нормализовались. Священнослужителей уже перестали представлять в качестве агентов империалистических разведок, но давление на церкви, в большей степени скрытое, чем открытое, продолжалось вплоть до краха системы «реального социализма» в конце 1980-х гг.

По особому пути развивались отношения между государством и религиозными организациями в Албании. Она оказалась единственной из числа стран европейской культуры, пошедшей по пути официального запрета религии. До середины 1960-х гг. ситуация в Албании не слишком отличалась от положения в других «странах народной демократии». Но в 1967 г. на очередном партийном форуме тогдашний лидер страны Э. Ходжа объявил о том, что албанский народ уже

161

стал атеистическим, а потому не нуждается в религиозных организациях. Было отменено ранее действовавшее религиозное законодательство. Новая Конституция, принятая в 1973 г., объявляла Албанию «первым атеистическим государством мира». Были закрыты все храмы и мечети, многие — разрушены. Любая религиозная практика считалась незаконной. Например, за совершение крещения можно было получить от трех до пяти лет лишения свободы. Священнослужителей бросили в тюрьмы, где большинство из них скончалось. Когда в 1990 г. начался распад коммунистического режима и прошли первые после 1967 г. публичные богослужения, в живых не было ни одного православного епископа. Священников уцелело только 22.

В отличие от тоталитарных или близких к ним режимов (как коммунистических, так и фашистских), в конечном счёте стремящихся к подавлению всех религиозных организаций, традиционные авторитарные режимы обычно проявляли склонность к поддержке особого положения одной церкви, при жёсткой регламентации существования других религиозных общин, вплоть до запрета их деятельности или свободы пропаганды своего учения. Это почти неизбежно провоцировало раскол общества по вопросу об отношении к религии, приводя к созданию двух полюсов — клерикального и антиклерикального. Наличие этих полюсов придаёт общественным конфликтам большую остроту, а в случае осуществления попыток их силового разрешения (революции, гражданские войны) противоборствующие стороны яростно пытаются или утвердить (сохранить) прежнее влияние церкви, либо, наоборот, её ниспровергнуть. Пришедший к власти на волне потрясений новый режим также часто оказывается неспособен установить реальную свободу совести, нанося удар по ней с другой стороны и мстя крупнейшей конфессии за её прежнее привилегированное положение. Мы видели, что по такой схеме развивались события во Франции эпохи Великой революции конца XVIII в., Парижской коммуны 1871 г. В XX столетии на путь борьбы с церковью, иногда принимающей форму борьбы с религией, первой вступила Мексика.

Ещё в XIX в. в этой стране церковный вопрос стоял очень остро. Конституция 1857 г., принятая пришедшими к власти антиклерикалами, предусматривала секуляризацию церковных земель, запреты на публичное ношение священнической одежды и совершение религиозных процессий вне стен храмов. Но в период президентства, а фактически — диктатуры П. Диаса (1876-1911) католическая церковь вернула себе прежнее влияние, а антиклерикальное законодательство перестало исполняться. Принятая после окончания револю

162

ции и гражданской войны 1910-1917 гг. новая Конституция вообще не допускала существования религиозных организаций, находящихся вне государственного контроля. Вся собственность католической церкви и духовенства объявлялась государственной. Священникам запрещалось критиковать не только деятельность центрального правительства и местных властей, но и вообще любые действующие законы. Священнослужителем мог быть теперь только мексиканец по рождению, но после принятия сана он немедленно лишался избирательных прав.

Столь суровые статьи Конституции не сразу обрели реальную силу. Только в июне 1926 г. президент Кайес издал декрет, карающий за нарушение антиклерикальных статей Конституции. Началась конфискация церковного имущества, высылка священников, являвшихся иностранными гражданами. Была запрещена деятельность католических монашеских орденов, причем возврат бывших монахов к монашеской жизни карался тюремным заключением на срок от двух до шести лет. Государство начало активно регулировать численность священников в стране, причём таким образом, что в некоторых районах их практически не осталось. Закрывавшиеся храмы переоборудовались под гаражи и пожарные станции. Активная антиклерикальная кампания привела к восстаниям крестьян-католиков и, по инициативе мексиканских епископов, к прекращению богослужений на всей территории страны. В дальнейшем размах антицерковной кампании сократился, в 1929 г. последовало возобновление богослужений. Хотя с течением времени многие антиклерикальные статьи Конституции вновь перестали строго исполняться, все мексиканские президенты, принадлежавшие к Институционнореволюционной партии, бессменно находившейся у власти вплоть до 2000 г., позиционировали себя как антиклерикалы. Только в 1992 г. был отменён запрет на ношение священнической одежды за пределами храмов.

В Испании монополия католической церкви на религиозную жизнь сохранялась вплоть до начала XX в., и события развивались по ещё более драматическому сценарию. Испанская католическая церковь была тесно связана с консервативно-монархическим режимом, решительно противостоя любым проявлениям либерализма. В церковном катехизисе 1927 г. указывалось, что голосование за либерального кандидата на выборах является «безоговорочным смертным грехом». Как следствие, все силы, недовольные существовавшим в стране порядком вещей — интеллигенция, значительная часть буржуазии и особенно формирующийся рабочий класс — оказались решительно враждебны церкви. В 1909 г. во время организованных

163

анархистами беспорядков в Барселоне поджигались монастыри и католические храмы.

В 1931 г. пришедшие к власти республиканцы вынудили короля Альфонса XIII отречься от престола и покинуть страну. Церковь и новое правительство сразу же оказались в состоянии конфронтации. Примас испанской католической церкви кардинал Сегура в пастырском послании 1931 г., явно имея в виду республиканцев, призвал не уступать тем, кто хочет уничтожить религию. В ответ последовали поджоги и разрушения церковных зданий во многих городах страны. Военный министр М. Асанья заявил, что он предпочёл бы спалить все храмы Испании, чем причинить ущерб хоть одному стороннику республики.

Принятая в такой обстановке новая Конституция (1931) имела ярко выраженный антиклерикальный характер. Наряду с такими положениями, как гарантии свободы совести, предоставлявшейся, правда, индивидам, но не обществам, отделение церкви от государства, в тексте Конституции содержалось требование обязательной регистрации всех религиозных орденов. Государству предоставлялись широкие возможности для осуществления их немедленного роспуска. На все публичные манифестации религиозного характера теперь требовалось специальное разрешение.

Несмотря на то что далеко не все эти положения стали применяться на практике, за республиканцами прочно утвердилась репутация борцов с религией. Это негативно воспринималось значительной частью испанского общества.

В 1936 г. генерал Ф. Франко поднял мятеж против республиканского правительства, находившегося под сильным влиянием коммунистов, анархистов и социалистов. В стране началась гражданская война, продолжавшаяся до 1939 г. и унесшая более полумиллиона жизней. Приверженность, или, наоборот, ненависть к католической церкви стали отличительным признаком соответственно националистов и республиканцев. Обе стороны не имели ни малейшего намерения хотя бы на словах признавать право на свободу совести, уничтожая своих противников с невероятной жестокостью.

На территории, контролировавшейся националистами, любое подозрение в приверженности антиклерикальным, либеральным и левым взглядам могло служить основанием для расстрела. Церковь же не только не осудила фактически бессудные расправы националистов, но и способствовала им. Все католические иерархи (кроме епископа Витории) поддержали франкистов. Возносились молитвы за дарование им победы, а часть священников сражалась на стороне националистов с оружием в руках.

164

Республиканцы, в свою очередь, безжалостно преследовали духовенство, боролись с внешними проявлениями католицизма. Часто к < публиканские милиционеры убивали священников просто за факт принадлежности к духовному сословию, требуя от них богохульство-мания перед смертью. Изнасилования и убийства монахинь, сожжения монахов стали обычной практикой, особенно в начальный период гражданской войны. По некоторым данным, за всё время, пока она продолжалась, было убито около 5 тысяч священников (в том числе 12 епископов), что составило около 10% от общей численности испанского католического духовенства, и более 2,5 тысяч монахов и монахинь. Полностью или частично было разрушено около 5 тысяч церквей. Особенно пострадала Барселона, где устояли лишь два храма — кафедральный собор и знаменитое творение А. Гауди — Sagra-da Familia. Этот храм безуспешно обливали бензином и поджигали, но цементная конструкция оставалась неповреждённой. Совершение богослужений на территории республиканской Испании практически прекратилось, а немногие оставшиеся здесь священники не имели права публично носить священническое одеяние.

Победа националистов в гражданской войне означала установление в Испании умеренно тоталитарного режима. При Франко в стране был выдвинут лозунг «Одна родина, одна универсальная (католическая. — М. С.) церковь». Она рассматривалась в качестве государственной. Закон о Кортесах (испанском парламенте) оговаривал присутствие на их заседаниях представителей церковной иерархии. Тесный союз католической церкви и государства сохранялся на протяжении всего времени существования режима Франко (до 1975 г.). При том, что поле самостоятельных действий церкви было сужено, конкордат 1953 г. с Ватиканом оговаривал невмешательство государства в её непосредственные дела. Это позволило сохраниться в рамках церкви различным течениям, в том числе и либеральному.

Значительные изменения в XX столетии претерпели позиции самих христианских церквей. Это выразилось в том, что как Римско-католическая церковь, так и многие протестантские церкви, по-прежнему притязая на статус «истинной церкви Христовой», существенно смягчили свои претензии на монопольное обладание истиной. Это способствовало развитию диалога между конфессиями, активизации экуменического движения, направленного на восстановление христианского единства, повышению уровня межконфессио-нальной толерантности в целом.

Особенно радикальный сдвиг произошел в позиции Римско-католической церкви. Уже в первой половине столетия папство перестало требовать предоставления католической церкви, даже в стра

165

нах, где её влияние традиционно преобладало, исключительного положения. В 1922 г. папа Пий XI в энциклике Ubi arcano Dei заявил о нежелании церкви участвовать в политической деятельности, и о её намерении сосредоточить все усилия на рехристианизации общества. От государства теперь требовалось лишь предоставление католической церкви свободы деятельности.

В 1920-1950-е гг. папство очень широко практиковало заключение конкордатов — соглашений с правительствами стран, в том числе и некатолических, оговаривавших положение и статус церкви и иногда предусматривавших сотрудничество между церковью и государством по точно оговорённым вопросам. В ряде случаев конкордаты фиксировали предоставление католической церкви определённых преимуществ и привилегий, но об установлении её монопольного положения речь уже не шла. В 1930 г. Пий XI объявил «молитвенный крестовый поход» в защиту всех преследуемых христиан в СССР. Показательно, что речь шла не только о католиках.

Однако вплоть до начала 1960-х гг. позиция католической церкви ещё не отличалась последовательностью. Например, в 1944 г. Пий XII подверг осуждению тоталитаризм и провозгласил принцип «этического превосходства демократии над любой другой формой политического устройства», но длительное время папство тесно сотрудничало с режимом Муссолини в Италии, в 30-40-е гг. гораздо более решительно обличая «безбожный коммунизм», нежели нацизм. В 1956 г. Пий XII, выступая на съезде мирян-католиков, в число «смертельных напастей», с которыми предстоит бороться, включил секуляризм и протестантизм.

Преемник Пия XII, Иоанн XXIII, в 1962 г. созвал II Ватиканский собор с целью обновления христианской жизни и приближения католической церкви к требованиям эпохи. Многие документы Собора (1962-1965) проникнуты духом толерантности. В них ясно обозначилась тенденция к пересмотру традиционных положений и подходов. Была фактически дезавуирована формула Ферраро-Флорентийского собора (1438-1442), согласно которой «вне католической церкви никто не будет участвовать в вечной жизни, будь он язычник, иудей, неверующий или отделившийся от церкви: он будет жертвой вечного огня ... если он перед смертью не соединится с католической церковью». В догматической конституции «О церкви» (1964) отмечается, что католическая церковь, наряду с «верными католиками» чувствует «себя связанной с теми, кто крещены и носят имя христиан, но не исповедуют неповрежденной веры или не хранят общения под главенством преемника Петра (т.е. папы. — М. С.)».

166

Кроме того, «спасительный Промысел объемлет тех кто признаёт Творца, и среди них в первую очередь мусульман, которые, считая себя исповедующими веру Авраама, с нами поклоняются Богу единому, милосердному... ». «Но и от прочих, которые через тени и образы ищут неведомого Бога, Бог не далеко... потому что Спаситель хочет, чтобы все люди были спасены... ». «А кто без вины со своей стороны не зная Евангелия Христова и Его Церкви, всё же ищет Бога искренним сердцем и под воздействием благодати стремится исполнять своими делами Его волю, познаваемую голосом совести, гот может наследовать вечное спасение», — отмечается в догматической конституции.

Вышеприведённые положения означают существенное смягчение прежнего католического эксклюзивизма, но не полный отказ от него. В догматической конституции содержится и следующее положение: «люди, знающие, что Кафолическая церковь основана Богом через Иисуса Христа как необходимая, но всё же не желающие или войти в неё или оставаться в ней, не могут спастись». В постановлении II Ватиканского собора «Об экуменизме» (1964) говорится о том, что «только через Католическую Церковь Христову, которая есть общее для всех орудие ко спасению, можно получить всю полноту спасительных средств». Вероятно, можно согласиться с секретарем Папского Совета по межрелигиозно-му диалогу М. JI. Фицджералдом, констатирующим наличие «сознательной осторожной двусмысленности» в решении вопроса о спасении, открывающей перед богословской мыслью широкие перспективы.

В определении путей выстраивания отношений с христианами-некатоликами II Ватиканский собор акцентирует внимание на тех моментах, которые объединяют, а не на тех, что разделяют. Так, отмечается, что все основные догматы христианства были определены на Вселенских соборах, происходивших на Востоке. «Нас радует, — указывается в постановлении “Об экуменизме”, — что разъединённые с нами братья (здесь имеются в виду протестанты. — М. С.) взирают на Христа как на источник и центр церковного общения». Подчёркнуты укоренённость богословского Предания Востока в Священном Писании, стремление всех протестантов к его тщательному изучению, наличие у англикан института епископата.

Одним из важнейших документов Собора оказалась принятая в 1965 г. декларация «Об отношении Церкви к нехристианским религиям». Констатируя их принципиальное отличие от христианства, декларация отмечает, что эти религии «приносят всё же нередко луч Истины, просвещающий всех людей», а потому католическая цер

167

ковь не отвергает ничего из того, что в них «истинно и свято». Конкретизируя данный тезис, декларация обращает внимание на аскетизм и медитацию, характерные для индуизма, на буддийское учение об освобождении, и особенно — на единобожие мусульман и почитание ими Христа в качестве пророка.

Специальный раздел данной декларации посвящен иудаизму. Отмечая, что христианство уходит своими корнями в ветхозаветный иудаизм, церковь особо подчеркнула, что хотя иудейские власти и многие их приверженцы требовали смерти Христа, «однако, то, что было сделано во время страстей Его, не может быть вменено ни всем без различия иудеям, жившим в то время, ни иудеям нашего времени», которые «не должны быть представлены ни отверженными Богом, ни проклятыми, как будто бы это вытекало из Священного Писания». Таким образом, если раньше официальные церковные документы лишь порицали «кровавый навет», то теперь пересмотру подверглось традиционное представление об иудеях как «проклятом народе». Выразив сожаление обо «всех проявлениях антисемитизма», католическая церковь в последних строках декларации осудила «все гонения на каких бы то ни было людей» и «как противную духу Христову» — всякую дискриминацию по причине расы, цвета кожи, класса или религии.

Вторым, наряду со смягчением традиционного эксклюзивизма, важнейшим позитивным моментом в деятельности II Ватиканского собора было достаточно ясное формулирование заявления о приверженности католической церкви принципу свободы совести, включая право не исповедовать никакой религии, сохраняя при этом весь объем гражданских прав. Об этом в итоговом документе собора —пастырской конституции «Радость и надежда» (О церкви в современном мире), принятой в 1965 г., говорится так: «Церковь глубоко скорбит о дискриминации между верующими и неверующими, которую несправедливо вводят некоторые гражданские власти, не признавая основных прав человеческой личности». II Ватиканский собор принял «Декларацию о религиозной свободе» (1965), в которой католическая церковь сформулировала свою позицию по данному вопросу наиболее детально.

Ранее под «религиозной свободой» Ватикан подразумевал прежде всего право на свободу католической церкви в организации своей внутренней жизни в пределах того или иного государства. Об этом в декларации вновь говорилось в весьма решительном тоне: «религиозным общинам принадлежит ... право не встречать препятствий со стороны гражданской власти ... при избрании, подготовке, назначении и перемещении их служителей, при сношениях с религиоз

168

ными властями и общинами, находящимися в иных частях света... ». Но показательно, что речь здесь ведётся уже обо всех, а не только о католических религиозных общинах. Церковь говорила теперь не только о свободе для себя, но и для других.

Декларация отмечает: «право на религиозную свободу зиждется в самом достоинстве человеческой личности», а сама свобода «состоит в том, что все люди должны быть свободны от принуждения со стороны как отдельных лиц, так и общественных группировок, либо какой бы то ни было человеческой власти, таким образом, чтобы никто не принуждался действовать против своей совести или не лишался возможности действовать, в справедливых границах, по своей совести, как в частной так и в общественной жизни, сам или в сообществе с другими». Следующая далее констатация необходимости соблюдения юридического равенства граждан вне зависимости от их отношения к религии, недопустимости навязывания или отвержения исповедания той или иной религии означает принципиальный отказ как от многовековой практики принуждения в вере, так и от стремления законодательным образом закрепить особое положение католической церкви и её приверженцев. В данной связи представляется крайне важной следующая формулировка пастырской конституции «Радость и надежда»: церковь «не возлагает своей надежды на привилегии, предоставляемые гражданской властью; более того, она откажется от пользования некоторыми законно полученными правами, если пользование ими может поставить под сомнение искренность её свидетельства...».

Итак, II Ватиканский собор констатировал переход католической церкви на позиции религиозной толерантности, её отказ от идеи о конфессиональном основании государства, от стремления к утверждению особых прав и привилегий. Собор ясно высказался за обеспечение равных прав верующих и неверующих на основе принципа религиозной свободы, фактически означающей свободу совести.

Папа Иоанн Павел II, возглавлявший Римско-католическую церковь с 1978 по 2005 г., не раз заявлял о важности следования принципу свободы совести. Уже в первой своей энциклике Redemptor Но-minis (1978) он подчеркнул: «Принцип религиозной свободы и свободы совести не только входит в перечень прав человека, признаваемых за всеми людьми, но и занимает в нём ключевую позицию». Уделяя большое внимание развитию межконфессионального диалога, папа первым из римских понтификов выступил с проповедью в одной из евангелических церквей (1983). Иоанн Павел II стал также первым папой, посетившим синагогу (1986). Во время этого визита он назвал иудеев «нашими старшими братьями по вере». Наконец, в

169

2000 г. во время визита на Ближний Восток папа не только молился у Стены плача — одной из главных святынь иудаизма, но и побывал в комплексе зданий мечети Аль-Акса в Иерусалиме. Иоанн Павел II придерживался мнения, что «каждая культура отмечена религиозными и гражданскими взглядами, преобладающими в определённом районе различных цивилизаций, которые следует рассматривать как элементы общей культуры».

В 1994 г. папа призвал все местные католические церкви покаяться и примириться с религиозными общинами, пострадавшими в прошлом от проявлений нетерпимости со стороны католиков. В 1997 г. от имени римского понтифика архиепископ Парижский кардинал Люстиже попросил у протестантов прощения за Варфоломеевскую ночь, а у иудеев —за молчание католической иерархии во время Холокоста. В 2000 г. Иоанн Павел II принес «коллективное покаяние» в грехах, совершённых Римско-католической церковью за всю историю её существования. Среди них (наряду с общим покаянием и «очищением памяти») — покаяние в нетерпимости и насилии, проявленных по отношению к инакомыслящим, в том числе во время крестовых походов, религиозных войн, деятельности инквизиции, покаяние в грехах, нарушавших христианское единство, осуждение прегрешений в отношении иудеев, покаяние в проявлении пренебрежения к другим культурам и религиям. Характерно, что даже подвергая серьёзной критике «религии Новой эры» (или «Нью эйдж») Ватикан, во-первых, признаёт и свою долю ответственности за их распространение, а во-вторых, не обращается с призывом к светским властям законодательно запретить данные группы или ограничить сферу их деятельности.

Констатируя твердую приверженность католической церкви линии толерантности, нельзя не отметить, что некоторые идеи II Ватиканского собора, например о возможности достижения спасения нехристианами, в период понтификата Иоанна Павла II развития не получили. В «Ноте о выражении церкви-сестры» и папском заявлении Dominus Jesus (2000) вновь подтверждается традиционный взгляд, согласно которому католическая церковь есть единственная церковь Христова, вне которой спасение недостижимо.

Что касается протестантских церквей, то их эволюция в направлении толерантности, отступления от эксклюзивизма представляется очевидной. Разумеется, значительное конфессиональное многообразие протестантизма допускает сохранение и различных форм нетерпимости, прежде всего — антикатолицизма. Некоторые протестантские деноминации, например Лютеранская церковь висконсин-ского синода, действующая на территории США, в своих офици-

170

ильных документах продолжают именовать папу римского Антихри-стом, а пастор пресвитерианской Церкви Шотландии Дж. Маклеод тявил, что эпидемия яшура, поразившая многие районы Великобритании в 2001 г., есть «наказание Божие» за визит королевы Ели-тветы II в Ватикан. Но подобного рода явления сейчас уже представляются маргинальными.

Гораздо более показательной является позиция Всемирного Сонета церквей (ВСЦ), организованного именно протестантами (1948) п отражающего прежде всего их точку зрения. На съезде первой Ассамблеи Всемирного Совета церквей в Амстердаме была принята «Декларация о свободе вероисповеданий» (1948), которая призывала к принятию международного документа о защите свободы «религии и совести, включая право человека придерживаться своей веры или менять её, учить и убеждать других». Эта декларация оказала влияние на решение ООН провозгласить несколько месяцев спустя «Всеобщую декларацию прав человека».

В «Декларации о свободе вероисповеданий» ещё утверждалось, что «права, требуемые христианским учением, хороши и благотворны для всех людей, и дарение таких прав ещё никогда не причиняло вреда ни одной нации». В дальнейшем в официальных документах ВСЦ всё более настойчиво повторяется тезис об универсальном характере принципа свободы совести, без малейшего намёка на какие-либо преимущества христианства и христиан. В принятом в 1975 г. в Найроби документе «Право на свободу вероисповеданий» подчёркивалось, что это право относится не только к христианам, и оно должно отражать всё разнообразие религий, существующих в мире. В исследовании подразделения ВСЦ по вопросам межконфесси-онального диалога «Вера моего ближнего и моя» (1990) отмечалось: «Плюрализм религиозных традиций мы воспринимаем как результат многообразных отношений Бога с народами и нациями и как проявление богатства и многообразия человечества... Убеждённость в том, что Бог как Творец всего сущего присутствует и действует во всём многообразии религий, не даёт нам помыслить, что Его спасительная деятельность ограничивается каким-то континентом, культурой или группой людей».

Принцип свободы совести получил широкое признание и на международном уровне. Прежде всего следует обратиться к документам Организации Объединённых Наций (ООН), образующим международный стандарт в области защиты прав человека, включая религиозные. Уже в Уставе Лиги Наций, существовавшей в период между двумя мировыми войнами, содержался принцип главенства человеческого достоинства над интересами государства, хотя он и не имел

171

пока универсального характера. Речь шла главным образом о религиозных меньшинствах и защите их прав на территориях, оказавшихся под мандатом государств — членов Лиги Наций. В Уставе образованной в 1945 г. ООН в ст. 1 и 55 содержатся положения об обязанности государств-членов содействовать «всеобщему уважению и соблюдению прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, пола, языка и религии».

Принятая Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г. Всеобщая декларация прав человека является первым в истории международных отношений всеобъемлющим документом, провозглашающим перечень неотчуждаемых человеческих прав и свобод. Одной из важнейших является ст. 18 Декларации, которая гласит: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных порядков».

Различные комментарии к Декларации, в том числе комментарий Н. Робинсона, считающийся классическим, подчёркивают, что «свобода мысли» — чрезвычайно широкая категория, включающая в себя как право исповедовать ту или иную религию, так и не исповедовать никакой —то есть свободу религии и совести. Термин же «убеждения», по общепризнанному мнению, следует здесь интерпретировать только в связи с религией, не относя его, например, к политическим или экономическим убеждениям, и подразумевая защиту нерелигиозных убеждений, включая атеистические и агностические.

В ст. 26 Декларации говорится о праве на образование, которое должно «содействовать взаимопониманию, терпимости и дружбе между всеми народами, расовыми и религиозными группами... ». Ст. 29 гласит: «При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только тем ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе».

Правда, Декларация была провозглашена «в качестве задачи, к выполнению которой должны стремиться все народы и все государства», оставаясь не обязательным, а рекомендательным документом. Но несмотря на то что с момента её принятия прошло уже более пятидесяти лет, она по-прежнему остаётся важнейшим документом современной эпохи в области прав человека, оказавшим огромное влияние на национальные законодательства.

172

В дальнейшем международные документы, принимавшиеся ООН и другими организациями, как правило, лишь уточняли и развивали те или иные положения Декларации, а иногда просто их повторяли. Это относится, в частности, к Международному пакту о гражданских и политических правах (принят резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН в декабре 1966 г., вступил в силу в марте 1976 г.). В этом документе параграф 1 ст. 18 почти дословно воспроизводит ст. 18, а параграф 3 — ст. 29 Всеобщей декларации прав человека. Выпущенный в 1993 г. Комиссией по правам человека комментарий к ст. 18 Пакта указывает на необходимость широкой трактовки терминов «убеждение» и «религия», категорически исключая тенденцию к дискриминации любой религии и убеждения по каким бы то ни было причинам, например недавнего возникновения. Комментарий также отмечает, что из данной статьи вытекает и право на отказ от военной службы по убеждению, в явном виде в пакте не упомянутое, «поскольку использование смертоносной силы может серьёзно противоречить свободе совести и праву человека проявлять свою религию или убеждение».

Ст. 20 и 27 Пакта требуют законодательного запрещения всякого выступления в пользу национальной, расовой и религиозной ненависти, представляющего собой подстрекательство к дискриминации, и оговаривают право меньшинств на исповедание своей религии. Пакт является единственным общим соглашением по правам человека, затрагивающим вопросы религии, которое предусматривает исполнительные меры. Комиссия ООН по правам человека как орган, ответственный за исполнение Пакта, регулярно рассматривает и контролирует многие вопросы, касающиеся религиозных прав.

Ещё один важный документ — Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений, провозглашённая Генеральной Ассамблеей ООН в ноябре 1981 г. В ст. 1 здесь вновь воспроизводится ст. 18 Всеобщей декларации прав человека. Однако по поводу данной статьи, как указывает современный исследователь Н. Лернер, изучавший механизм принятия основных международных документов по правам человека, возникли достаточно серьёзные дискуссии. Так, ряд мусульманских стран настаивал на том, чтобы отказаться от явного упоминания о праве человека менять религию, зафиксированного во Всеобщей декларации прав человека. Этот вопрос встал уже при обсуждении Международного пакта о гражданских и политических правах, и тогда была выработана компромиссная формулировка о возможности принятия религии или убеждений «по своему выбору», вошедшая в итоговый текст. Данное положение в конечном счёте было включено и в текст

173

ст. 1 Декларации о ликвидации всех форм нетерпимости, но было дополнено, по инициативе западных стран, следующей формулировкой: «Ничто в настоящей Декларации не должно истолковываться в смысле ограничения или отхода от любого права, как оно определено во Всеобщей декларации прав человека и международных пактах о правах человека» (ст. 8).

Таким образом, страны, стремящиеся к ограничению возможности смены религии (убеждений), могли, как отмечает Н. Лернер, заявлять, что хотя данное право и нашло отражение во Всеобщей декларации прав человека, ему всё-таки нельзя придавать статус общепринятого международного закона. С другой стороны, ст. 8 удовлетворила тех, кто считает право менять религию и убеждения одним из важнейших. Дискуссия по данному вопросу показывает, что если по поводу необходимости уважения уже состоявшегося религиозного (нерелигиозного) выбора в международном сообществе практически нет разногласий, то право на изменение религии и убеждений ещё не обрело статус общепризнанного.

Новым в Декларации о ликвидации всех форм нетерпимости, в сравнении с предшествующими документами, является не столько осуждение самой дискриминации, которая характеризуется как оскорбление достоинства человеческой личности, нарушение принципов Устава ООН и нарушение прав человека, сколько детализация права на свободу мысли, совести, убеждений. Оно, как отмечается в ст. 6 настоящего документа, включает в себя следующие свободы: отправления культа, создания благотворительных и гуманитарных учреждений, производства, приобретения и использования предметов, связанных с религиозными обрядами, обычаями или убеждениями, распространения публикаций в этих областях, ведения преподавания, сбора пожертвований, самостоятельного определения руководства, соблюдения дней отдыха и праздничных дней, установления связей с отдельными лицами и общинами на национальном и международном уровнях.

Среди других документов ООН, касающихся обеспечения права на свободу совести, заслуживают быть отмеченными: Декларация о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам (1992), резолюция «О ликвидации всех форм религиозной нетерпимости» (1999). Не исключено, что в будущем будет выработано специальное соглашение в области религиозных прав человека. Однако и в имеющихся документах право человека иметь, выбирать, менять, распространять религиозные и иные убеждения сформулировано достаточно чётко. При этом, конечно, не следует забывать, что подпись под теми или ины

174

ми актами ООН на практике вовсе не означает автоматического их исполнения государствами-членами.

Следует отметить и ряд документов по интересующей нас проблеме, принятых на европейском уровне. К их числу относятся: Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ), подписанная в 1950 г., Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975), Итоговый документ Венской встречи 1989 г. представителей государств — участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, Парижская хартия для новой Европы (1990). Наиболее важным представляется первый из этих актов, принятый вскоре после создания Совета Европы в 1949 г. Параграф 1 ст. 9 ЕКПЧ провозглашает право каждого человека на свободу мысли, совести и религии, включая право менять религию или убеждения, исповедовать их как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком. Параграф 2 ст. 9 подчёркивает, что данные свободы подлежат «лишь таким ограничениям, которые установлены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья или нравственности, или для защиты прав и свобод других лиц». Россия ратифицировала Европейскую конвенцию в 1998 г.

Контрольными органами ЕКПЧ являются Европейская комиссия по правам человека и Европейский суд по правам человека, проводящий свои заседания в Страсбурге. Более сорока лет дела, связанные с соблюдением государствами — членами Совета Европы стандартов в области обеспечения свободы совести не рассматривались Европейским судом, так как все вопросы удавалось урегулировать на стадии рассмотрения жалобы Европейской комиссией по правам человека. Первым делом, по которому Европейский суд вынес решение — «Коккинакис против Греции» (1993). Коккинакис, Свидетель Иеговы, более 60 раз подвергался арестам за прозелитизм, запрещённый Конституцией Греции. Будучи в очередной раз арестован и осужден (четыре месяца тюрьмы и штраф), Коккинакис обратился в Европейский суд. Суд постановил, что право истца на свободное выражение убеждений, закреплённое в ст. 9 ЕКПЧ, было нарушено, и распорядился о возмещении ему греческим правительством убытка —около 16000 долларов. Суд подчеркнул, что без свободного распространения религиозных учений право менять религию или убеждения, зафиксированное в ст. 9, не имело бы содержания.

В 1993-1994 гг. при рассмотрении дела «Хофман против Австрии» Суд признал неправильной передачу родительских прав на ребёнка отцу на том основании, что мать является Свидетелем Иего

175

вы. Было отмечено, что ЕКПЧ прямо запрещает любую дискриминацию, основанную «только на различиях в вероисповедании».

В 1996 г. Европейский суд вынес решение по делу «Мануссакис против Греции». Мануссакис, так же как и Коккинакис, является Свидетелем Иеговы. Он был оштрафован за использование арендованного им здания для проведения молитвенных собраний на основании принятого в 1938 г. закона, предписывающего всем верующим, имеющим намерение открыть молитвенное здание, получать на это согласие православных духовных властей и Министерства по делам образования и религии. Суд вновь обнаружил нарушение ст. 9 ЕКПЧ и констатировал факт вмешательства государства в осуществление Мануссакисом его законного права на свободу совести. После рассмотрения ещё одного дела— «Цавачидис против Греции» (1999) греческое правительство сделало заявление о том, что оно не будет далее преследовать кого-либо за религиозные убеждения.

Следует также отметить, что во время слушания дела «Мануссакис против Греции» Суд пришел к выводу о том, что государство не имеет права определять законность религиозных верований (то есть выносить решение по поводу того, действительно ли что-то является или не является религией) и для обеспечения свободы должно «гарантировать настоящий плюрализм вероисповеданий». Вместе с тем Европейская комиссия по правам человека считает, что сохраняющаяся в некоторых странах система государственных церквей, обладающих определенными привилегиями, не является нарушением ст. 9.

Обратимся теперь к рассмотрению конкретной ситуации в отдельных странах.

Во Франции ныне действующая Конституция V Республики

(1958) провозглашает в ст. 2 светский характер государства, равенство прав граждан, в том числе и вне зависимости от религиозной принадлежности, уважение республики ко всем верованиям. Конституция определяет, что бесплатное светское образование на всех уровнях есть обязанность государства. Кроме того, сохраняет силу Закон 1905 г., дополненный и принятый в новой редакции в 1981 г., согласно которому государство обеспечивает свободу совести, не признаёт, не субсидирует и не оплачивает никакого религиозного культа. Франция является, безусловно, одной из стран, в которых реализована модель достаточно жёсткого отделения религиозных объединений от государства. В государственных школах религиозное обучение детей может осуществляться только во внеурочное время. В принятом в 1984 г. законе о высшем образовании ст. 3 гласит: «Государственная система высшего образования — светская система, не зависящая от

176

политических, экономических, религиозных и идеологических установок».

Однако не на всей территории страны ситуация выглядит одинаково. В трёх департаментах Эльзаса и Лотарингии продолжает действовать законодательство, сложившееся ещё во время правления Наполеона Бонапарта. Иудаизм, католицизм, реформатство и лютеранство имеют здесь особый статус, и духовенство этих конфессий находится на содержании у государства. В заморском департаменте Гвиана католицизм сохраняет статус государственной религии.

Как отмечает современный французский исследователь Ж. Бобе-ро, «конфликт двух Франций» — религиозной и антиклерикальной, столь значимый для XVIII-XIX столетий, в настоящее время можно считать в значительной степени преодолённым. «Закон Дебре»

(1959), предусматривавший возможность получения государственных субсидий частными учебными заведениями, в том числе и теми, где преподаются религиозные дисциплины, был на грани отмены в 1980-е гг.— время пребывания у власти левых, традиционно занимающих антиклерикальные позиции. Но этого не случилось, и сейчас преобладающей является точка зрения, в соответствии с которой субсидирование частных школ, при условии осуществления обучения в них по тем же программам, которые приняты в государственных светских школах, не подрывает светского характера государства.

В 1996 г. похороны бывшего президента Франции Ф. Миттерана — представителя левого, социалистического крыла, сопровождались заупокойной службой в соборе Парижской Богоматери, что также представляется знаковым событием. В свою очередь, законы о контрацепции (1967), о разрешении абортов (1974 и 1979) не вызвали резко отрицательной реакции католического епископата. Французское католическое и протестантское духовенство в 1992 г. опубликовало совместное заявление под названием «Этический выбор и духовная общность», в котором отмечалось, что заявления церквей по вопросам морали обращены прежде всего к их членам и не должны восприниматься в качестве попытки регулирования всей общественной жизни.

Преодоление «конфликта двух Франций» не означает отсутствия проблем в области обеспечения свободы совести. Здесь в полный рост встали вопросы, связанные с положением мусульманского меньшинства и статусом новых религиозных движений, в той или иной степени возникающие сегодня практически во всех западноевропейских странах. Франция имеет в настоящее время крупнейшую мусульманскую общину в Западной Европе, насчитывающую около 5 млн человек, причём половина из них — французские граждане. В стране

177

иногда случаются взрывы и поджоги мечетей, проявления неприязни на религиозной почве. Решение проблем, угрожающих дезинтеграцией общества, обострением межрелигиозных и межрасовых конфликтов большинство французов связывает с дальнейшим укреплением светского характера государства. Ещё в 1994 г. министр образования издал распоряжение о запрете на территориях школ «нарочито политической или религиозной символики».

В декабре 2003 г. созданная по инициативе президента Ж. Ширака комиссия по исследованию содержания светскости государства, получившая неофициальное наименование «комиссия Б.Стази», представила свой итоговый доклад. В нем речь шла о необходимости принятия мер по правовому закреплению светскости. Выделялись три составных основы светскости: «свобода совести, правовое равенство духовных течений и религий, нейтральность политической власти». Отмечалось, что светскость исключает антирелигиозный подход, не способствует распространению или отстаиванию атеистических и агностических убеждений, но и не отдаёт предпочтения духовному и религиозному, не защищает религиозные догмы.

После обнародования доклада «комиссии Стази» Ж. Ширак выступил с большой речью, в которой одобрил многие его положения, назвав отделение школы от церкви «одним из великих достижений Республики», которое «не должно быть ослаблено». Первой конкретной мерой по укреплению светскости стал принятый весной 2004 г. Национальным собранием закон о запрете на ношение в школах и лицеях страны явных знаков религиозной принадлежности: больших крестов, больших звезд Давида, мусульманского платка (хиджаба), иудейской кипы, сикхского тюрбана. Допустимы лишь сдержанные знаки: небольшие кресты, звезды Давида или руки Фатимы и т.д. Встреченный первоначально враждебно прежде всего французскими мусульманами, усмотревшими здесь проявления «светского фундаментализма», закон стал тем не менее неуклонно проводиться в жизнь. Возражая мусульманам — сторонникам обязательного ношения хиджаба, разработчики данного закона указывали, что часто он надевается девушками под давлением родственников, выглядит символом неравноправия и порабощения, а образовательное учреждение должно быть местом свободы и эмансипации.

Проблема новых религиозных движений также относится к числу активно обсуждаемых во французском обществе. В 1996 г. премьер-министр А. Жюппе одобрил создание межведомственного наблюдательного совета, отслеживающего деятельность новых религиозных движений. В 1996 г. был опубликован список, в который вошло около 200 движений и религиозных групп, признанных «общественно

178

опасными». Специальная парламентская комиссия по новым религиозным группам сделала попытку выработки критериев для определения понятия «секта»: дестабилизация сознания, разрыв семейных связей, финансовые злоупотребления, нанесение увечий и т. д. В 1999 г. был принят закон, согласно которому возможен роспуск и запрет деятельности «опасных» религиозных групп. Для этого они должны быть дважды признаны виновными в совершении уголовных преступлений. Таким образом, речь вовсе не идет о тотальном запрете деятельности Новых религиозных движений (НРД).

В Великобритании ситуация выглядит в значительной степени парадоксально. Парадокс заключается в том, что в области законодательного оформления свободы совести Великобритания сегодня значительно отстаёт от большинства западноевропейских стран, но фактически является светским государством, реализующим (хотя и с оговорками) принцип равенства прав граждан вне зависимости от их отношения к религии.

Действительно, с одной стороны, в стране нет не только конституционных гарантий свободы совести (что при историческом отсутствии писаной Конституции представляется неизбежным), но и закона, оговаривающего эти гарантии. Великобритания поставила свою подпись под такими документами, как Международный пакт о гражданских и политических правах, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, но они имеют лишь «статус договора». «Договор» не меняет британского законодательства, если он не включен в него специальным парламентским актом. В отношении же данных международных соглашений никаких парламентских актов так и не последовало.

В таких частях Соединенного королевства, как Англия и Шотландия, две церкви — соответственно Церковь Англии (англиканская) и Церковь Шотландии (пресвитерианская) сохранили государственный статус и определённые привилегии. Например, 24 старших (по времени избрания) англиканских епископа заседают в Палате лордов, а архиепископ Кентерберийский осуществляет коронацию британского монарха, который является светским главой Церкви Англии. В отношении монарха сохраняет силу «Акт об устроении» (1701), предусматривающий, как уже упоминалось, возможность занятия престола только протестантом, супругой которого не может быть католичка. Это означает, что король не обладает правом менять веру, а католик не может стать монархом. В 1978 г. принц Майкл Кентский, взяв в супруги католичку, публично отказался от своих прав на престол.

До сих пор не отменён принятый в 1697 г. закон о богохульстве,

179

хотя в XX столетии он уже почти не применялся. Попытки британских мусульман на основании этого акта начать судебное преследование С.Рушди, автора книги «Сатанинские стихи», оскорбляющей, по их мнению, ислам и пророка Мухаммеда, были отвергнуты на том основании, что закон защищает лишь христианские, и прежде всего англиканские взгляды. Религиозная дискриминация специально запрещена только в Северной Ирландии (закон о занятости 1976 г.). Религиозные организации имеют статус благотворительных обществ и освобождаются от уплаты налогов, но на гуманистические организации это положение не распространяется. Государство субсидирует частные протестантские и католические школы, но не мусульманские.

С другой стороны, поскольку для Великобритании (за исключением Северной Ирландии) в настоящее время характерен, как подчёркивают некоторые исследователи, мягкий религиозный плюрализм с секулярными тенденциями, сохраняющиеся ограничения свободы совести на практике имеют в значительной мере символический характер. В последнее время в некоторых сферах очевиден прогресс, в других он ожидается. Например, ранее список высших должностных лиц, которые не имели права принадлежать к католической церкви, был значительно шире. В 1974 г., после того как право быть католиком получил лорд-канцлер, этот запрет распространяется только на монарха и его супругу. Действующий премьер-министр лейборист Э.Блэр неоднократно заявлял о намерении своего правительства пересмотреть «Акт об устроении» и допустить возможность пребывания католика на британском престоле.

Антикатолицизм во второй половине XX в. окончательно превратился в реликтовое явление. Ещё недавно он находил выражение в соперничестве «протестантских» и «католических» футбольных клубов («Глазго рейнджере» и «Селтик» в Шотландии, «Ливерпуль» и «Эвертон» в Англии). В 1989 г. появление в составе «протестантского» клуба «Глазго рейнджере» первого католика сопровождалось протестами болельщиков, сжигавших сезонные абонементы. Но сегодня «религиозно чистых» команд в Британии не осталось, и этот факт принят всеми.

Королева Елизавета II в 1995 г. стала первым с конца XVII в. британским монархом, побывавшим на католическом богослужении. В 2002 г., в связи с 50-летием пребывания на троне, королева посетила иудейские, мусульманские и сикхские центры Великобритании. Целью этих визитов было показать, как отмечалось в официальном заявлении, что «как христианские, так и нехристианские общины занимают центральное место в жизни современной Британии». Муль-

180

тикультурный, мультирелигиозный характер современного британского общества подчёркивает в своих публичных выступлениях наследник престола принц Уэльский Чарльз. На будущей коронации он планирует изменить содержание традиционного титула (существует с 1521 г.) британских монархов «защитник веры», объявив себя защитником всех религий, которые исповедует сегодня население Соединённого королевства, а не англиканского варианта протестантизма, подобно своим предшественникам.

Монополия же самой Церкви Англии на религиозную жизнь страны давно уже является виртуальной. Даже номинально к ней принадлежит менее половины населения страны (26 млн из 60-ти). Планируемая правительством Блэра реформа верхней палаты парламента в перспективе может привести к утрате англиканскими епископами занимаемых в ней мест. Нередко высшие англиканские иерархи делают заявления о возможном отделении Церкви Англии от государства. Но и без формального отделения Церковь Англии, после создания в 1919 г. Национальной Ассамблеи, а в 1970 г.— Синода, стала гораздо более самостоятельной при решении внутренних вопросов, чем это было в XIX столетии. Например, если ранее правительство и корона полностью контролировали процесс назначения епископов, то теперь глава правительства выбирает одну из двух кандидатур, предложенных Королевской комиссией, состоящей из членов Синода и представителей епархии, на ставшую вакантной епископскую должность. В то же время нельзя не признать, что религиозная свобода Церкви Англии, важнейшие решения которой, в том числе и по доктринальным вопросам, нуждаются в утверждении Парламента и короны, остаётся по-прежнему ограниченной.

Преподавание религии в школе не является обязательным. Учащихся нельзя заставить посещать как религиозные собрания в школах, так и уроки религиоведения, основанные на принципах нейтральности и объективности.

Одной из крупнейших конфессий в Великобритании является ислам (более 1,5 млн приверженцев). Первая мечеть появилась в Англии ещё в 1899 г. В целом степень толерантности по отношению к мусульманам со стороны коренных британцев достаточно высока. С «исламским фактором»» политики вынуждены считаться не только на местном уровне, в районах компактного проживания мусульман, но и на общебританском. Накануне очередных парламентских выборов некоторые политические лидеры (Э. Блэр) даже посещали мечети. В то же время остаются неудовлетворёнными такие требования мусульман, как финансовая помощь со стороны государства при строительстве мечетей, предоставление им возможностей для забоя

181

скота в соответствии с нормами ислама, осуществление раздельного обучения в школах и предоставление девушкам права ношения в них платка, предоставление дней отдыха в период религиозных праздников и др.

Германия. Основной Закон Федеративной Республики Германия (1949) в ст. 140 воспроизводит ст. 136-139, 141 Конституции Веймарской республики (1919), в которой впервые в германской истории провозглашались гарантии свободы совести и вероисповедания. Ст. 140 Основного Закона подчеркивает отсутствие в стране государственной церкви, свободу объединения граждан в религиозные организации. Ст. 4 Основного Закона гарантирует неприкосновенность свободы совести и вероисповедания, религиозных и светских убеждений. Ст. 7 отмечает обязательный характер религиозного обучения в государственных школах, за исключением светских. Ст. 56, посвященная присяге федерального президента, предполагает употребление формулы «Да поможет мне Бог», но допускает и её отсутствие. Фактически, как и во Франции, религиозные объединения отделены от государства, но это отделение не является жёстким.

Одним из фундаментальных конституционных положений является право религиозных организаций на самостоятельное управление своими внутренними делами. Конституция придаёт правовой статус договорным отношениям между государством и религиозными объединениями. Кроме того, некоторые религиозные организации, прежде всего Римско-католическая церковь и Евангелическая церковь считаются корпорациями публичного права, что позволяет им быть не только полностью самостоятельными, но и исполнять определённую часть государственных функций, например в области ведения похоронного дела.

Религиозное объединение может существовать и без статуса корпорации публичного права, считаясь союзом, организованным на основе частного права. В этом случае оно также находится под защитой, например уголовного права —в случае нанесения данному религиозному объединению материального ущерба. Однако публичноправовой статус дает многочисленные привилегии, к числу которых относятся: право на взимание церковного налога, ведение религиозных занятий в школах, выступление в качестве работодателей и т.д. Объединения, организованные на основе частного права, такими привилегиями не обладают. Церковный налог вычитается из заработной платы государственными финансовыми органами и затем передается церкви — соответственно Римско-католической или Евангелической. Выход гражданина ФРГ из церкви освобождает его от уплаты церковного налога.

182

По решению родителей или опекунов ребёнок может быть освобождён от уроков религии в государственной школе. В ряде федеральных земель в настоящее время делаются попытки заменить религиозные занятия религиоведением. Некоторые политические партии (Свободные демократы, Союз 90/Зелёные) выступают за проведение религиозных занятий в церквах, но не в школах.

В праве ФРГ имеется следующая особенность. Для того чтобы объединение было признано религиозным, оно должно соответствовать аналогичной организации одной из двух ведущих церквей страны — Католической или Евангелической. Если такого соответствия не наблюдается, то объединение не считается религиозным, что означает отсутствие многих льгот, в частности освобождения священнослужителей от призыва на военную службу, как это произошло, например, с Церковью сайентологии. Но в дальнейшем развитие модели церковно-государственных отношений в Германии, которую исследователи обычно именуют кооперационной (в отличие от достаточно жёсткого отделения религиозных объединений от государства во Франции и сохранения государственной церкви в Англии), пойдёт, видимо, по пути расширения числа религиозных организаций, располагающих статусом корпорации публичного права.

В Италии Конституция 1947 г. содержит гарантии свободы и вероисповедания (ст. 19). Преобладающая интерпретация её сегодня сводится к тому, что здесь также гарантируется право иметь и распространять агностические и атеистические убеждения. Ст. 3 гарантирует одинаковое общественное достоинство и равенство всем гражданам, в том числе и вне зависимости от вероисповедания. Ст. 7 и 8 констатируют независимость и суверенитет государства и католической церкви «в принадлежащей каждому сфере», возможность самоорганизации некатолических вероисповеданий и заключения ими соглашений, подобных конкордату с католической церковью, с государством.

В период после окончания Второй мировой войны итальянское общество стало значительно более секулярным. В то же время значительно сгладилась острота полемики между клерикалами и антиклерикалами, потрясавшая Италию в конце XIX —первой половине

XX столетия. Этому способствовали как урегулирование «папского вопроса» Латеранскими соглашениями 1929 г., которые не только предусматривали создание города-государства Ватикан, но и восстанавливали ряд привилегий католической церкви, так и тенденция к отказу последней от навязывания обществу определённых политических и моральных стандартов, проявившаяся после II Ватиканского

183

собора. В итоге в 1970-е —начале 1980-х гг. произошла постепенная законодательная легализация разводов и абортов. Новый конкордат, заключённый между Ватиканом и Италией в 1984 г., уже не предусматривает столь привилегированного, как ранее, положения католической церкви, ликвидирует статус Рима как «священного города».

В 1980-е гг. конкордаты были заключены и с рядом других религиозных организаций — пятидесятниками, адвентистами, иудеями, вальденсами, баптистами и лютеранами. Они могут посылать в государственные школы преподавателей религии в том случае, если на них поступит специальный запрос. Однако только католическое религиозное образование полностью обеспечивается государством. Следует подчеркнуть, что посещение религиозных уроков является добровольным делом учащихся и их родителей.

По итальянскому закону 0,8% индивидуального подоходного налога должны направляться либо на религиозные, либо на социальные цели, причём право выбора, включая указание, на нужды какой именно религиозной организации передаются деньги, принадлежит налогоплательщику. Лишь те религиозные организации, которые подписали конкордаты с государством, имеют право на получение части суммы подоходного налога. До 1984 г. финансовую поддержку, причём непосредственно из бюджета, получала только католическая церковь, что означало получение ею денег, собранных в том числе и с некатоликов. Нынешняя система, безусловно, представляется более справедливой. Однако она приводит к определённой дискриминации тех религиозных групп, которые не заключили соглашения с государством.

В Испании продвижение к международному стандарту в области свободы совести стало возможным только после смерти фактического правителя страны Франко в 1975 г. Долгие дебаты, предшествовавшие принятию Конституции 1978 г., в немалой степени затрагивали вопрос о положении и статусе католической церкви. Ряд иерархов требовал закрепления её привилегированного положения в Конституции, включения в текст основного закона понятия «Бог». Но в итоговом варианте присутствовала лишь следующая формулировка: «Никакая религия не может быть государственной. Публичные власти должны принимать во внимание религиозные верования испанского общества и поддерживать соответствующие отношения сотрудничества с Католической церковью и другими вероисповеданиями» (Ст. 16, §3).

Поскольку осуществлённое республиканцами в начале 1930-х гг. отделение церкви от государства стало источником конфликтов и

184

оставило после себя недобрую память, то Конституция воспроизводит скорее американскую формулу о невозможности установления какой-либо религии в качестве государственной. Зафиксировано в тексте Основного закона и право на свободу вероисповедания (ст. 16, §!)•

Спецификой испанского законодательства является наличие особого Закона о религиозной свободе (1980). С одной стороны, он развил некоторые идеи Конституции, указав на право свободного исповедания любых (или никаких) религиозных верований, обращения в свою веру, перемены религиозных убеждений, поддержания отношений с центрами, находящимися за пределами Испании и др. С другой стороны, в законе о религиозной свободе содержится градация религиозных организаций, подразделяющихся на четыре группы: 1) католическая церковь; 2) «глубоко укоренившиеся» религиозные организации, подписавшие соглашения с государством (ислам, иудаизм, евангелизм); 3) религиозные меньшинства, не заключившие соглашения с государством; 4) незарегистрированные религиозные организации.

Объём имеющихся прав и возможностей довольно серьёзно варьируется в зависимости от того, к какой из групп относится та или иная религиозная организация. К примеру, религиозные организации, относящиеся к первым двум группам, имеют преимущественные и специально оговоренные возможности по осуществлению образовательной деятельности в государственных школах, по религиозному обслуживанию вооружённых сил и тюрем, право на организацию собственных образовательных учреждений. Религиозные организации, входящие в первые три группы, имеют статус юридического лица, тогда как организации четвёртой группы действуют в рамках Конституции в качестве частных ассоциаций. Только религиозные организации, относящиеся к первой и второй группе, имеют право на заключение соглашений с государством, тогда как входящие в третью и четвертую группы этого делать не могут. Многие организации вынуждены доказывать, что та деятельность, которой они занимаются, действительно является религиозной. Таким образом, в Испании, как и в Италии, говорить о юридическом равенстве всех религиозных организаций не приходится.

В Скандинавских странах существует довольно значительная специфика в отношениях между государством и церковью. Во-пер-вых, законодательное признание свободы совести здесь произошло несколько позже, чем во многих других европейских странах. Например, в Норвегии лишь в 1964 г. в Конституцию был включен параграф о свободе вероисповедания. В Конституциях Дании (1953) и

185

Исландии (1944) говорится только о праве граждан объединяться в общины для отправления религиозных обрядов. В Швеции в 1951 г. был принят закон о свободе вероисповедания, в соответствии с которым появилась возможность выхода из государственной Шведской церкви без вступления в какую-либо другую религиозную общину. В Финляндии аналогичное положение было зафиксировано значительно раньше —в 1923 г.

Во-вторых, для большинства Скандинавских государств характерно сохранение института государственной церкви. Иногда он прямо зафиксирован в конституциях (в Дании, Исландии, Норвегии), в Финляндии статус национально признанной имеет не только лютеранская церковь, но и православная. В Швеции с 1 января 2000 г. Шведская церковь отделена от государства. Теперь священники здесь не считаются государственными служащими, как в других Скандинавских странах, и церковный бюджет полностью отделен от государственного. Шведская церковь получает различные государственные пособия лишь наряду с другими религиозными общинами страны, но обладает полной самостоятельностью при решении внутренних вопросов. В других Скандинавских странах отделение церкви от государства является делом, по-видимому, не столь уж близкого будущего.

Если в Швеции межконфессиональные отношения можно назвать спокойными и констатировать достижение высокого уровня взаимной толерантности (Шведская церковь даже издаёт научно-популярную литературу об исламе и мусульманах), то в Норвегии ситуация выглядит иначе. Подавляющее большинство норвежцев отрицательно отнеслось к решению муниципалитета Осло (2000 г.) предоставить возможность мусульманам созывать верующих на пятничную молитву с помощью громкоговорителей. В силе остаются в этой стране и многие весьма архаичные законы, например о необходимости для членов Церкви Норвегии воспитания своих детей в лютеранском духе.

Совершенно особняком среди всех западноевропейских стран стоит Греция. Безусловно, и в законодательствах, и в конституционных актах целого ряда стран легко обнаружить следы прежней конфес-сиональности, привилегированного положения той или иной церкви. Помимо уже отмечавшихся выше можно также назвать упоминание об ответственности перед Богом в Конституции ФРГ, о «Святой и нераздельной Троице» и «Всемогущем Боге» в Конституции Ирландии. В Греции же серьёзному ограничению подвергается составляющая сердцевину понятия «свобода совести» возможность менять и распространять религиозные убеждения. Принятая в 1975 г. Кон

186

ституция не только содержит положение о том, что «Господствующей Церковью является религия Восточно-Православной Церкви Христовой», но и фиксирует её автокефальный статус (ст. 3, п. 1) и неизменность текста Священного Писания (ст. 3, п. 3), что свидетельствует об отсутствии полного разграничения между церковными канонами и государственными законами, давно уже осуществлённом в других европейских странах. Более того, ст. 13 п. 2 Конституции прямо запрещает прозелитизм, а действующий до сего дня принятый в 1938 г. закон предполагает возможность возведения и открытия неправославных храмов лишь с разрешения местного православного архиерея.

Гражданский брак в Греции является необязательным, отсутствует гражданская клятва, которую могли бы приносить избранные депутаты парламента (ст. 59 Конституции предусматривает лишь клятву в соответствии с формулой, установленной тем вероисповеданием, к которому принадлежит депутат), не существует гражданских похорон, православный Закон Божий преподаётся в государственных школах в качестве обязательного предмета. Всё это в совокупности объясняет, почему именно эта страна и судебные решения, принятые на её территории, так часто являются предметом рассмотрения Европейского суда, а также не позволяет назвать Грецию, в отличие от всех остальных европейских стран, светским государством.

В странах Центральной и Юго-Восточной Европы, вступивших на путь преодоления последствий недавнего социалистического прошлого, в 1990-е гг. были приняты новые конституции, содержавшие положения о гарантиях свободы совести и вероисповедания. Новшеством они ни для одной из стран, за исключением Албании, не были, однако теперь они уже не являлись простой декларацией, как в недавнем прошлом. Кроме того, теперь свобода совести оказалась более тесно увязана с правом на свободу мысли и убеждений, реализуемым в рамках государства, подчёркивающего отсутствие связи с какой-либо идеологией или религией, приверженность мировоззренческому плюрализму. Если же вести речь о конкретных законодательных формулировках и практике, то конечно же, можно обнаружить определённые различия. В конституциях некоторых стран (Болгарии, Венгрии, Сербии, Словении, Хорватии) фиксируется принцип отделения религиозных объединений от государства. Одновременно Конституция Болгарии в ст. 13 подчёркивает особый статус Православия, именуя его «традиционной религией». В таких странах, как Чехия, Румыния сохраняется прямое государственное финансирование религиозных организаций, причём в Чехии католи

187

ческие и православные священники свою заработную плату получают непосредственно из казны.

В данном регионе существует целый ряд нерешённых и даже обостряющихся проблем. Иногда они связаны с проведением правительствами некоторых государств жёсткой линии в отношении НРД, вплоть до запретов на деятельность некоторых из них (Свидетели Иеговы в Болгарии, 1993). В другом случае церкви, имеющие традиционно наибольший вес и влияние, требуют особого «национального» статуса, что вызывает тревогу у конфессиональных меньшинств (православная церковь в Румынии). В Польше католическая церковь, по-прежнему пользующаяся огромным авторитетом, пытается законодательно закрепить некоторые нормы католической морали. В 1990-е гг. право на совершение аборта было ограничено рядом условий: прямая угроза здоровью женщины, наличие тяжелой патологии у будущего ребенка, наступление беременности в результате кровосмешения. Последовавшая затем некоторая либерализация закона об абортах не решила всех проблем. Неоднократно обсуждался в польском Сейме и законопроект о запрете работы магазинов в выходные дни.

Особая ситуация сложилась на территории бывшей Югославии. Её распад в начале 1990-х гг. сопровождался кровавыми межэтническими и межконфессиональными конфликтами, в ходе которых говорить об элементарном соблюдении норм свободы совести не приходилось. Противоборствующие стороны во время ведения военных действий часто в первую очередь уничтожали культовые центры — православные и католические храмы, мечети. После окончания военных действий на территории Сербии почти не осталось хорватов-католиков, а в Хорватии — сербов-православных, вынужденных покинуть места своего проживания в результате прямых чисток или фактического выдавливания. В конце 1990-х гг. и начале XXI века формулировки о свободе совести, имеющиеся в конституциях всех государств, возникших в результате распада Югославии, стали в какой-то степени наполняться реальным содержанием. Проблема безопасного возвращения беженцев на места, почитаемые ими священными, остается здесь важнейшей.

В странах Балтии и СНГ, так же как и в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, в 1990-е гг. были приняты конституции, в текстах которых имелись статьи о гарантиях свободы совести и вероисповедания. Только в Латвии, где восстановлено действие Конституции 1922 г., такая статья отсутствует. Конституции Азербайджана, Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Туркменистана провозглашают светский характер государственности. В подавляющем

188

большинстве стран подчеркнуто отделение религиозных объединений от государства, отсутствие конфессиональных приоритетов, а также светский характер образования в государственных учебных заведениях. В Кыргызстане, Туркменистане, Узбекистане существует конституционный запрет на создание партий на религиозной основе.

Особняком среди государств данного региона стоит Грузия. Здесь 9-я ст. Конституции (1995) говорит о признании государством исключительной роли православной церкви в истории Грузии. Некоторое время данная статья имела в большей степени декларативный характер. Однако осенью 2002 года Парламент Грузии одобрил ранее подписанное президентом Э. Шеварднадзе и католикосом-патриархом всей Грузии Илией II конституционное соглашение, по которому православие фактически получило статус государственной религии. Соглашение определяет разнообразные сферы сотрудничества церкви и государства, предполагает изучение в государственных правительственных учреждениях православного вероучения (на добровольных началах), определяет, что культовые предметы, хранящиеся в музейных собраниях, находятся в совместном владении государства и Грузинской православной церкви.

Можно констатировать, что Грузия среди всех постсоветских стран оказалась в наибольшей степени подвержена соблазну градации конфессий, выделения «традиционных», «особых» религиозных организаций. Если после десятилетий унижений, которым в той или иной степени подвергались все конфессии на территории бывшего СССР, какая-то одна вдруг оказывается в привилегированном положении, то остальными это воспринимается безусловно как дискриминация.

Не в такой откровенной форме, но стремление к ранжированию религиозных организаций присуще и некоторым другим постсоветским странам. Оно находит отражение обычно не в Основном законе, а в специальных законодательных актах. Например, закон «О религиозных общинах и сообществах» Литовской Республики выделяет девять официально признанных государством конфессий. Остальные же могут обратиться с просьбой о государственном признании спустя двадцать пять лет после первичной регистрации на территории Литовской Республики. В Законе «О религиозных организациях» Латвийской Республики вводится понятие «нетрадиционная религиозная организация». А в Узбекистане предпринята попытка законодательно ограничить прозелитизм. Здесь новая редакция закона 1998 г. «О свободе совести и религиозных объединениях» запрещает любую миссионерскую деятельность и действия,

189

направленные на обращение верующих одной конфессии в другие.

В Белоруссии в 2002 г. вступил в действие в новой редакции закон «О свободе совести и религиозных организациях». Он фактически запрещает религиозную деятельность без государственной регистрации, лишает религиозные организации права проводить религиозные собрания в арендуемых помещениях, не являющихся культовыми зданиями, без разрешения органов государственной власти. Одновременно в том же году было подписано соглашение между властями страны и православной церковью, в соответствии с которым последняя признаётся одним из важнейших социальных институтов, оказывающих существенное влияние на формирование духовных, культурных и национальных традиций страны.

Эти и другие факты позволяют прийти к заключению о том, что борьба за утверждение международных стандартов свободы совести на значительной части постсоветского пространства ещё предстоит серьёзная. В Рекомендации 1556 (2002) Парламентской Ассамблеи Совета Европы «Религия и перемены в Центральной и Восточной Европе» (текст принят 24 апреля 2002 г.) отмечается необходимость добиваться «соответствия внутригосударственного законодательства Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод с особым упором на статью 9 ... гарантировать всем церквам, религиозным организациям, центрам и объединениям статус юридического лица в том случае, если их деятельность не нарушает права человека или международное право ... предпринять эффективные меры с тем, чтобы гарантировать свободу религиозных меньшинств ... с особым упором на их защиту от дискриминации или преследования со стороны религиозного большинства».

В США в прошедшем столетии, в отличие от подавляющего большинства стран мира, не появилось никаких новых конституционных положений, затрагивающих вопросы свободы совести и вероисповедания. Вместе с тем чрезвычайно важным представляется решение Верховного Суда (1947), подчеркнувшее, что 1-я поправка к Конституции должна впрямую действовать не только на федеральном уровне, как это часто считалось ранее, но и на уровне штатов. При этом делалась ссылка на 14-ю поправку (1866), гласившую: «Ни один штат не должен издавать или приводить в исполнение законы, ограничивающие привилегии и вольности граждан Соединенных Штатов».

Данное решение Верховного Суда означало, что вопросы, связанные с религией, ранее считавшиеся находящимися в большей сте-

190

пени в компетенции штатов, теперь перемещались на федеральный уровень. Соответственно и сам Верховный Суд стал значительно чаще, чем ранее, рассматривать вопросы такого рода. При этом анализ принимавшихся за последние 50 лет решений позволяет выявить две важнейшие тенденции.

Во-первых, происходит дальнейшее расширение принципа «неуста-новления» любой религии, укрепления «стены разделения» между религиозными организациями и государством. В 1961 г. в деле «Тор-касо против Воткинс» был признан неадекватным закон одного из штатов, требующий обязательной веры в Бога для должностных лиц. В 1962 г. в деле «Энгел против Витали» Верховный Суд запретил чтение молитв в государственных школах, а год спустя постановил, что религиозные мероприятия, осуществляемые в рамках государственной программы в государственных школах, являются нарушением 1-й поправки к Конституции, и запретил чтение Библии во время торжественных церемоний в школах. Следует добавить, что в 1973 г. решением Верховного Суда по делу «Роу против Уэйда» было легализовано большинство видов абортов.

В 1980 г. Верховный Суд признал неконституционным закон штата Кентукки о вывешивании в школах настенных плакатов с текстом десяти заповедей (дело «Стоун против Грэма»). В 1985 г. последовала отмена закона штата Алабама о проведении в школах минуты молчания для медитаций или добровольной молитвы. Верховный Суд счел «минуту молчания» попыткой обойти запрет на обязательную молитву в школах (дело «Уоллес против Джеффри»). Наконец, в 1992 г. в деле «Ли против Вайсмана» Суд признал неконституционным участие в выпускной церемонии в государственной средней школе представителя духовенства.

Справедливости ради следует отметить, что некоторые решения Верховного Суда не вписываются в обозначенную выше тенденцию. Так, решением по делу «Розенбергер против ректора и студентов университета штата Вирджиния» (1995) Суд определил, что отказ университета в субсидировании христианского студенческого журнала, при параллельном предоставлении средств на издание нерелигиозных публикаций, противоречит праву на свободное выражение взглядов. Это решение лишний раз продемонстрировало наличие в американском обществе различных и подчас прямо противоположных мнений о месте религии и религиозных символов в общественной жизни. Поскольку США до сих пор являются страной с весьма высокими цифрами религиозной статистики (около 90% верующих), то такого рода дискуссии, равно как и попытки некоторых политиков вернуться к обязательной молитве в школах (законопроект прези-

191

дента Р. Рейгана, 1984 г.) и запрету абортов представляются вполне естественными.

Во-вторых, Верховный Суд достаточно последовательно проводил в жизнь тезис, в соответствии с которым ограничение свободы совести возможно лишь в случае наличия «неоспоримого государственного интереса». В деле «Голдман против Вейнбергер» (1986) Суд поддержал запрет на ношение кипы иудею — офицеру армии США. «Неоспоримый государственный интерес» выражался здесь в необходимости ношения военными во время прохождения действительной службы одинаковой формы. С другой стороны, в деле «Шерберт против Вернер» (1963) Суд счёл, что отказ члену организации «Свидетели Иеговы», отклонившей предложенные ей варианты трудоустройства, предусматривавшие и занятость по субботам, в получении пособия по безработице является нарушением свободы вероисповедания. В данном случае Верховный Суд пришел к выводу, что отказ от работы был мотивирован религиозными убеждениями, и не обнаружил состава «неоспоримого государственного интереса».

В 1990 г. при рассмотрении дела «Отдел трудоустройства при департаменте штата Орегон против Смита» Суд отказал в привилегии при найме на работу двум индейцам, уволенным со своих должностей в клинике по причине предоставления ими пейота — запрещённого наркотического средства, для проведения церемоний туземной религиозной группы. Верховный Суд не счёл уместным в данном случае проведение теста на наличие «неоспоримого государственного интереса», ограничившись ссылкой на приоритет нейтральных, так называемых «общих» законов перед правом свободного отправления культа. Значительной частью американского общества решение Суда по данному делу было воспринято как удар по свободе вероисповедания. Возникла широкая коалиция, включавшая деятелей различных конфессий, активистов общественных движений, политиков. Они сумели добиться принятия Конгрессом в 1993 г. «Акта о восстановлении религиозной свободы», предусматривающего обязательное проведение теста на «неоспоримый государственный интерес» при рассмотрении дел, затрагивающих свободу совести. Это обстоятельство очевидно демонстрирует, что свободе совести, или, как её чаще именуют в США, религиозной свободе в американском обществе по-прежнему придаётся фундаментальное значение.

В последнее время США активизировали свои усилия по поддержке свободы совести в странах, где с её соблюдением по-прежнему дело обстоит не лучшим образом. В 1998 г. Конгрессом США был одобрен закон «О международной свободе вероисповеда-

192

иия». В России данный акт получил достаточно плохую прессу. Многие наблюдатели усмотрели здесь тенденцию к навязыванию американских стандартов в области прав человека всему миру, вмешательство во внутренние дела других государств. Однако не следует забывать о том, что так называемый «американский стандарт» по правам человека является в значительной степени и мировым, признаваемым, по крайней мере в теории, всеми странами, подписавшими «Всеобщую Декларацию прав человека». Кроме того, права человека на международном уровне давно уже не считаются исключительно «внутренним делом» той или иной страны. Ещё в 1991 г. страны — члены Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ, до 1991 г. — СБСЕ), в состав которой входят как Россия, так и США, приняли документ, в котором говорится, что обязательства по соблюдению прав человека и основных свобод «являются вопросами, представляющими непосредственный и законный интерес для всех государств-участников, и не относятся к числу исключительно внутренних дел соответствующего государства». Об этом следует помнить всем ревнителям «самобытности», приоритета государства перед правами личности. Реализация же их замыслов означала бы нарушение международных обязательств, взятых на себя Россией.

Возвращаясь, после весьма пространного, но необходимого отступления, к содержанию данного акта, отметим, что он предусматривает создание целого ряда новых структур и должностей: Отдела по международной свободе вероисповедания, Полномочного посла по свободе вероисповедания и др. Ежегодно Государственный секретарь США должен представлять Конгрессу доклад о состоянии дел в мире в области обеспечения свободы вероисповедания, в котором будут указаны страны, допустившие её ущемление, например ограничившие свободу менять религию, распространять религиозные убеждения, не соблюдающие равенство прав граждан вне зависимости от их мировоззренческой ориентации. В отношении подобных государств могут быть приняты разнообразные меры: дипломатические демарши, ограничение культурных обменов, финансовой помощи и т. д. Конечно, речь в данном документе идёт не столько о свободе совести, сколько о свободе вероисповедания, но и в таком виде, повторим, принятие настоящего акта представляется шагом вперёд в области международного контроля обеспечения фундаментальных человеческих свобод.

Подводя итог, отметим, что, по крайней мере по формальным признакам, почти все государства европейской культуры (включая латиноамериканские, положение в которых мы специально не рас

193

сматривали, но исключая Грецию) можно отнести к категории de facto светских, поскольку они мировоззренчески нейтральны, декларируют свободу совести и вероисповедания в конституциях, иных законодательных актах и реально её обеспечивают. Конечно, степень светскости не везде оказывается одинаковой, но ни одно государство (разумеется, исключая Ватикан) не строит свою внешнюю и внутреннюю политику под непосредственным влиянием той или иной религиозной организации и исходя в первую очередь из её интересов. Религия всё в большей степени становится частным делом. Об этом свидетельствует, например, отказ депутатов Европарламента включить в Конституцию Европейского Союза (одобрена в 2004 г.) упоминание о Боге и христианских корнях цивилизации континента, на чем настаивал Ватикан, ограничившись ссылкой на «культурное, гуманистическое и религиозное наследие Европы». Однако всё сказанное выше, на наш взгляд, вовсе не означает удаления религиозных организаций из общественной жизни, их дискриминации, как это иногда считается. Светскость государства лишь указывает на существование совершенно определённых современных реалий, которые теперь оформлены и законодательно, в рамках которых религиозные организации через общепринятые демократические процедуры могут высказывать и отстаивать свою точку зрения, предлагать её обществу, при отсутствии стремления получить какие-либо преимущества.

Исследователи единодушно констатируют многообразие конкретных форм и путей осуществления взаимоотношений между государством и религиозными организациями. Обычно выделяются: 1) модель отделения (Франция, Нидерланды, Венгрия, США); 2) модель государственной церкви (Англия, Греция, Дания, Норвегия, Исландия); 3) модель сотрудничества (Испания, Италия, Германия, Польша). Вторая модель, безраздельно господствовавшая на протяжении многих столетий, постепенно уходит в прошлое. Свидетельством тому может служить, например, отделение Церкви Швеции от государства (2000), достижение Церковью Англии в последние десятилетия гораздо большей религиозной свободы по сравнению с предшествующим периодом, вплоть до заявлений архиепископа Кентерберийского Р. Уильямса о намерении добиваться в перспективе её полной самостоятельности.

Первую модель, видимо, следует признать оптимальной, но в ближайшее время пока что неосуществимой. Но движение в направлении постепенного перехода к первой модели наблюдается вполне отчётливое. Показательно, что в выработанных на встрече ОБСЕ по свободе религии и вероисповедания в Вене рекомендациях (17-18 июля 2003 г.) подчёркивается, что в тех странах ОБСЕ, где от

194

сутствует узаконенная иерархия религиозных организаций, следует воздержаться от её введения, а где она всё-таки введена — отменить во избежание усиления дискриминационных тенденций. Однако и в с/гранах второй и третьей моделей, хотя и не существует равенства религиозных организаций, но есть политическое и гражданское равенство их приверженцев, возможность менять убеждения, гарантии свободного выбора как между различными религиями, так и между религиозным и нерелигиозным мировоззрением. Наличествует значительное число международных правовых актов по вопросам свободы совести и убеждений. Изменились и позиции самих церквей, пошедших по пути смягчения эксклюзивизма. Всё это позволяет со значительной долей оптимизма смотреть в будущее.

• Стецкевич М.С. - Свобода совести: Учеб. пособие
• Кондаков Н.П. - Иконография Иисуса Христа
• Коллектив авторов - Жречество и шаманизм в скифскую эпоху
• Сказкин С.Д. - Настольная книга атеиста